В то утро, вернувшись от сестры, Иван после слов Катюши о том, что она хочет уехать, дико разозлился. Его последующий дерзкий поцелуй, был вызван страхом потерять ее, а так же его неуемной жаждой плотских удовольствий, которые сулило ее девственное тело. Но тогда он заставил себя сдержаться и отпустить напуганную девушку. После, стоя на талом снегу около избушки, он размышлял, что ему делать дальше. Одно Иван четко понимал, что таким поведением он никогда не завоюет ее расположение. Все его страстные попытки намекнуть на свои чувства и приласкать девушку, вызывали у Кати лишь испуг. Он думал долго и мучительно, и уже почти отчаялся найти выход из создавшегося невыносимого положения. Ибо отпустить от себя Катюшу он не мог, но и находиться рядом и не прикасаться к ней он тоже не имел никакого желания. Но вдруг одна неожиданная мысль посетила его. Он вспомнил, как когда то давно он читал в одной древней китайской книге, переведенной на французский язык фразу такого содержания: ”Если девица не упала в Ваши объятия после подарков и всех смелых речей, то надобно завоевывать ее холодностью и безразличием. Если же это не поможет, то тогда надо смириться, ибо эта женщина никогда не будет принадлежать Вам”.

И Иван, вдумываясь в эту старинную мудрость восточного народа, решил попробовать вести себя с девушкой по-другому. Он вознамерился казаться безразличным и надменным, как будто девушка была ему совершенно не интересна. Надеясь, что вскоре, Катюша сама попытается завлечь его, стараясь узнать причину его холодности. Он перестал страстно призывно смотреть на нее. И лишь изредка, когда она не видела этого, он поглощал ее притягательную фигурку жадным взглядом, и сдерживал свои внутренние порывы неистовыми усилиями воли, от которых на его высоком лбу выступала испарина. Едва девушка оборачивалась к нему, Иван быстро скрывал алчный взгляд, и Катюша не успевала ничего заметить. Однако самыми мучительными были для него перемещения Катюши на улицу или в баню. Едва он брал девушку на руки, как его начинало лихорадить. Запах сирени, который исходил от нее, пьянил его настолько, что у Ивана все плыло перед глазами. Несколько раз он уже готов был выкинуть из головы правила своего нового поведения, и настоять на своем жгучем желании, которое снедало его существо, но в последний момент его железная воля брала верх, и он сдерживался из последних сил.

Он не просчитался. Уже через пару недель молодой человек стал с безумной радостью наблюдать, как Катюша стала чаще смотреть в его сторону с интересом, иногда тайком, думая, что он не замечает этого. Вот и сейчас проворно орудуя топором, он прекрасно ощущал ее настойчивый оценивающий взгляд на себе. Сердце его бешено билось, а губы невольно растягивались в коварную улыбку. И Иван подсознательно чувствовал, что скоро непокорная серна будет полностью принадлежать ему.


Под сильными порывами ветра лес гудел тысячью голосов и девушка, одиноко сидящая в теплой маленькой избушке, с тревогой прислушивалась ко всем внешним звукам. Она пыталась услышать поступь скрипучих снегоступов, принадлежащих хозяину этого потерянного в лесной чаще жилища. Еще с утра Иван ушел в Войтовку, в деревню, расположенную в десяти верстах отсюда в которую постоянно ходил. Был уже вечер, но молодой человек до сих пор не вернулся. Почти всю предыдущую неделю Иван пропадал на охоте, принося, домой богатую добычу, иногда по дюжине пушных зверей в день. Катя, зная, что гнев Ивана исчез и, как и раньше он относится к ней с теплом и заботой, вновь забеспокоилась. Его столь долгие постоянные отлучки из избушки, заставили ее напряженно вспоминать, не обидела ли она его чем-нибудь? Но она не находила ничего неприятного в своем поведении по отношению к нему и не понимала зачем он так много охотится. Несколько дней назад, устав от неприятного предчувствия, Катюша не выдержав, прямо спросила его:

– Зачем Вы так часто ходите на охоту, Иван Алексеевич? Ведь мяса у нас вдоволь, да и других запасов хватает.

Тут же оторвавшись от чистки ножей, которые готовил к завтрашней охоте, молодой человек внимательно посмотрел на девушку.

– Это уж мое дело, Екатерина Васильевна. Или Вы боитесь, что я вновь оставлю Вас одну? – хитро спросил он. Катя смутилась, поняв, что он верно угадал ее потаенные мысли.

– Не боюсь я, – нервно ответила она и, схватившись за спицы, принялась отчаянно нанизывать петли. Иван, увидев, что она обиделась, тихо объяснил:

– Через неделю масленичная ярмарка в деревне. Хочу купить новое ружье, а то мое совсем никчемное стало, постоянно осечки дает. Потому мне нужны деньги, а где их взять, если не с пушнины?

Катя вмиг подняла на него глаза и улыбнулась ему.

– Как бы я тоже хотела попасть на ярмарку. Помню в детстве отец…

Она замялась и испуганно умолкла. Довольное выражение вмиг покинуло ее личико, и она нахмурилось. Иван настороженно уперся взором на нее.

– Я не могу Вас взять с собой, Вы же знаете, Катерина Васильевна. Ибо у меня нет лошади, а на себе мне не донести Вас, – заметил мрачно Иван, думая про себя, что если бы он действительно захотел взять ее с собой, то нашел бы и лошадь или перенес бы на себе, привязав сзади к спине. Но молодой человек не хотел давать Катюше ни малейшей возможности сбежать от него. К тому же, он опасался того, что кто-нибудь может узнать, что в его избушке живет юная прелестница, с яркими небесной синевы глазами. Это сокровище принадлежало только ему, и он не горел желанием делить, даже крохотную долю ее внимания с кем бы то ни было.

– Да я понимаю, – прошептала, вздохнув Катюша, и вновь опустила глаза на вязание.

Именно сегодня и был первый день ярмарки и еще с раннего утра Иван отправился в деревню, пообещав, вернуться после обеда.

Холодное февральское солнце неумолимо спускалось к горизонту. Только к вечеру, Иван заснеженный и уставший, но с какой-то странной улыбкой на губах, возник на пороге. Едва увидев, молодого человека, Катя радостно всплеснула руками и, отбросив небрежно вязание в сторону, воскликнула:

– Наконец, то Вы пришли Иван Алексеевич! Уже все щи простыли. Отчего Вы так долго?

В ее голосе явно чувствовалась радость, и потому Иван, улыбнувшись ей с порога, вымолвил:

– Долго продавал. Пришлось сильно сбавить цену на шкуры. Но все-таки я купил Вам, все что хотел.

– Мне? – удивилась Катя и взволнованно посмотрела на него.

Уже через несколько минут вся постель, на которой сидела девушка, была завалена множеством вещей. Здесь было несколько юбок, разных цветов, вышитых народными узорами рубах, пара сарафанов из мягкой ткани, цветные белые и красные теплые платки, сапожки, всевозможные женские чулки и нижние рубашки, длинный черный бархатный плащ, темно синий зипун, вышитый золотой нитью, и разные бусы и ленты, вплетаемые девушками в волосы. На все это великолепие Катя смотрела ошарашенным взором. Еще полгода назад, эта одежда покоробила бы Катю, но сейчас она показалась девушке настолько притягательной и нарядной, что она подняла на него лицо и выдохнула:

– Но зачем столько?

Катюша ухватила красные сапожки и погладила гладкую мягкую кожу.

– Разве это много? – удивился молодой человек. – Если бы я мог Катюша, я купил бы Вам одежду подобную той, которую носят дворянки.

Катя решила, что он говорит о том, что дорогие платья стоят не малых денег, а у него их нет. Но Иван имел в виду совсем другое. Этим другим обстоятельством, была некая тайна, которую он не мог сейчас открыть ей.

– Я подумал, что скоро весна, а Вам нечего надеть.

Вдруг Катя вспомнила о чем-то и подняла на него взволнованное лицо.

– А как же Ваше ружье? Вы же хотели его купить.

– Пока обойдусь, – перебил он ее быстро и, улыбнувшись, продолжил. – Вам нравится?

– Очень, – кивнула Катюша и протянула руку к белому теплому платку с кистями. – Благодарю Вас… – она так растрогалась, что невольно вспомнила покойную матушку, которая говорила ей почти похожую фразу, когда дарила ей новую игрушку. Катюшей вновь овладели печальные трагичные думы и она, опустив головку, поникла. Очень тихо она прошептала. – Только матушка с батюшкой заботились обо мне подобно Вам…

Иван уже давно понял, что все воспоминания, связанные с ее родными вызывали у Катюши или молчаливые слезы или долгие приступы молчания. Было видно, что она боялась говорить на эту тему, или же ей было это не просто. Видя, что девушка вот-вот заплачет, молодой человек быстро присел к ней на кровать. Очень осторожно взяв ее ручку в свои ладони, он начал нежно гладить пальцами ее ладошку.

– Ваши родители они? – начал он, как бы подталкивая девушку к рассказу.

– Их убили в ту ночь, когда Вы спасли меня, – прошептала Катюша глухим загробным голосом. Ее тело дернулось в судороге и, Иван тут же низко наклонив голову, приник горячими губами к ее пальчикам. Она удивленно посмотрела на его склоненную голову, отчего то, подумав о том, что он довольно умело, целует ее руку, что было странно для простого мужика. Но эта мысль тут же улетучилась, ибо в следующий миг он поднял голову и в его глазах Катюша, увидела такое участие и нежность, что окончательно растрогалась.

– Расскажите мне все, – попросил он ласковым баритоном. В этот миг Катюша явственно отчетливо ощутила тепло и поддержку исходившее от этого сурового мужчины. – Вам станет легче…

Катюша сильно стиснула его широкую ладонь и ее губки невольно сами начали страшный рассказ. Пока она говорила глухим трагичным голосом, она неотрывно смотрела в его участливые широко распахнутые глаза. Она не отрывала взора от его напряженного лица, ибо боялась, что если нечаянно ее взгляд оторвется от глаз Ивана, то она просто умрет от диких жутких воспоминаний. Ни разу, он не перебил ее и, ни разу не остановил. Она рассказала ему все. Начиная от появления в их усадьбе гувернера француза, до того момента, когда в ледяном лесу она уже почти отчаялась найти спасение. Спустя полчаса закончив свое жутковатое повествование, она устало прикрыла веки. Едва Катюша замолчала, как Иван властно привлек девушку к своей твердой широкой груди, и с силой прижав ее, начал гладить ее по темноволосой головке, словно ребенка.