Катрин Корр - Либерти

– Через три часа на остров обрушится ураган, – говорит Эрик тихо, разглядывая что-то на своем телефоне. – Если мы не успеем вернуться на «Либерти» через пару часов, то заночуем здесь. А дальше будем ориентироваться по погоде.

– Эрик? Мы сидим здесь уже больше часа, но так ничего и не знаем, – шепчу я. – Точнее, не знаю я, а ты… Уверена, обладаешь какой-то информацией.

Он поворачивается ко мне и прячет сотовый в карман джинсов. По его угнетенному, но твердому взгляду можно понять одно: ничего хорошего он мне не скажет.

– Валери больна, – говорит Эрик и опускает глаза. – Пару раз в год она улетает в Германию на лечение, а потом снова возвращается на «Либерти» в надежде, что болезнь отступит и ей не придется больше покидать остров. Уезжая в этот раз, она сказала, что он последний. Валери запретила говорить нам о болезни, намекать и хоть как-то касаться этой темы.

– Нам?

– О её состоянии знают подруги, мистер Уэлш и я. Мы делаем так, как она хочет.

– Просто не замечаете этого?!

– А ты думаешь, ей будет легче жить, если каждый вопросами о самочувствии закидывать будет? Она впервые вернулась на «Либерти» в таком приподнятом настроении, Доминика. Я даже не понял сначала, в чем дело? Почему она так свежо выглядит после лечения, почему вместо месячной депрессии Валери улыбается, пьет коктейли с подругами и йогой по утрам занимается… Потому что есть ты, Доминика. Это все заметили.

Я даже не знаю, что чувствую сейчас: злость или вселенскую обиду на этот чертов мир.

– Почему…Ладно, Валери, но почему вы не сказали мне? Никто из вас?

– Зачем? Если Валери молчит, то какое мы имеем право говорить о её состоянии? Она просто хочет жить как все нормальные люди и не видеть в глазах близких рвущееся наружу сожаление и жалость.

– Поверить не могу… И я такая дура, даже не заметила этого. Видела ведь, что она таблетки пьет, но даже не поинтересовалась… Эрик, что с ней?

– Опухоль в голове. Несколько лет назад её прооперировали и предложили экспериментальное лечение. Так, два раза в год она покидает остров… Это всё, что мне известно, Доминика. И я не думаю, что она призналась бы тебе в этом, даже если бы ты стала настаивать. Валери очень светлый человек и жить она хочет, как все нормальные люди.

Опускаю голову на колени, не веря в происходящее. Она ведь так часто жаловалась на головную боль, головокружение… Черт, какая же я дура!

– Доминика? – возвращает меня в реальность голос Эрика. Я смотрю на него и мужчину в белом халате. – Врач говорит, что Валери пришла в себя. Она в порядке.

– Слава богу! – поднимаю я руки. – К ней можно? Мне можно зайти к ней?

– Конечно, – кивает врач.

Перед дверью палаты я глубоко вздыхаю, надеясь, что Валери не прогонит меня и не разозлится на Эрика за его разговорчивость. Когда я захожу, женщина, что подарила мне удивительный шанс увидеть и пожить в беззаботном и богатом на странные, но по-своему забавные события мире, спокойно лежит на кушетке и слабо улыбается, увидев меня на пороге.

– Доминика, – говорит она тихо, сложив руки на груди. – Рада видеть тебя.

– Валери, я сейчас очень сильно хочу ругаться, но не могу.

– Ругаться? – с улыбкой удивляется она. – Это ещё почему?

Подхожу ближе и сажусь на стул рядом с кушеткой.

– Почему? То есть… Я прекрасно понимаю, почему вы молчали, но… Черт, я сейчас в самых странных чувствах пребываю! Я хочу и ругаться, и плакать, и снова ругаться и снова плакать навзрыд. Уж извините меня за прямоту. Вам нужно было сказать мне о своем состоянии, Валери! А если бы я пришла намного позже, а вы…там, на полу… – накрываю лицо руками, пряча слезы. – Я не знала, что мне делать. Совершенно не понимала, что происходит и почему вы лежите на полу и не просыпаетесь…

– Милая, успокойся, пожалуйста. Это сложно понять, но так легче жить. Ты такая молодая, живая, свободная! Когда ты появилась здесь, моя жизнь стала такой легкой, понимаешь? Я как будто помолодела, а об этой заразе в моей голове вспоминала только, когда пила таблетки.

– Ладно, – вздыхаю я и протираю мокрое от слез лицо. – Ладно.

– Почему же ты плачешь? Я помирать ещё не собираюсь, милая!

– Господи боже, что вы говорите такое?! Это просто эмоции!

– А я тебе просто говорю, что помирать не собираюсь, – смеется Валери.

– Вам смешно? Хватит уже повторять это жуткое слово!

– «Помирать»?

– Господи, чем вас накачали?

Валери смеется ещё громче, а я же пытаюсь залатать дыру в собственном сердце.

– Вам можно возвращаться домой? Или нужно оставаться здесь, в больнице?

– Ещё чего! Мы непременно вернемся домой! – фыркает Валери. – Сейчас капельница закончится и поедем. Меня ждут сериалы, встречи с подругами и шикарный вид из окна. Ты даже не представляешь, как притягательна и опасна красота сурового неба!

О, да. Я и правда не представляю.

– Валери?

– Слушаю, – с улыбкой отвечает она.

– Я не могу не спросить, вы извините меня за это…

– Не извиняйся. Я понимаю, что событие сегодняшнего утра огорошило тебя.

– Это мягко сказано. – Пытаюсь улыбнуться, но губы не тянутся. Хочу распахнуть взгляд, но вместо этого веки наливаются тяжестью и становятся неподъемными. – Лечение помогает?

– Сначала да. Был прогресс и заметные улучшения, особенно после операции. А потом… Рак, как черная дыра, Доминика. Жрет и неизбежно уничтожает. Это был мой последний раз, когда я выезжала на лечение. Больше не хочу.

– …Что? Вы же…

– Тсс, – мягко тянет она с полуулыбкой. – Я не вынесу больше этих болей. Я хочу забыть их и жить в радость столько, сколько мне останется. Нужные медикаменты у меня есть, но не это главное. Меня лечит любовь и забота друзей, свежий воздух, местные сплетни, – смеется Валери, – интриги в турецких сериалах и моя хорошая, добрая и необычайно веселая подруга, что живет в соседней комнате.

– Но Валери…

– Не надо, Доминика. Если ты хочешь добра для меня, просто забудь обо всём, что сегодня узнала.

– Это сложно.

– А ты постарайся. И расскажи мне уже о вашей с Эриком ночи! Хотя нет, чтобы не пересказывать потом по тысяче раз, лучше сделай это, когда придут девочки! Уж кто-кто, а Лорен нуждается в подробностях.

– О, боже…

Валери снова смеется, а потом смотрит на меня с такой добротой и любовью, что мое сердце вновь разрывается на части.

– Спасибо тебе, Доминика. Спасибо, что ты приехала сюда.

– Сложно было отказаться от полета бизнес-классом.

– Ах, вот оно что!

– До чего же ты гибкая.

– Эрик, перестань.

– А твои волшебные пальчики делают такое…

– Это ты себя так успокаиваешь? Учти, если ты невзначай ляпнешь что-то в этом духе, я тебя придушу.

– Меня чертовски заводят твои угрозы.

Валери выходит на террасу в легком темно-синем платье с широким поясом и от увиденного округляет глаза.

– Мамочки мои! Что это за красота такая? Что за праздник?

– Эрик приготовил для вас сюрприз, – заговорщически отвечаю я и ставлю на стол охлажденную бутылку шампанского.

– А что за праздник?

Эрик отодвигает для неё кресло и помогает расположиться за столом.

– Мы будем втроем? – задает вопросы Валери, а мы с Эриком только молча переглядываемся. – Что происходит?

– Валери, ваш покойный муж очень хотел удивить вас. Но не сегодня, а намного позже, – начинает Эрик. – В годовщину вашей свадьбы.

– До неё ещё пару месяцев.

– Я в курсе. Но так уж вышло, что одна известная нам девушка, – говорит Эрик, окинув меня влюбленным взглядом, – жаждала ускорить это событие.

– Не вашу годовщину с мужем, а вручить вам подарок, который он приготовил, – вмешиваюсь я.

Судя по настороженному взгляду Валери, она сейчас чертовски поражена происходящим.

– Пожалуйста, не нервничайте и не паникуйте, – успокаиваю я её, сев рядом, – всё хорошо.

– Обычно, когда так говорят, то всё чертовски плохо.

– Не говорите ерунду и доверьтесь нам! Эрик, ну же?

– Валери, когда я познакомился с вашим мужем, он мне четко и ясно дал понять, что это «дело» – крайней степени важности.

– Мне уже падать в обморок?

– Эрик! – фыркаю я. – Ты можешь говорить как-то попроще?

– Попроще? Окей: Валери, ваш муж очень любил вас и хотел во что бы то ни стало преподнести вам этот подарок.

– Любил, – смеется она. – И трахал всё, что видел. Ну, да ладно! Что этот любовничек оставил для меня? – шутит Валери.

Эрик улыбается, а потом его взгляд становится по-доброму серьезным.

– Поверьте, Герман приложил очень много усилий, чтобы сегодня к вам вернулось то, что вы давно потеряли.

Я замечаю, как в улыбчивых глазах Валери зарождается волнение. Веки расслабляются, зато заметно напрягаются мышцы лица. Когда Эрик наклоняется к полу и поднимает большую бархатную коробку, Валери замирает и кажется, даже бледнеет.

– Я не думал, что буду делать это вместо Германа. Уверен, он сделал бы это куда более эффектнее, чем я.

– Меньше текста, милый, – шепчу я.

Когда Эрик осторожно поднимает большую крышку, я не отвожу глаз от взволнованной Валери. Как только она видит содержимое коробки, её дрожащие руки начинают метаться от лица к столу, к груди и обратно. Валери улыбается, смотрит то на нас с Эриком, то в коробку, а по щеке неспешно спускается тонкая слеза.

– Поверить не могу… Боже… Это же… Это же…

Её руки дрожат от волнения и радости. Она берет то самое зеркальце с рубином, а я едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться от счастья.

– Оно моей… Моей бабушки, – всхлипывает она, объясняя нам с Эриком. – Господи, я сплю! Это сон, да? Только поглядите, ожерелье! Кольцо! Я помню его! Пожалуйста, расскажите мне… Как? Откуда?

– Это очень долгая история, Валери, – говорит Эрик.

А я же, смахивая слезы, хватаю бутылку шампанского и протягиваю ему.