– Вовсе нет! На одре болезни между высокородным сеньором и убогим нищим… – Беатрис осеклась: да что же это на нее нашло! Уже во второй раз с ее языка, прежде чем она успевает прикусить его, слетает бестактность… или дерзость!

– Нет никакой разницы? – усмешка на его губах стала явственней.

Де Эспиноса опустил веки и замолчал. Беатрис уже решила, что он потерял сознание, но вот его взгляд вновь упал на нее:

– И в этом вы… абсолютно правы… – дон Мигель попробовал осторожно вздохнуть и раскаленный гвоздь, засевший в его груди, немедленно напомнил о себе. А ее пальцы такие прохладные… Он едва слышно пробормотал: – Что же, продолжайте… то, что вы так хорошо начали… сеньорита Сантана…

Несколько минут он наблюдал, как непрошеная сиделка, взяв губку, смачивает ее водой и приступает к прерванному занятию. Однако от слабости у него закрывались глаза, и он сам не заметил, как целительный сон завладел им.

* * *

«Глупо отрицать очевидное… Я люблю его…» – Беатрис нервно дернула затянувшийся на шелковой нитке узелок. – «И большего безрассудства трудно представить…»

– Вы чем-то огорчены, сеньорита Беатрис?

– С чего ты взяла, Лусия?

– Да вы уже в третий раз рвете нитку…

– В самом деле, – Беатрис через силу улыбнулась и отложила вышивку.

– Сеньор Франциско сказал, что дон Мигель вне опасности, – служанка проницательно смотрела на нее.

– Я не переживаю из-за дона Мигеля, ну, то есть переживаю – как и за всех недужных… Я просто… устала.

Беатрис вскочила и быстро подошла к окну.

– Сеньорита Беатрис, – лукаво протянула Лусия.

«Нет, я совершенно потеряла голову! Еще немного, и о любовных страданиях Беатрис Сантана будут говорить на рыночной площади! Или слагать серенады. Тем более, что предмет моих воздыханий смеется надо мной, даже стоя на краю могилы. Хотя нет, я и сама думаю, что он выживет. И слава Всевышнему… Ну почему же егонасмешки так задевают меня?!»

– Сеньорита Беатрис, нуна меня-то вы можете положиться!

– Положиться – в чем, Лусия? Отправить с тобой записку с просьбой о свидании, как делают некоторые девушки и замужние женщины? – с горечью сказала Беатрис. – Будь дон Мигель в добром здравии, едва ли он вспомнил бы о моем существовании и тем более – откликнулся на эту просьбу. Даже если я была достаточно безумна, чтобы пойти на такое.

– Все дело в женщине, – вдруг увереннозаявиласлужанка.

– Что ты несешь?! – в голосе сеньориты Сантана прорезался гнев.

– Я расскажу вам… только не сердитесь! Вы помните его слугу, Хосе? Так вот, он славный парень и очень обходительный… – Лусия мечтательно улыбнулась, но тут же посерьезнела: – Ну да речь не о нем, – она заговорила совсем тихо, и Беатрис наклонилась к ней: – В прошлый раз на галеоне дона Мигеля была женщина… То ли гостья, то ли… ну, я не знаю. Дон Мигель спас ее с разбившегося корабля. Хосе не то, чтобы болтун, но однажды я шла в скобяную лавку и встретила его на улице, он был такой растерянный… Оказывается, дон Мигель велел купить женское платье, а бедолага не знал, куда пойти и что выбрать. Я помогла ему, ну и вытянула из него про эту гостью… Странно, сейчас-то он и носа не кажет… – расстроенно закончила она.

– Да, все дело в женщине, Лусия, – не скрывая грусти, отозвалась Беатрис, представив, что всего пару недель назад дон Мигель, возможно, сжимал свою возлюбленную в объятиях. – И ничего не изменить…

– Сеньорита Беатрис, я, конечно, девушка темная и не прочитала ни одного из тех романов, что лежат вон там, на столе, и не знаю, как это бывает у благородных господ, – заговорщически прошептала Лусия. – Но сейчас-то той доньи нет. Бог весть, где она. А вы здесь, рядом с ним…

– Как раз у благородных господ и бывает, что чем дальше их идеал, тем сильнее они поклоняются ему…

– Э, идеал… разве с ним тепло, с идеалом-то?

– Будет, Лусия, придержи-ка язык, – строго ответила Беатрис.

– Молчу. Только… вы всегда такая веселая были, ласковая ко всем. Вот такой и оставайтесь.

«И в самом деле… Я полюбила безответно, но разве само чувство не стоит того, чтобы изведать его? Ну что же, дон Мигель де Эспиноса, как бы вы не насмехались и не язвили, в ближайшие дни вам не избежать моего общества… А я? Я буду просто радоваться».

* * *

День прошел, не принеся больше никаких новостей, а следующим утром Беатрис появилась в комнате раненого, окутанная облаком свежести и цветочными ароматам. В руках у нее была толстая книга. Дон Мигель был в сознании, и девушка дружелюбно поприветствовала его и сеньора Рамиро. Ей показалось, что в сумрачных глазах де Эспиносы мелькнуло удивление.

– Прекрасное утро, сеньорита Беатрис, – улыбнулся Рамиро.

– О, да, сеньор Рамиро. Что нового?

– Все идет хорошо. Вы же знаете что делать? Я оставлю вас ненадолго, на галеонах есть и другие раненые, я должен проведать их.

Врач ушел, а Беатрис, все время ловящей на себе непроницаемый взгляд дона Мигеля, пришлось-таки преодолеть миг нерешительности. Она глубоко вздохнула и сказала как ни в чем не бывало:

– Я рада, что вы поправляетесь, дон Мигель. И вам наверняка не терпится вернуться к вашей обычной жизни.

– Не могу… не согласиться с вами, сеньорита Сантана… – медленно произнес он. – Я и так доставил порядочно… хлопот. В том числе вам.

– О, мне это совсем не тяжело! – вырвалось у Беатрис.

Де Эспиноса с сомнением посмотрел на нее:

– А вам что за радость возиться с полумертвым сеньором, вдвое старше вас?

– Ну во-первых, вы вовсе не полумертвый и не старый… – начала Беатрис и замолкла, увидев, как его брови поползли вверх.

Кровь прилила к еещекам, и теперь-то девушка смутилась окончательно: ну вот, она опять болтает невесть что!

– Хорошо, если вы так считаете, – дон Мигель хрипло рассмеялся и, поперхнувшись, схватился за грудь.

Смех перешел в надсадный кашель, Беатрис подскочила к постели и, взяв кружку с водой со столика, протянула ему.

– Вам вредно много разговаривать, – обеспокоенно сказала она, помогая ему напиться. – Мне пришло в голову почитать вам, чтобы скрасить скуку. Вам знаком роман сеньора Сервантеса?

– Признаться, чтение романов… никогда не являлось… для меня достойным времяпрепровождением, – задыхаясь, выговорил де Эспиноса.

– Вам придется приобщиться к этому… недостойному занятию, – теперь пришел черед Беатрис насмешливо улыбнуться: – Потому что я намерена прочитать вам этот роман. Времени у нас предостаточно.

Де Эспиноса мученически возвел взгляд вверх.

– Выбора нет, – предупредила Беатрис, утраиваясь поудобнее в кресле, – Но я разрешаю вам спать.

«…В некоем селе Ламанческом, которого название у меня нет охоты припоминать, не так давно жил-был один из тех идальго, чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке…»

«Нищих идальго полно и в Мадриде…»

«…Возраст нашего идальго приближался к пятидесяти годам; был он крепкого сложения, телом сухопар, лицом худощав, любитель вставать спозаранку и заядлый охотник…»

«И о таком вздоре написана толстенная книга? Раз уж ад отверг меня, буду считать это наказанием за грехи… А голос у нее глубокий… как море… Море…»

* * *

Беатрис пришла вечером, намереваясь продолжить чтение романа Сервантеса. В комнате резко, пряно пахло травами. Запах показался смутно знакомым, но Беатрис не могла точно определить, какие именно травы использует сеньор Рамиро. На столике возле кровати стояла глубокая миска с теплой водой. Неожиданно врач предложил ей:

– Сеньорита Беатрис, если желаете, помогите мне при перевязке. Вы упомянули, что у вас есть уже навык, но возможно, вам будет полезно еще немного попрактиковаться.

Беатрис заколебалась, внезапно поняв, что все ее навыки куда-то разом исчезли. Нозаметив насмешку во взгляде дона Мигеля, вздернула подбородок:

– Если вы считаете, что от меня будет толк, сеньор Рамиро.

– Вы проявили себя прекрасной сиделкой, – заметил тот, начиная снимать бинты.

– Хорошо…С вашего позволения, дон Мигель.

– Мне трудно отказать вам, сеньорита Сантана, – отозвалсяде Эспиноса.

Его голос звучал устало и безразлично, и Беатрис подавила печальный вздох. Обхватив раненогоза плечи, онаприподняла его, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения. Она твердила себе, что перед ней всего лишь один из тех страдальцев, в коих никогда не было недостатка в больнице обители. Впрочем, дон Мигель угрюмо смотрел куда-то поверх ее головы, так что в ее стараниях не было особой необходимости.

– Чем монахини обрабатывают раны? – поинтересовался Рамиро.

– О, – оживилась Беатрис, – сестра Маргарита получает вытяжку сока Пега Пало, одной из лиан, которая в изобилии растет здесь.

– Отрадно слышать, что востребованы не только Achilléa millefólium, но щедрые дары этой земли. Я тоже использую сок этой лианы, она не дает ранам гнить. Полезными качествами обладают и другие местные растения, например гваяковое дерево…

Остался лишь последний слой бинтов. Ткань присохла к ране, иРамиро обильно смочил ее приготовленным настоем. Однако когда он осторожно потянул бинт, Беатрис почувствовала, как напрягся де Эспиноса под ее руками, и непроизвольно сжала его плечи.

Врач придирчиво осмотрел раненого и удовлетворенно хмыкнул:

– Как я и предполагал, дон Мигель, недели через две вы подниметесь на ноги.

Де Эспиноса кивнул, но Беатрис показалось, что он не испытывает радости по поводу своего скорого выздоровления. Она тоже глянула на глубокую рану, начавшую кровоточить, и содрогнулась, отведя глаза. И рассердилась на себя: что за чувствительность? Разве ей не приходилось видеть куда более ужасные язвы в госпитале бенедектинок?