Капли падают с неба. Звёзды созрели.

Она опускает вниз руку. Гладит тёплый бугорок у него под плавками.

Шепчет.

— Дождь…

Он упрямо мотает головой.

— Пусть… Хочу сейчас… здесь…

«Всё иначе?»

Шум грозы заглушил тихий телефонный звонок.

После третьего сигнала сработал автоответчик.

«Алексей Валерьевич, добрый день… или вечер? Не помню, какая разница во времени. Если разбудил, то простите ради бога! Это Корчинский Пётр Илларионович! Вы сами просили позвонить, в любом случае позвонить. Я пытался на мобильный, но там никакого ответа и переадресация не срабатывает. В общем, ваш помощник, Вениамин Миртов, вошёл в положение и дал вот этот номер. Номер личный, я понимаю… Но обстоятельства! И вы сами просили обязательно вас найти!

Так вот…»

Пауза — четыре секунды.

«Даже не знаю…»

Шипение.

«Ваши деловые партнёры отказываются вести переговоры со мной. По означенной теме им необходимо обсуждение напрямую с вами. С вами лично, и никаких иных вариантов! Поверьте, я сделал всё, что только возможно было сделать в сложившихся обстоятельствах. Доверенность их не убеждает, бумагам они не верят!..»

Сигнал автоответчика.

«Ограничение записи — три минуты».

Через полторы минуты — повторный звонок.

После третьего сигнала сработал автоответчик.

«Разъединили… Алексей Валерьевич, вам обязательно надо быть в Лондоне послезавтра. Обязательно! В сложившейся ситуации ссориться с партнёрами опасно! Учитывая их связи в правительственных структурах… Я уже предупредил вашего помощника. Господин Миртов обещал решить вопрос с билетами. Очень сообразительный молодой человек! Обязательно в Лондоне… Нужно добиться отсрочки по кредитам и убедить партнёров не выводить деньги из бизнеса. Иначе… Вы понимаете, Алексей Валерьевич… Миртов завтра утром перешёлят мне данные по рейсу, я встречу вас в Лондоне. Отчёт по размещению средств полностью подготовлен, у нас хорошие позиции…»

Пауза.

«Очень прошу!»

Конец записи.

Он влез на стол, сбросив салатницу на пол.

Звон стекла. Осколки обрызгали ноги сидящих за столом.

— Ой, больно! — воскликнула Динара.

И, наклонившись, платком провела по ноге.

— Кровь!

— Ты что творишь? — закричал Пакрин и, вскочив, попытался схватить Михаила за руку.

Михаил отпрянул и закачался, едва не потеряв равновесие.

Ресторанные столики закружились каруселью.

Лица, лица: весёлые, хмурые, смурные, мятые, равнодушные…

Лица слепились в тестяной комок. Белый, отвратительный даже на вид, не то, что на ощупь — неровный, кривобокий тестяной комок.

Красные ламповые огни гирлянд запрыгали в танце.

Жёлтые фонари взлетели в воздух и запорхали бабочками в полутьме Старой Башни.

— Граждане!..

Пакрин всё-таки изловчился, подпрыгнул и схватил его за руку. И повис.

Михаил выпрямился. Ноги шире — опорой.

И, приподняв руку, легко втащил Пакрина на стол.

— Здоров, сволочь! — восхищённо воскликнул Антон. — А я и не верил, что ты спортом занимался!

— А у меня кровь! — радостно заявила Динара. — Правда, немного… Ссадина.

И с торжественным видом изрекла:

— Сам Искандеров лично мне кровопускание сделал!

С надеждой добавив:

— Может, шрам на память останется?

— Граждане экономические мигранты! — провозгласил Искандеров, обратившись к жующей и невнятно мычащей людской массе. — Спекулянты, шулеры, специалисты по карточным фокусам и большому кидалову! Беглецы, странники, вольная анарха, безыдейная шантрапа и прочая сволочь! Свободный народец Нараки! К вам обращаюсь я, враги мои! Что я хочу вам сказать…

Он сглотнул вязкую слюну и закашлялся. Будто кислым металлом ожгло горло.

Антон подхватил его под локоть.

Шепнул, губами задев раскрасневшееся его ухо:

— А жалко, что девушка твоя сбежала. Раньше ты свою энергию на неё тратил.

— К чёрту! — крикнул Искандеров.

И птичьи взмахнул руками.

— Нам некуда возвращаться, засранцы мои любезные! Некуда! Я сделал…

— Чё-ё-о?! — донеслось из зала грозным, нарастающим рыком. — Ты… ёть! Ты этого кого обозвал?

Загрохотал упавший стул.

Краснорожий двухметровый мужик встал, качаясь, из-за стола, погрозил Искандерову побелевшим от натуги кулаком и, перекосив глянцевый от слюны рот, рванул красную шёлковую рубаху на груди.

— Твою… родительницу! Кто тебе право дал?

Кто-то из собутыльников попытался схватить его сзади за шиворот.

— Васька, сядь! Сядь, пьянчуга! Выступает человек, выпил немного… Ты из-за своих скандалов третью ночь будешь в полиции ночевать, помяни моё слово! Зачем бунгало было снимать? Девяносто баксов за ночь! Лучше бы сразу полиции платил за ночлег!

Василий, не разворачиваясь, коротким ударом послал собутыльника в нокаут.

И, медленно переставляя ноги, грузно, грозно и неотвратимо, словно человекоподобный киборг, пошёл к столу-трибуне.

— Миша, ты суицидник! — выдавил Пакрин. — Тебя лечить будут, а ты не выступай!

И спрыгнул со стола.

Неудачно спрыгнул, слишком поспешно — подвернул ногу. С воем согнулся и полез под стол.

Михаил же, не обращая внимания на подвыпившего киборга, продолжал:

— Граждане неудачники, я сделал великое открытие: мы сгниём в джунглях! Да, в здешних джунглях…

«Call police! Immediately! Shit…»

— …А знаете, почему?

Михаил криво ухмыльнулся и подмигнул враждебно загудевшему залу.

— Потому что мы здесь навсегда! Навсегда… Да!

Он причмокнул, целуя воздух.

— Адью, Россия! Тебя никогда не было! Слышите, дамы и господа? Это величайшее открытие! России никогда не было! Вообще! А сейчас нет и подавно. Россия приснилась Пушкину во сне. Мы все ему приснились… Пушкину или Гоголю? Вот…

Искандеров сложил из пальцев кукиш.

— А нет их больше! Померли! И снов больше нет… В этом смысле Россия, конечно, бессмертна. Как может помреть то, чего, строго говоря, и не было?

Киборг остановился возле стола и с металлом в голосе выдал:

— Я три года кафелем в Краснодаре торговал… Пока не прикрыли… Чего, и Краснодара не было? У меня дед в Ростове похоронен. Деда тоже не было? Ты кто?

— Писатель, — честно признался Искандеров.

— Ой, сейчас классика убивать будут! — обрадовалась Динара. — Жалко, фотоаппарата нет!

Василий как-то сразу сник и из киборга превратился в несчастного, сильно пьяного мужика. Постояв в молчании несколько секунд, он безнадёжнео махнул рукой.

— Так тебе и морду бить бесполезно. Юродивые — они и есть юродивые. От ваших писаний у людей мозги и сгнили!

— А я вот думал, что от моих книг люди умнее становятся, — с тоской и горечью произнёс Искандеров. — А потом понял, что тонна чепухи усваивается, а килограмм смысла выбрасывается. Всё на помойку! Вся жизнь на помойку! А потом доходишь до конца, до самого предела самовыражения — и пустота вокруг. С кем разговаривал? Для кого дышал? Что останется после? А ничего! Потому что ничего не было! Не было русского поля, русской цивилизации, читателей, мыслителей! Пустота и жующие морды вокруг! Вот оно, открытие: мы сдохнем и нас забудут. Весь наш гнусный мирок останется здесь, на чужой земле. Мы прожрали Россию, промотали… Чёрт, о чём это я? Её же не было! Да, забываюсь всё, забываюсь. Трудно привыкнуть к мысли, что ты не человек, а всего лишь персонаж. И живёшь на остатке сил, реализуя чужой замысел, который принимаешь за свой. Вот бред…

Василий покачал головой. Подвинул ближе стул и, расчищая место, запихнул ногой Антона поглубже под стол.

— Слазь, — предложил он Искандерову. — Грустно мне тебя слушать. Так грустно, что и мордобой не интересен стал. Давай, что ли, выпьем?

— Вас Василий зовут? — оживилась Динара. — Красивое византийское имя! Экскурсию не желаете? У нас единственный в городе офис с русскоязычными гидами… То есть, я хотела сказать, что это единственный офис с русскоязычными гидами такой высокой квалификации! И нигде больше…

Василий замотал головой.

— Ты это… персонально что-нибудь предложи… А то я один в городе.

— Она это может! — подал голос из-под стола Антон.

— Можно, — подтвердила Динара. — Если вести себя будете прилично.

— Да я всё время… прилично, — заявил Василий.

За зелёной стеною тёрна, окружавшей открытую площадку ресторана, запрыгали направленные в небо яркие лучи фонарей и долетел с улицы протяжный и жалобный вой полицейских сирен.

Искандеров спрыгнул со стола и, наклонившись, потянул Антона за руку.

— На выход!

— Чего это? — забеспокоился Василий.

— Кто бы спрашивал! — возмутился Искандеров. — Кто бузить начал?

— Ты! — заявил встрёпанный Антон, с трудом вылезая из-под стола.

И схватился за стул и задёргал больной ногой. Динара привстала с места, с испугом посмотрев на него.

— Тоша, что с тобой?

Антон поморщился.

— Подвернул… Болит!

Искандеров подхватил его за пояс, приподняв над землёй.

— Пойдём… к врачу тебе…

— А я? — уточнила Динара.

— С нами, — предложил Искандеров. — С пострадавшим…

Втроём они двинулись к выходу.

Василий посмотрел им вслед и, сплюнув, прошептал сиплым от злости и раздражения голосом:

— Интеллигенция паршивая! Растравят душу — и сбегут. И выпить не с кем!