— Где вы живете? — поинтересовался он отстраненно у девицы. — Мы отвезем вас домой.

— Лучше высадите меня около метро, — всхлипнула она. — Я квартиру снимаю на Автозаводской. Вам через весь город ехать.

— Ты по лестнице не сможешь спуститься, Юля, — пробасил новоявленный опекун сирых и убогих. — Если Сергей Юрьевич предлагает, нельзя отказываться.

— Он человек занятой, — мяукнула девица. — А тут я со своей коленкой. Ворона.

— Мы со Славой выйдем в центре, — постановил Кирсанов, — а ты, Дима, отвезешь потерпевшую домой.

— Но… — попыталась возразить она, когда генерал ее перебил:

— Мои приказы не обсуждаются. Это понятно?

— Да-а, — испуганно проблеяла девица. — Хорошо, — пролепетала, собравшись духом.

Кирсанов покосился на ободранную девчонку, больше напоминавшую взъерошенного тощего воробья. Испуганного, с подбитым крылом.

— А что же вы сегодня без Красного Перца? — улыбнувшись, осведомился он у девчонки от нечего делать.

— А у него проблемы, — поджав губы, серьезно пробормотала она.

— Бывает, — усмехнулся Кирсанов. — Наверное, не может придумать новые рифмы для известного слова из трех букв…

— Зря вы так, — в сердцах выдохнула девица. — У него любимая девушка в аварию попала. Теперь с гематомой в больнице лежит! Он к ней поехал! — заявила она, надеясь этой информацией пристыдить Кирсанова.

«Точно ноги выдергаю, чуть только около «Нейрона» замечу» — мысленно прорычал он и всплеснул руками.

— Какая еще девушка? — бросил ворчливо. — По нашим данным у него жена и трое детей, — бодро соврал Кирсанов и заметил, как у девчонки вытянулась от удивления рожица.

— Как трое детей? Мы с ним встречались полгода, и он уверял, что не женат, — не сдержавшись выпалила Юля. — Я с женатыми не встречаюсь!

— Подлец, — емко подытожил Кирсанов и, вглядевшись в освещенную фарами дорогу подумал, что пустит Красного Перца на лечо.

Глава 8

Подъехав к «Нейрону», Кирсанов отпустил и Асисяя.

«Хоть вечер с семьей человек проведет, — подумал он, перешагивая через ступеньки. — Интересно, Санечка проснулась или спит еще? Как бы не стало хуже, — вздохнул он и тут же одернул себя. — Если бы ситуация ухудшилась, сразу бы позвонили…»

А поднявшись на второй этаж, столкнулся в коридоре с сиделкой, приставленной им к жене.

— Что такое? — изумился Кирсанов. — Куда это вы?

— Александра Андреевна попросила воды набрать. Ей цветы принесли… — заявила пожилая женщина с изможденным лицом и даже вазу предъявила.

— А-а-а, — только и смог промычать Бек и в полшага оказался около палаты. Распахнул дверь, намереваясь выкинуть докучливого репортеришку вон, и обалдел. На кровати рядом с Санечкой лежал Лешик, а в креслах сидели Лара и тетя Валя. Что-то обсуждали, хихикали, и никаких Красных Перцев поблизости не наблюдалось. Кирсанов поцеловал жену и, потискав сына, устроился в ногах кровати, куда тут же перебрался Лешик и принялся рассказывать про какую-то собачку, встреченную им около самого дома.

«Вот я идиот, — мысленно вздохнул Кирсанов, обнимая сына и делая вид, что внимательно его слушает. — Кромешный придурок. Даже ума не хватило подумать», — внутренне скривился он и невзначай вспомнил поговорку профессора Виленского.

— Когда черепа вскрываю, — любил говаривать тот, — мозги вижу, а вот ума ни разу не заметил!

«Мой случай, — проскрежетал про себя Кирсанов. — Ревность глаза застила. Ну как, скажите, пожалуйста, сюда попадет Красный Перец? Кто его пустит без моего ведома и пропуска? А ты, Бек, совсем с катушек слетел. Александра даже не давала повода думать о ней плохо, — подумал он и опешил. — А вдруг и у родителей такая же история приключилась? Неужели кто-то, зная о подозрительности отца, подливал масла в огонь?»

— Такая маленькая собачка на тонких ножках, — громким голосом объяснял сын, — порода называется «тойский бульдог»!

— Тойтерьер, Лешик, — поправила Санька и добавила ласково: — Это распространенная порода, сыночек. А ты встретил другую собачку.

— Да нет же, мама, — всплеснул руками малыш. — Это был Фунтик! Я его сразу узнал. И он меня! Он первый подбежал и запрыгал радостно!

— Только его хозяин сказал, что собаку зовут Микки, — вставила свои пять копеек тетя Валя.

Кирсанов вполуха слушал болтовню родственников, любовался Санечкой, лежащей на высоких подушках. Смотрел, как мелкие завитки волос струятся вдоль висков, как румянец заливает белые щеки. Бек остановил взгляд на бледно-розовых губах. Моментально захотелось накрыть их своими. Почувствовать на вкус, ощутить привычную мягкость и мысленно улыбнуться в ту секунду, когда губы жены безропотно раздвинутся под напором его языка и пропустят захватчика в рот…

«Какой еще Красный Перец, — ухмыльнулся про себя Кирсанов. — Урою гада, пусть только появится», — мысленно ощерился он и, проводив гостей, улегся рядом с женой.

— Где ты был? — весело поинтересовалась Санечка, повернувшись к мужу и проведя пальцами по колючему ежику волос. — Я знаю, что такой вопрос не должна тебе задавать…

— В Никифоровку мотался, — доложил он устало. — Откопали мы с пацанами тот камень, об который ты головой шмякнулась. Ну хоть теперь понятно, почему гематома, — тяжело вздохнул он и, осторожно поцеловав жену в висок, добавил: — Виленский утверждает, что современные препараты быстро рассасывают подобную хрень. — И тут же перевел разговор в безопасное русло: — Алексей у нас выдумщик, Санечка. Весь в тебя. Вон как складно про собаку придумал.

— Ага, — пробормотала Санька и уже собралась рассказать мужу о родственнице и ее жуткой собачонке, когда в палату постучались. Кирсанова сейчас же сдуло с ее кровати. И вошедшая медсестра даже не заподозрила, что нарушила уединение парочки.

Санька подставила под капельницу руку и, пока медсестра вводила иглу в вену, наблюдала за мужем. Вот Кирсанов подошел к цветам, стоящим на подоконнике, клюнул носом в один букет, потом в другой, деловито поменял вазы местами. Видимо, по его разумению, они стояли неправильно. Затем достал из холодильника ужин, судочки с провизией, и так же засунул нос в каждый. Немного тошнило, и Саньке есть совершенно не хотелось. Но она прекрасно знала, что из ее мужа получилась отличная сиделка. Все по графику: уколы, капельницы, прием пищи и сон. Жизнь в больнице подчинялась особому распорядку. Да и сам Кирсанов не разрешит своевольничать.

«Насильно кормить, конечно, не станет, но уговорит», — хмыкнула про себя Александра и всмотрелась в лицо мужа, сидящего рядом на стульчике.

— Я тут случайно к могиле отца вышел, — насупился он. — Так там целый мемориал установлен, — поморщился он.

— А раньше никогда не был? — удивилась Санька. — Все-таки отец…

— Нет, — мотнул головой Кирсанов. — Ни я, ни сестры. Вся трагедия случилась из-за него. Он повинен и в собственной гибели, и в маминой смерти.

— И тебе нелегко пришлось, — пригорюнилась Александра.

Кирсанов увидел, как погрустнела жена, как у нее на глаза навернулись слезы, и тут же пресек неприятные разговоры.

— Что предпочитаете съесть на ужин, Александра Андреевна?

— Мне что-то совсем не хочется, — пробормотала она. — Может, просто чаю попить, и все.

— Так отвар шиповника Лара принесла. Сейчас налью из термоса. И бутер с икрой сделаю, — предложил Кирсанов и тут же метнулся к термопоту. Налил чашку темного напитка и, поставив остывать, занялся бутербродом. Санька с интересом смотрела, как муж мажет маслом кусочек батона, как ровным слоем укладывает красную икру, стараясь уложить как можно больше икринок на поверхности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


«Идеальный, — улыбнулась она про себя. — Самый лучший мужчина! Спасибо тебе, сестричка, что выбрала его для меня», — мысленно обратилась она к Дашке.

А когда муж сел рядом с подносом в руках, прошептала чуть слышно:

— Люблю тебя, Сережа.

— И я тебя, Санечка, — деловито заметил он, поднося к ее рту бутерброд. — Давай за меня, за Алексея…

Александра стоически прожевала бутерброд с солоноватой икрой, запила его сладким отваром.

«Интересно, а Кирсанов слышал когда-нибудь о несочетаемости продуктов? — про себя осведомилась она. — Наверное, нет. Детство сытым точно назвать нельзя, а потом училище и армия. Ешь, что дают!»

— Вкусно? — улыбнулся муж.

— Очень, — мяукнула она, мысленно отмечая, что никто и никогда так не носился с ней. Только мама, и то в раннем детстве.

— Сережа, а что ты почувствовал около могилы отца? Простил его? — внезапно осведомилась Санька и сама подивилась своему вопросу.

— Раздражение, Сань, — недовольно хмыкнул Кирсанов. — И ничего больше. Я не воспринимаю мучителя матери как своего отца. Знаю, как он выглядел. Фотки свадебные сохранились, но вот как родственника не воспринимаю. Только как врага.

— Что-то ты почувствовал в утробе матери, — просипела Санька, пытаясь скрыть слезы. Но разве можно спрятаться от всевидящего генеральского ока?

— Все, отбой, Санечка, — пробурчал он, выключая свет и ложась рядом. И Саньке внезапно подумалось, что не нужно вот так, на минорной ноте, ложиться спать. Все равно не уснуть, и мысли, злые и тревожные, заполонят сознание. Будут кататься в голове вдоль и поперек, начисто лишая сна.

«О чем бы поговорить?» — мысленно встревожилась она и собралась уже рассказывать о тете Люсе и ее Фунтике, но вовремя поняла, что это совершенно напрасная затея.

«Ну нельзя же вешать лапшу на уши занятому человеку. Вон и так пытается помочь, хотя своих проблем полно», — вздохнула Санька, подставляя мужу губы для поцелуя. А когда поцелуй кончился, Кирсанов решил поздороваться с Мартой и Бертой и аккуратно развел в стороны полы халата. Коснулся губами сначала одного, потом второго соска.