Орфей (тихо): Отдай…

Эвридика (почти шепотом): Отними.


Долгая пауза. Орфей и Эвридика, замерев в центре сцены, смотрят друг на друга.

Между тем, на площадке левой лестницы появляется Отец. Какое-то время он молча смотрит на стоящую внизу пару, затем негромко кашляет, надеясь привлечь к себе внимание. Но ни Орфей, ни Эвридика, кажется, даже не замечают его, продолжая смотреть друг на друга.

Длится пауза.


Отец (неуверенно): Сынок…


Орфей молчит. Пауза.


(Откашлявшись). Сынок…

Орфей (продолжая смотреть на Эвридику, издалека): Да.

Отец: Не мог бы ты уделить мне несколько минут, сынок?

Орфей (по-прежнему не глядя на Отца): Конечно, папа.

Отец: Я бы хотел, чтобы ты посмотрел мою коляску. В последнее время мне что-то перестало нравиться правое колесо.

Орфей: Хорошо папа.

Отец: Вдруг ни с того ни с сего начинает стучать, скрипеть, греметь, как живое. По правде сказать, меня это нервирует.


Короткая пауза.


(Неуверенно). Но если ты сейчас не можешь…

Орфей (продолжая смотреть на Эвридику): Я ведь сказал, хорошо.

Отец: Наверное, стерлись подшипники. Или набилась грязь. Кто его знает.

Орфей (издалека): Никто.

Отец: Вот и я говорю… Раньше можно было купить вещь задешево и не жалеть об этом всю жизнь. А теперь покупаешь втридорога, а на следующий день бежишь с ней в мастерскую… Знаешь, во сколько мне обошлась эта коляска?


Орфей молчит. Короткая пауза.


Ты себе, сынок даже и представить этого не можешь.

Орфей (издалека): Да… Нет… (Глядя, наконец, на Отца). Пойдем… (Отпуская Эвридику). Есть какие-нибудь инструменты?

Отец (доволен): А как же. Целая гора. (Подъехав к самому краю, Эвридике, которая по-прежнему смотрит на Орфея). Будьте здоровы, милая Эвридика.

Эвридика: Будьте здоровы, господин лауреат.

Отец: Ну, зачем же так официально. Мы ведь теперь одна семья. Зовите меня папой, мне это будет очень приятно.

Эвридика (глядя на Орфея, поднимающегося по лестнице): Хорошо, папа.

Отец: Вот и чудесно… Просто замечательно. (Орфею). Пойдем, сынок. (Исчезает вместе с Орфеем).


Оставшись одна, Эвридика какое-то время стоит в центре сцены, потом медленно идет к правой лестнице и садится на нижнюю ступеньку. Какое-то время она сидит молча, затем, поднеся к губам гармошку, извлекает из нее несколько звуков, в которых с трудом можно различить мелодию «Лили Марлен». Положив гармошку на ступеньки, замирает, опустив голову на колени. Долгая пауза, в завершении которой на балконе возникает фигура одной из Эриний. Она смотрит на сидящую Эвридику, затем – стараясь не шуметь – легко подходит к двери Фрау Дитрих и негромко стучит в нее. Не дождавшись ответа, заглядывает в дверь.


Эриния (вполголоса): Мадам… Мадам… Ваш выход, мадам.

Фрау Дитрих (появляясь в дверях): Иду, иду… (Оглядываясь по сторонам). Где она?


Эриния молча показывает ей на сидящую внизу Эвридику.


(Подходя к перилам балкона, некоторое время смотрит на Эвридику, бормочет): Смотри-ка, как выросла. Совсем стала большая… Летит время-то, летит, летит…


Эвридика, оглянувшись, смотрит на Фрау Дитрих. Короткая пауза.


А какая красавица-то. Ну, просто загляденье… Так бы вот и смотрела, не отрываясь… Ну, как? Узнала меня, доченька?

Эвридика (поднимаясь со ступенек): Это ты?.. Нет, это правда ты? Моя кормилица?.. Вот уж не думала, что встречу тебя здесь.

Фрау Дитрих: Ах, ты моя ненаглядная! Да, где же мне еще и быть сегодня, доченька, как не рядом с тобой?.. (Спустившись на несколько ступенек и остановившись). Ты ведь не станешь от меня убегать, не станешь прятаться или кричать? Мы ведь с тобою всегда так славно ладили. Еще тогда, когда ты лежала в своей маленькой деревянной колыбельке. Помнишь, как она скрипела, когда я качала тебя?

Эвридика (тревожно): Что это стало с твоим голосом, кормилица?

Фрау Дитрих: Ну, до чего же весело она скрипела!.. А ведь это было совсем недавно, кажется, что еще вчера. Я качала ее ногой, а ты засыпала под ее скрип под своим теплым одеяльцем.

Эвридика (вдруг догадавшись): Нет! (С негромким стоном опускается на ступеньки, закрыв лицо руками).


Короткая пауза.


Фрау Дитрих (спустившись еще на несколько ступенек, тихо): Да, дочка, да. Время пришло… Пора.

Эвридика (поднимая голову): Так значит это ты? Моя смерть?.. Нет, это правда ты? Да?

Фрау Дитрих: Да, доченька… Но ведь ты же не станешь сердиться на меня за это?.. Подумай, мне ведь тоже надо как-то зарабатывать себе на жизнь. Вот и приходится соглашаться на такую работу, которую больше никто не берет.

Эвридика (кричит): Нет, нет, нет! Неправда!.. Скажи, что ты шутишь, кормилица!


Фрау Дитрих молчит. Короткая пауза.


(Тихо). Ты ведь не станешь обижать свою маленькую Эвридику?

Фрау Дитрих (посмеиваясь): Свою маленькую Эвридику… Ты, и правда, была такая маленькая, что все называли тебя «орешек». А если случалось, что тебя не могли долго найти, то кто-нибудь обязательно спрашивал: «и куда это закатился наш маленький орешек?»… Вот ведь как было.

Эвридика: Но почему именно сегодня? Почему не завтра? Не через неделю? Не через год?.. Господи, кормилица!..

Фрау Дитрих: А вот этого я уж не знаю, доченька. Разве меня спрашивают? Сказано сегодня, так значит, так тому и быть.

Эвридика: Нет, нет, послушай меня, погоди… (Торопливо). Хочешь, я отдам тебе все свои бусы? Янтарные, гранатовые, бирюзовые? Бусы из малахита и яшмы, из сердолика и сапфира, из слоновой кости и жемчуга?


Фрау Дитрих, держась за перила, опускает ногу на следующую ступеньку. Видно, что это дается ей с большим трудом.


Все свои золотые кольца и подвески.


Фрау Дитрих осторожно и медленно спускается по лестнице, держась за перила.


Все свои серебряные гребни и все браслеты.


Остановившись на середине лестнице, Фрау Дитрих тяжело опускается на ступеньки.


Все свои платья и ленты… Все, что ты только захочешь.

Фрау Дитрих (устало): Сказать тебе по правде, дочка, мне тоже все это уже порядком надоело… Каждый раз, одно и то же, одно и то же… Скалить зубы, нашептывать на ухо какие-то ужасы, а в ответ выслушивать все эти бесконечные крики, стоны, сомнительные предложения. А ведь играть-то надо в полную силу, чтобы зритель тебе верил, – да, что там зритель, дочка! Чтобы ты сама верила в то, что произносит твой язык и что делают твои руки… (Поднимаясь на ноги, негромко). Помнишь, как звенели серебряные колокольчики на твоей колыбельке? Динь-динь-динь… Маленькие, веселые колокольчики… Иди, доченька, помоги мне спуститься.

Эвридика: Нет! (Бросается наверх по правой лестнице. Добежав почти до конца, внезапно останавливается, упершись взглядом в загораживающую ей дорогу одну из Эриний).


Пауза. Какое-то время Эвридика и Эриния молча смотрит друг на друга. Виновато улыбаясь, Эриния пожимает плечами. Повернувшись, Эвридика медленно спускается на две ступеньки и садится.


Фрау Дитрих (стоя на соседней лестнице): Ну, посмотри на меня, дочка. Всего-то дела, – умереть. Умрешь и вместе с тобой умрут и звезды, и птицы, и шум дождя. Мигрень, сыпь, круги под глазами. Любопытные соседи, грязная посуда, недосоленный суп, недоваренные овощи, подгоревшее мясо, умрет скисшее молоко и толкучка в общественном транспорте, кашель, насморк, грязь под ногтями, морщины, страх перед завтрашним днем, умрут миллионы дураков и дур, недостиранное белье, головная боль, тревога, воспоминания, заботы, умрет глупость, самодовольство, косые взгляды, реклама стиральных порошков и средств от перхоти, пустая болтовня, зависть, неуверенность, зубные врачи, обиды, телефонные звонки – все то, что делает человеческую жизнь похожей на Ад. (Медленно спускаясь). Да ведь, между нами говоря, доченька, никакого другого Ада, кроме этого, пожалуй, и нет. Так не лучше ли оставить его тем, кто смотрит вокруг себя оловянными глазами и слышит только то, что мелет его пустой язык?.. (Останавливается).


Короткая пауза. Эвридика поднимается и неуверенно делает несколько шагов вниз по лестнице. В продолжение следующего монолога Фрау Дитрих, она медленно, ступенька за ступенькой, пока не оказывается внизу.


Да, да, милая… Стоит только сделать один маленький шажок, как никто уже не будет тебе мешать, надоедать, давать советы, подсказывать, огорчать, выводить из себя, никому и в голову не придет тебя поучать или ждать от тебя того, что ты не можешь дать. Ничто не заставит твое сердце биться сильнее или замирать от ужаса… Знаешь, доченька, люди боятся смерти, потому что они привыкли быть послушными рабами, так что они даже и не подозревают, какую власть она им дает… (Делая еще несколько шагов вниз). О, если бы ты только знала, доченька, что это за власть! Уж поверь мне, старой. Она слаще меда и вкуснее глотка холодной воды в жаркий день. Власть над всей землей, над всем миром, над самой последней травинкой и над самой далекой звездочкой, которую может разглядеть глаз в ясную августовскую ночь. (Понизив голос). Знаешь, я, конечно, в точности не могу сказать, но, может быть, она простирается даже на самого всемогущего Творца… Кто знает, доченька?.. Ведь когда у человека уже ничего не осталось, когда у него нет даже самого себя, то кого же ему тогда, скажи на милость, бояться и от чего зависеть? (Медленно спускается).