Искандеров, купив у уличного торговца листовой табак, вышел было на середину улицы — и неожиданно замер, остановившись шагах в трёх от их машины.

— Он заметил! — восторженно прошептала Ирина.

— И фамилия у него странная, — продолжал прежнюю песню Алексей. — И штаны потёртые… Ириша, ну веди ты себя прилично! Хватит глазеть! Ты пальцем ещё покажи!

— Обязательно, — ответила супруга.

И, открыв дверь, кинулась к писателю.

— А я вас узнала! Михаил… ой… отчество…

— Львович, — подсказал писатель.

«Были времена, когда меня эта фраза раздражала» подумал Михаил. «Ой, я вас узнала, вас по ящику показывали!.. Да, прямо поп-звезда, мать их всех за одно место! А теперь — ничего. Даже нравится. Есть ещё чудаки, которые меня помнят».

— Во даёт! — негодующе заявил Алексей и пальцами сдавил мягкую кожу сиденья. — Вот что творит? А? Воспитание ведь, из интеллигентной семьи!

Вениамин пожал плечами и надел снятые им было в машине очки.

«У богатых причуд хватает» подумал он.

Но вслух, понятно, ничего не сказал.

— До дома добраться не успели!.. Писателя, видите ли, встретила! У мужа и так нервы на пределе!

И Алексей в сердцах швырнул в заднее стекло автомобиля самолично купленный Вениамином за два часа до этого роскошный букет из двенадцати орхидей благородной леопардовой расцветки.

Два жёлтых лепестка, оторвавшись, упали на сиденье.

«Двести баксов, если по утреннему курсу считать» подумал сидевший на передней пассажирском кресле Вениамин, по шуршанию и звуку шлепка определивший, что именно сделал с подарком разозлённый босс.

Вениамин так и не решился повернуть голову.

В такой ситуации встречаться глазами с боссом просто опасно.

«Напрасно она его разозлила, напрасно» подумал Вениамин. «А я им такой домик присмотрел! Игрушка! Три этажа, площадка для гольфа, и в престижном районе. А он теперь… Как бы сгоряча от аренды не отказался! Я ведь половину с отката уже получил…»

Вениамин испуганно поёжился, представив душераздирающую сцену возвращения денег риэлтору с последующим скандальным разрывом контракта, и с откровенной уже неприязнью посмотрел на этого невесть откуда свалившегося на несчастную его голову писателя.

— Тоже мне — классик! — охотно поддакнул он боссу. — Смотреть не на что!

Викрам, уловив настроение, надавил на клаксон.

Ирина повернулась к машине и помахала рукой.

— …минуточку! Лёша, ты бы тоже подошёл, поздоровался…

Алексей опустил голову.

И смахнул лепестки с сиденья.

И в свете этом увидел он пред собой создание странное и нелепое.

Сонный взгляд не мог охватить всех черт этого создания, и в в послесонном тумане расплывалось поначалу лишь мутное, красно-жёлтое пятно.

Но постепенно, по мере пробуждения, контуры становились всё яснее и определённей, и вот увидел Михаил (потерев предварительно уголки век), что пришедшее незванно в гости существо видом напоминает толстого до крайности, обрюзшего и небритого мужика с ёжиком засаленных, неровно стриженных (похоже, как будто отчасти даже и выщипанных) тёмно-серых, с сединой, волос и одетого в красную футболку и кустарно крашенные, ядовитейшего оттенка канареечно-жёлтые шорты, пошитые, безусловно, самым креативным мастером Денпасавара.

Мастером-портным, явно творившим выкройки по внушению богини Кали, да к тому же предварительно накурившимся с помощью самодельного бульбулятора крепчайшей дурманящей смолки чараса.

Шорты эти мужик поправлял, с силой дёргая ткань, но разнодлинные брючины всё время собирались в складки, немилосердно, судя по всему, натирая кожу.

Потому сидел мужик в кресле…

«Моё кресло!» с нарастающим раздражением подумал Искандеров. «Да как он посмел! Я же творю! Творю, чёрт возьми, сидя вот на этом вот самом месте!»

…с видом страдальческим и насупленным.

«А, может, это просто фантом?» с надеждой подумал Михаил.

И тут же начал убеждать себя в обоснованности этого предположения.

«Ну да, фантом! Привиделось… Привиделось такое вот существо. Забрался ко мне в номер нелепый дух, неприкаянный дух из астрального мира. Из самой нелепой параллельной Вселеннной, где все ходят на руках, спят на ветвях деревьев, запускают в космос воздушные шары, а в правительстве держат только самых забавных белых клоунов из цирка шапито… Чёрт, кажется, я знаю, что это за вселенная такая и где её найти!»

Холодок пробежал по спине.

Сонный туман исчез в одно мгновение.

«Нет…»

Михаил понял, что в кресле его сидит не фантом.

Будто подтверждая его догадку, мужик заёрзал (кресло под тяжестью его расплывшегося тела жалобно заскрипело)…

«Не бывает таких тяжёлых фантомов! Фантомы сделаны из облачной ткани, и потому невесомы!»

…и потянулся к стовяшему на середине стола запылившемуся графину с мутно-жёлтой водой.

С жадным чавканьем и хлюпанием он долго пил звучно булькающую в узком горлышке, пахнущую йодом и хлоркой воду.

А потом отставил наполовину опустошённый графин и вытер заблестевшие губы краем футболки.

И важно крякнул.

«Вот гад наглый!»

Михаил отбросил одеяло и, приподнявшись, сел, прижавшись к спинке кровати.

«Не фантом… Но кто же это?»

— Ты кто? — спросил он строго незваного гостя, агрессией стараясь подавить невольный страх перед загадочным пришельцем.

Мужик откашлялся и произнёс важно:

— Фея сладких снов!

«Всё понятно…»

На сердце стало легко.

«Нет, до такой степени я ещё не допился. Бомж тропический, вот кто это!»

Михаил часто встречал на улицах Нараки самого живописного вида бродяг, резко отличавшихся и видом и поведение от местных нищих.

Бродяги эти, эмигрантское месиво, относились к самому низшему слою беглецов-дауншифтеров, пережидавших мировую экономическую бурю в тихой тропической бухте Нараки.

Эмигранты с солидным состоянием, снимавшие особняки в престижной парковом районе Нараки и передвигавшиеся по городу исключительно на кондиционированных «лексусах» и «мерседесах», бродяг этих вовсе не замечали.

Эмигранты среднего достатка (к которым относил себя и Михаил, справедливо признавая пр и том, что изрядно потощавший его кошелёк служит пропуском разве что в самый начальный подкласс самых скромных середнячков) бродяг замечали, но сторонились, не смотря на все попытки последних наладить неформальный контакт.

«Эй, брат! Френд! Амиго! Трава нужна? Я такое место знаю! А кран нужно починить? Тут сантехника плохая… Да я в России инженером был, а не сантехником! Эй, мистер! Френд! Русская народная песня — на заказ! Без музыкального сопровождения!»

«No, thanks…»

«Павиан тебе брат!»

«Отвали! В Нахабино на таких собак спускают!»

«Коля, не подходи к нему! И не торгуйся… Что значит — дёшево? Да посмотри на него, он же грязный как дворняга!»

«Get lost!»

«Сам ты бастард! Гражданы и джентельмены, кому помочь с разгрузкой мебели?»

Живучее, неистребимое племя российских бродяг, осевших в Нараке, увеличивалось с каждым днём.

Наслушавшись рассказов о прелестях южного края, где круглый год лето (какое это чудо! как изнуряет голодного и несчастного человека суровая и затяжная российская зима!), где не надо платить за жильё («да хоть под пальмой спи — никто мешать не будет!»), где продукты дёшевы, а кокосы с ананасами — так и вовсе бесплатны, где километры бесплатных пляжей и целый океан, и тоже совершенно бесплатный — многие, многие искатели лёгкой доли, собрав на отнюдь недешёвый билет последние деньги (а не набравшие и такой суммы — на перекладных с божьей помощью), добрались до райских мест.

Вот только…

Кто-то из них, быть может, и стал счастлив. Или просто успокоился, добежав до желанного берега.

Но — не все. Не все.

«Из этих вот…» понял Михаил.

— Да нет, похоже, не фея ты, — хриплым спросонья голосом произнёс Михаил и покачал головой. — Скорее, демон утреннего бодуна. Как в нумер забрался?

И покосился на окно, едва просвечивающее белым прямоугольником сквозь плотно задёрнутые красные шторы.

— Да не! — успокоил его мужик. — Я как порядочные люди, через дверь… Ты там… на пляже, в баре… перебрал вчера.

Мужик усмехнулся и потёр ладонью сизую от щетины щёку.

— Я вот так и подумал, что потеряешь сумку. У тебя сумка была. Синяя такая, джинсовая ткань. Тут многие такие носят… Иды вот рано утром по улице, возле вот этого дома, в кустах — синеет что-то. Присмотрелся — она, сумка. Поднял, потряс — ключи в кармашке звякают. От номера, от комнаты этой. Я так и понял, что это твоя. Я же знаю, кто где живёт, кто какую комнату снимает. Я же местный!

Последнюю фразу он произнёс с явной гордостью и даже некоторым самодовольством.

— Вот и принёс. Ты, конечно, дверь не закрыл… Ну, я и подумал: дождусь, дескать, как человек проснётся…

— Понятно, — перебил его Искандеров. — Благодарствую, таинственный незнакомец. И как тебя зовут, любезный?

— Бурцин Мирон Савельевич, — тотчас представился гость и склонил голову в церемонном поклоне.

Добавил важно и с чувством собственного достоинства, но не поднимая при этом головы:

— Свободный предприниматель!

Выждав секунд пять, посмотрел испытующе исподлобья на хозяина, будто оценивая его реакцию на представление.

Реакции не было никакой.

В эти пять секунд Искандеров просто встал с кровати и набросил халат. Называть своё имя гостю и вообще как-то реагировать на его слова он явно не хотел.