— Не хочу… Не хо-чу так! — Зло выговорила, получив такую возможность, а Татарин щёки мои пальцами одной руки сжал и впился в губы, попросту наплевав на любые возражения.

— А я хочу! — Волосы мои в кулак сжал, заставляя голову запрокинуть, в глаза смотреть, слушать и… понимать. — Так, не так, по-другому, по этакому, по-всякому!.. Хочу, понимаешь?! — Выкрикнул в лицо, не позволяя зажмуриться. Глаза его блестели, переливаясь злыми, застывшими в них слезами, челюсти плотно сжаты. До желваков, до зубного скрежета! — Ты не понимаешь… — Разочарованно пробормотал, осторожно выдыхая. — Я не пойду с тобой, Измайлова. Потому что ты этого не хочешь. Тебе это не нужно. Но я буду рядом. И, поверь, настанет момент, когда одно моё присутствие в осязаемой близости заставит тебя измениться. И плевать на всё станет. Возраст, положение, статус, личная неприязнь или даже полное отвращение. Ты поймёшь, что нет никого меня ближе и роднее. Уже давно нет, а ты всё сопротивляешься, трепыхаться пытаешься. Словно это что-то изменит. — Губы вытянул, скривил их, примеряясь к сказанному. — Не изменит. Ты сама неправильная. Нет гармонии между тем, что внутри таишь и тем, что другим показать стремишься. Красивая кукла, а душа серая, измученная, уставшая. Я знаю это! Я могу это исправить!

Отпустил меня резко. Так, что на колени рухнула, утопая в мягкой весенней земле, в траве невысокой.

— Я люблю тебя, Наташ. — Добавил он, куда-то вдаль глядя. Усмехнулся однобоко, глаза зажмурил. — Может, не совсем так, как ты бы хотела… Не так, как себе это представляешь. Но я сам других слов в объяснении того, что чувствую, не нахожу. Любовь — это тоже помешательство. — Торопливо пояснил, словно оправдываясь. Теперь смотрел мне в лицо, словно отклика какого ждал, а я на требовательный взгляд отзываться не торопилась. — И в мире становится тесно двоим сразу. Одним целым стать приходится. А этому ещё нужно научиться.

Он говорил, говорил, говорил. То шёпотом, то громко, с вызовом, с упрёком, а я только сильнее в ворот плаща куталась. Кулаки в него прятала, нос, подбородок. Слушала и понимала, что больно. Мне внутри больно. Мне внутри холодно. Одной… Устала, потерялась, запуталась. А он говорит так красиво, так правильно. Теми словами, которыми сама себе когда-то рассказывала. И прильнуть к нему хочется, но я продолжала сидеть на стылой земле. Не шевелясь, не дыша практически. Словно в анабиозе. Или в трансе каком… Ждала, пока уйдёт. Мне казалось, что так будет правильно… Правильно будет отпустить…

Уснуть в ту ночь я так и не смогла. Мы разошлись не поговорив. Татарин замолчал, в ожидании отклика замер, а я так ничего и не ответила. Встала и ушла, как делала всегда в наших с ним отношениях. Встала и ушла, а он удерживать не стал. Остался стоять в беседке, бросая призывный взгляд в мои тёмные окна, а я пила горячий чай и смотрела в одну точку, внушая себе какую-то очередную истину, которой только бы не подавиться, а дальше легче пойдёт.

С рассветом приняла душ, и после воды все вчерашние эмоции, точно змея кожу, с себя сбросила, оставляя в памяти белый лист, заметки на котором написаны аккуратным ровным почерком. Без исправлений и помарок. В некоторой растерянности замерла за чашкой бодрящего кофе, не понимая, чем же себя занять, ведь на работу мне вроде как уже и не нужно, а в институт слишком рано. Положение спас телефонный звонок. Номер звонящего я узнала. Когда-то в паре работали на контору. Специалист по финансовым операциям. Банковскую систему изнутри знает и знаниями своими пользуется. Бывает, даже в личных целях. Или по просьбе. Моей, например.

— Флешка в твоём почтовом ящике. — Отрапортовал тот без приветствий. Я плечи расправила, на действие настраиваясь.

— Себя не обидел?

— Взял как за обычный заказ. Тебе на бельишко кинул. Красивая женщина должна выглядеть достойно! — Подмазался, вызывая хоть и натянутую, но искреннюю улыбку.

— Спасибо за заботу. При случае подниму тост за твоё здоровье. Пока.

— Пока. — Вторил парень моим словам и отключился. Его номер исчез из журнала принятых вызовов секунду спустя, заставляя болезненно поморщиться: конторские привычки всё за собой подчищать сработали.

Но думала я о другом. О Громове и о том, с каким лицом он выслушает информацию, что счета компании опустели. В считанные мгновения баснословные суммы проделали многоходовый путь, в конце которого им суждено было раствориться в бесконечном и многогранном мире цифр.

На пороге моей квартиры он оказался к полудню. Пьяный, немного уставший и совершенно свободный. К этой встрече я была готова. Яркое платье, вызывающий макияж, туфли на высокой шпильке и подчёркнутая горделивая осанка. Лучшее, что было в его никчёмной жизни! Именно это понимание должен был заклеймить мой образ.

— Ну, здравствуй! — Раскинул он руки в стороны и пошатнулся под действием алкоголя. — Сам не ожидал, что приду к тебе. Вдруг оглянулся и понял, что у твоего дома стою. Ведь идти, по сути, мне больше и некуда.

— Здравствуй. — Отозвалась я и сделала приглашающий жест. Громов вошёл, но прежде чем пройти в гостиную, похабно ухмыльнулся.

— А… этот?

— Нет его. Выгнала. — Прошептала я севшим голосом, наблюдая за тем, как мужчина мечты… моей былой мечты… его образ… как он разбивается о реальность.

— Ты, может, догадываешься, почему я пришёл? — Оглянулся Громов, но не на меня смотрел, а исследовал квартиру на наличие спиртного. В сторону бара я сама ему указала и не стала препятствовать, когда то, что покрепче выбрал.

Он наполнил бокал виски и его осушил, забыв поморщиться.

— Тебя жена выгнала. — Озвучила я свою версию, а Громов с готовностью кивнул, отчего-то рассмеявшись.

— Это да, это вчера ещё. Но вчера, как ты понимаешь, я не пришёл.

— Тогда что?

— Наташ, а ты помнишь, с чего у нас всё начиналось?

— С обмана. Или ты что другое имел в виду?

— С обмана… верно… Но я всё же о другом. Тогда всё проще казалось. Впереди только мечты, перед глазами способ их реализации, а за спиной голод и нищета.

— Ты почему об этом вспомнил?

— Да так… чувство такое, что в прошлом оказался. Вот ты. — Рукой на меня махнул и туловищем назад подался. — Красивая, успешная, знающая себе цену, а перед тобой я. И я по-прежнему ничего из себя не представляю. — Совершенно по-глупому рассмеялся.

— Пришёл, чтобы петь дифирамбы? Так, это ни к чему.

— У меня ничего нет, Наташа. Вообще ничего! Как такое могло случиться? Вчера ещё было всё: семья, жена, бизнес свой. А сегодня уже ничего нет.

— Тебе деньги нужны, что ли, Громов? А о прошлом вспомнил, потому что точно знаешь, с чего твоя удача началась? Так, я не генерал Измайлов. Я откупаться не стану.

— А разве я об этом? Я о том, что всё вернулось на исходную. Вот ты, вот я. Свободные и не обременённые обстоятельствами. Ещё вчера ты говорила о том, что вместе должны быть.

— Так, я мужика хотела, Громов, а неудачники — это не ко мне.

— Изменилась. — Проговорил он, оценивая. — Ким сказал, что мои деньги у тебя. С чего бы он так решил, не подскажешь?

— А ты пришёл, чтобы их найти?

— Я не знаю… Я не знаю, зачем пришёл…

— И в этом весь ты. Не знаешь, не можешь, не хочешь.

— Решила меня в этом упрекнуть?

— Нет. Плюсы и минусы подчёркиваю. Психологи утверждают, что, выбирая партнёра, именно с этого нужно начинать.

— Выбирая партнёра, нужно быть уверенным в том, что можешь ему доверять.

— У тебя на мой счёт какие-то сомнения?

— Зачем ты появилась в моей жизни? Только прошу, не говори о любви, которую пронесла сквозь время, обиды, разочарования.

— Я хотела убедиться, что ты не тот, кто мне нужен.

— Убедилась?

— Для этого нужно было поставить тебя в зависимое положение и посмотреть, что же будешь делать дальше.

— И как? Посмотрела? — Бросил Громов с вызовом, а я развела руками.

— Ты ожидаемо начал искать виноватых.

— И о чём это говорит?

— О слабости. — Предположительно ответила я. — О неуверенности в себе.

— Отлично! И дальше что?

— Да ничего дальше. Расходятся наши пути. Так бывает.

— Результат, я так понимаю, тебя удовлетворил?

— Ну да. Ты не стоил того времени и тех сил, которые я потратила. Признавать это крайне неприятно, но я справлюсь.

— Наташ, а Наташ… Ты когда такой с*кой стать успела?

— Не нравлюсь? — Усмехнулась я, оскорбление к комплименту приравнивая. — Так, это дело вкуса.

— Отомстила? Довольна?

— Разочарована, Громов. В тебе и в себе.

— Что так?

— Я хотела, чтобы ты оказался на самом дне, чтобы собственную цену разглядел. Себе и своим поступкам. Чтобы увидел собственную слабость, беспомощность. А на деле, оказавшись так близко к цели, понимаю, что мне это не нужно. Ни ты, ни твои признания, ни унижения…

Из кармана платья флешку достала и на журнальный столик бросила.

— Я думала, что мне легче станет, что жить смогу дальше свободно, а теперь поняла, что жизнь свою в дерьмо превратила. Так случается, когда люди вокруг гнилые… вроде тебя. Здесь твои деньги. — Кивком головы на носитель указала. — Забирай и уходи.

— Ты кому доказать пытаешься, что выше всего этого? Чистенькой остаться хочешь? Не выйдет! Сама-то что из себя представляешь? Обычная мстительная тварь!

— Мне к сказанному добавить нечего. Уходи, не хочу тебя видеть.

Громов над столом склонился, флешку с него взял, покрутил в руке.

— Ты мою жизнь разрушила только для того, чтобы понять, что всё зря? — Недоверчиво прищурился, а я безразлично пожала плечами.

— Было бы что разрушать! Нелюбимая жена, ребёнок, как залог крепких деловых отношений с тестем, бизнес, в котором ничего не смыслишь. Вся жизнь в нужде, в заискивании. — Презрительно прорычала. — А сейчас ты свободен. Тебе нравится этот вкус? Вкус свободы? — Вдохновенно прошептала, а Громов даже сквозь алкогольный угар скривился, отступился на шаг.