– Тебя не ругали из-за моей ночевки? – спросила Люси, понизив голос, хотя было ясно, что на заднем дворе, кроме нас, никого нет. – Мне казалось, что, уходя, я никого не разбудила, но ведь никогда не знаешь наверняка.

– Все нормально, – заверила я ее. Наутро я сама волновалась, что ночью мы кого-то разбудили и мне придется придумывать правдоподобные объяснения, но все обошлось.

– Хорошо, – сказала Люси и с облегчением улыбнулась.

Мы дошли до парадной двери, и Люси последовала за мной в дом. Уоррен на кухне пытался жонглировать тремя упаковками с попкорном. Увидев Люси, он удивился, и все три упаковки одна за другой упали на пол.

– Не может быть! – сказал он, качая головой. – Люсинда!

Люси тоже покачала головой. Уоррен всегда утверждал, что ее не могут звать просто Люси, что это имя – сокращение какого-то другого, и поэтому называл ее разными похожими именами.

– Привет, кролик Уоррен, – ответила Люси. Уоррен покраснел и стал собирать упавшие упаковки попкорна. Это выражение я встретила, читая в шестом классе книгу «Обитатели холмов»[11], и сообщила о нем Люси, чтобы она могла обращаться так к Уоррену, который звал ее Люцифером. – Давно тебя не видела.

– Я тебя тоже, – сказал Уоррен. – Тейлор говорила, вы работаете вместе, но я не знал, что ты придешь сегодня. – Брат вопросительно посмотрел на меня, поскольку не хотел единолично нести ответственность за Нору и Джелси.

– Люси пришла на вечеринку к Джелси и Норе, – сообщила я и пошла по коридору, а Люси проследовала за мной. – А ты, пожалуйста, не съедай все тесто для печенья, – крикнула я Уоррену.

Через два часа вечеринка двенадцатилетних была спасена. Волосы Джелси начесали так, что они в два раза увеличились в объеме, и украсили сверкающими заколками, а Норе заплели две замысловатые французские косички. Над моей прической одновременно работали Нора и Джелси, так что со стороны Норы у меня появился ряд из трех конских хвостиков, а со стороны сестры – множество мелких косичек. Все мы, благодаря Люси, могли похвастаться поразительным макияжем. Она привезла с собой целый ящик профессиональной косметики, которой позавидовал бы любой визажист. На лицо Джелси Люси нанесла такой слой косметики, что мне стоило бы придумать хорошее объяснение, если бы родители вернулись до того, как она умоется. Глаза Норы мы подвели карандашом и нарисовали стрелки. Нора только пожала плечами и сказала «нормально», но я не могла не заметить, что при всякой возможности она с улыбкой поглядывала на себя в ручное зеркальце Люси.

Комнату Джелси мы превратили в идеальное помещение для вечеринки: одеяла на полу, в центре круга из подушек разложены угощение, журналы и косметика. Мы съели целую жестяную коробку сладкого попкорна и пакет принесенных Люси чипсов, напились «спрайта», наелись ванильного мороженого, которое я нашла в морозилке, почитали раздел советов в журнале «Семнадцать» (заметив, что Нора с особым интересом смотрит на принесенный Люси журнал «Космополитен», я его спрятала) и заполнили все анкеты. Сыграли неудачно один раз в «Легкое как перышко, твердое как доска»[12]. Люси согласилась, что для того, чтобы полноценно играть в такие игры, требуется шесть человек, и мы стали играть в «Правду или действие»[13].

– Ладно, – начала Нора, скрестила ноги, наклонилась вперед и по очереди оглядела каждую из нас. – Люси, – продолжила она после театральной паузы, – правда или действие?

По большей части действия в тот вечер были невинны и преследовали цель позлить Уоррена.

– Правда, – ответила Люси. Я бросила на нее предостерегающий взгляд, но она глазами дала мне понять: «Не волнуйся». Было удивительно, что после стольких лет разлуки мы по-прежнему могли понимать друг друга без слов. Люси поняла, что меня беспокоит, насколько откровенно она собирается отвечать. Джелси любила Люси, потому что та была готова часами играть с сестрой и, кажется, получала от этого удовольствие. Но после того, как Нора и Джелси увидели ее коллекцию косметики и узнали, что в Нью-Джерси Люси – капитан команды по гимнастике, что и для меня оказалось новостью, они стали поклоняться ей как идолу, и я не хотела, чтобы им стала известна вся правда о ее подвигах. Насмотревшись, как Люси флиртует практически с каждым парнем, заходившим в закусочную, я решила, что она успела сменить уже не одного ухажера.

– Хорошо, – сказала Нора.

Джелси жестом подозвала ее к себе, они пошептались, и Нора, вернувшись на свое место, прямо посмотрела на Люси.

– Когда ты впервые поцеловалась? И с кем?

Я сразу подумала, как бы сама ответила на такой вопрос: в двенадцать лет с Генри Кроссби.

– В тринадцать лет, – ответила Люси, – с Генри Кроссби.

Я посмотрела на нее, думая, не шутит ли она. Люси между тем зачерпнула попкорна со жгучим перцем.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила я, почувствовав укол ревности.

– Извини, Тейлор, но сейчас очередь Джелси, – остановила меня Нора, взявшая на себя обязанность следить за соблюдением правил игры.

Люси посмотрела на меня:

– Что, думала, он больше ни с кем не гулял?

– Нет, – пролепетала я, жалея, что это звучит как оправдание. – Я просто… не знала. – Люси закинула в рот еще пригоршню попкорна. – Вы с ним встречались, что ли?

Нора и Джелси смотрели то на меня, то на Люси, и мне показалось, что эта тема может стать главной на вечеринке.

– Около месяца, – сообщила Люси, пожав плечами. – Нам было по тринадцать, так что это несерьезно.

Я узнала этот тон – тот самый, каким сама говорила, со смехом рассказывая о наших отношениях с Генри. И только услышав эти слова от Люси, я поняла, насколько лживо они звучали, когда их произносила я. Кто бы и что ни говорил, Генри для меня был не просто парнем, с которым я когда-то встречалась. Он был дорог мне и раньше, и сейчас, потому-то общение с ним оказывалось для меня таким волнующим. Вот почему теперь я приревновала его к Люси, которая, сразу забыв о Генри, сосредоточилась на игре.

Я пребывала в этих мыслях, пока не услышала признания Джелси о том, что она уже дошла до первой базы.

– Что? – переспросила я, глядя на сестру. Та молча смотрела на меня, и веснушки проступали под нанесенным на лицо слоем тонального крема. Мы не были особенно дружны, и она никогда не поверяла мне своих тайн, но я все-таки думала, что, если бы нечто подобное случилось, я бы об этом узнала.

– Когда это?

– На танцах в прошлом году, – ответила Джелси, пожав плечами. – С двумя разными парнями.

– Что? – Я услышала, что почти кричу, и Люси посмотрела на меня с тревогой. Я вдруг пожалела, что позволила Джелси накраситься, и стала думать о том, что скажу маме, когда она вернется.

– Для ясности, – вполне серьезно спросила Люси, – напомни-ка мне, что это за первая база?

– Это когда держатся за руки, – хором ответили Нора и Джелси, и я с облегчением подумала, что моя сестра-шестиклассница еще не превратилась в доступную девицу. Люси прикусила губу – я видела, что она едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

Нора, вероятно, тоже это поняла, потому что бросила на Люси испепеляющий взгляд.

– Знаешь, держаться за руки – не пустяки, – сказала Нора, а Джелси кивнула. – Это кое-что да значит. С кем попало за руки держаться не станешь. Это бывает только с теми, кто тебе действительно нравится.

Нора и Джелси продолжали говорить о том, как это важно, когда держишься с кем-нибудь за руки, но я отвлеклась на шелест шин по гравию. В следующую минуту послышались звук открываемой входной двери и голос отца:

– Дети, мы вернулись.

Мама дважды быстро постучала в дверь, не оставляя мне времени, чтобы ответить «входи» или «подожди» – возможно, так и было задумано.

– Привет, – сказала мама и окинула взглядом комнату. Увидев косметику на лице сестры, она широко раскрыла глаза от удивления. Потом ее взгляд остановился на Люси.

– О господи! – сказала мама. – Люси, это ты?

– Здравствуйте, миссис Эдвардс, – ответила Люси, неловко поднимаясь на ноги. Пока мама и Люси вводили друг друга в курс событий последних пяти лет, Джелси и Нора склонились над потрепанным журналом «Семнадцать» и сестра расхохоталась, глядя на то, что ей показывала Нора. Я улыбнулась, поняв, что на этом наша с Люси работа на этой вечеринке закончена.

Мы оставили Норе и Джелси остатки угощения и указания, как следует готовить печенье в полночь. Люси собрала вещи, и мы пошли по коридору. Мама и Люси продолжили разговор.

– Я так рада видеть тебя снова, – сказала мама, когда мы дошли до входной двери. – Не забудь передать от меня привет маме.

– Обязательно, – заверила Люси. Тут из гостиной вышел отец, прижимая к себе пса.

– Неужели это мисс Марино? – спросил отец, широко улыбаясь и делая вид, что поражен. – Совсем взрослая.

– Здравствуйте, мистер Эдвардс, – ответила Люси, и я заметила, как при взгляде на отца ее улыбка померкла. Хоть он и улыбался и тер уши пса, нельзя было не заметить желтоватого оттенка его кожи, признаков преждевременного старения и чрезмерной худобы – верных спутников тяжелой болезни.

Мы с Люси вышли на застекленную террасу, и у каждой в руке было по сумке. Я первая спустилась по ступенькам и почувствовала прохладную траву под босыми ногами. Вечер был ясный, над озером висела огромная луна, небо усыпали звезды. Я едва обратила внимание на все это, пока мы шли к пристани. Мне казалось, что Люси хочет мне что-то сказать. Я повернулась к ней и задала вопрос, который не давал мне покоя.

– Что случилось у вас с Генри?

Люси остановилась и поправила сумку на плече.

– Что ты хочешь услышать? – спросила она. – Мы встречались, но ничего не вышло, поэтому мы расстались и теперь просто дружим. Что-то в этом роде.