Клеопатра: Это не смешно, папа! Ты плохо представляешь себе, сколько людей в этом городе до сих пор мечтают свести с тобой счеты!

Капитан: Говоря со всей откровенностью, сударь, ваша дочь права. (Подняв бокал). Ваше здоровье… (Пьет).


Короткая пауза.


Когда я проезжал сейчас мимо центральной площади, там как раз ждали проповедь брата Филиппа. Можете представить, народу собралось, что в твой театр!.. Похоже, полгорода пришло, чтобы послушать, как он будет перемывать вам косточки!

Дон Гуан: Я что-то не совсем понимаю, капитан… (Обернувшись к Фергиналю, немного раздраженно). Вы слышали, мой друг?.. Какой-то мошенник собирает толпу, чтобы поделиться с ней своими соображениями о Дон Гуане?.. (Капитану). Да, кто он, разрази меня черт, такой!

Фергиналь: Он святой, любезный друг.

Дон Гуан: Святой? Вы это серьезно?

Фергиналь: Святой или что-то в этом роде. Спросите-ка лучше у господина капитана.


Дон Гуан вопросительно смотрит на Капитана.


Капитан: Истинная правда, сударь. Святее не бывает… С тех самых пор, как господина бургомистра переизбрали по его молитве на четвертый срок, весь город стал почитать его не меньше самого апостола Павла. (Понизив голос). Говорят, что он любого человека видит насквозь, – все его грехи, я уж и не говорю о мелких прегрешениях!.. А ведь совсем еще мальчишка. (Совсем тихо). Между нами говоря – сопляк!

Зять (неожиданно вмешиваясь в разговор, волнуясь): Я слышал, что однажды его одновременно видели в двух разных местах! (Восторженно). Представьте: в один и тот же час и в двух совершенно разных местах!

Капитан (с сомнением): Очень может быть, сударь.

Дон Гуан (сухо): Меня тоже довольно часто видели в двух, а то и в трех разных местах одновременно. Но, ей-Богу, было бы большим преувеличением объявить меня после этого святым.

Клеопатра (неожиданно и звонко): Папа!… Опомнись! Неужели же ты до сих пор не можешь понять, чем это тебе грозит?.. (Капитану). Да скажите же хоть вы ему!

Капитан: Я и сам, сударь, искренне бы не советовал вашей милости портить с эти господином отношения. Знаете, от святых, как и от начальства, всегда лучше держаться подальше.

Фергиналь (хихикая): Во всяком случае, пока они еще живы, любезный друг.

Дон Гуан (искренне удивлен): Что такое?.. Бояться какого-то шарлатана? Мошенника? (С удивлением смотрит то на капитана, то на Фергиналя).

Клеопатра: Если ты еще ничего не понял, то я скажу тебе, что ему ничего не стоит восстановить против тебя весь город. Всех этих постных старух, которые смотрят ему в рот, пьяных мастеровых, глупых подростков, булочников, сапожников, семинаристов, – весь этот сброд, который никогда не хочет заниматься своим прямым делом, зато всегда хорошо знает, кто виноват в том, что летом слишком жарко, а зимой холодно!

Зять (встревожено): Дорогая, мне кажется, что тебе надо немного отдохнуть.

Клеопатра (мужу): Ах, ради Бога!.. (Дон Гуану, кричит). Да, прислушайся же, наконец! Неужели ты до такой степени оглох, что не слышишь ни топота их ног, ни криков, ни ругани, ни смеха, ничего?.. Папа!


Дон Гуан молчит. Короткая пауза.


(Кричит). Папа!..


Свет внезапно гаснет и сцену постепенно наполняет шум сотен голосов. Освещен только балкон, нависающий над скрытой темнотой площадью. Под крики, свист и смех на балконе появляется худощавая фигура брата Филиппа. Шум усиливается, но стоит ему поднять руку, как площадь стихает. Над ней повисает неправдоподобная, почти осязаемая тишина.


Брат Филипп (говорит медленно и почти без выражения): Возлюбленные мои!.. Каждый новый день, который приходит на смену дню ушедшему, Господь помечает своей особой печатью, посылая нам испытание или покой, горе или радость… Увы, братья мои! Стоит нам взглянуть на наш сегодняшний день, как мы с содроганием увидим, что он отмечен печатью Божьего гнева. В наш город пришла чума, чье имя мы произносим сегодня с ужасом и отвращением, но не потому, что она убивает тела, – о, нет, возлюбленные мои! Она убивает души, обрекая их на вечные муки в воющем адском пламени…


С невидимой площади не доносится ни звука.


(Поднимая руки над оцепеневшей площадью). О, как бы я хотел, чтобы вы услышали не слова мои, а мое сердце, открытое вам навстречу!.. (Помедлив, громко). Ее имя, которое вы все знаете…


Невидимая площадь взрывается шумом, свистом и криками «Дон Гуан!»


Дон Гуан!


Шум и крики.


(Выждав какое-то время, поднимает руку, заставляя шум стихнуть). А теперь, я хочу спросить вас, братья. Неужели же мы станем теперь предаваться унынью, радуя этим дьявола и его жалких приспешников? Неужели позволим отчаянью и страху войти в наши сердца? Не для того ли Господь дал нам мужество и надежду, чтобы, славя Его мудрость, мы терпеливо переносили посланные нам невзгоды?


Площадь отвечает согласным рокотом.


Вот почему, возлюбленные мои, мы поступим с истинным смирением, если от всего сердца поблагодарим небо за ниспосланное нам испытание и, с надеждой, прислушаемся к той великой тишине, которую Господь, в своем милосердии, позволяет нам сегодня услышать. (Кричит неожиданно и страшно). К той страшной тишине, в которой медленно, но неотвратимо готовится Божье отмщение презренному и ничтожному Гуану!..


Над площадью повисает угрожающая тишина. Пауза. Освещающий балкон свет, гаснет.

Действие второе


Приемная Бургомистра. Строгая обстановка. Пустой, круглый стол почти в центре, кресло бургомистра и несколько стульев для посетителей. Единственным украшением приемной служит большой портрет самого бургомистра, висящий в простенке между двух дверей, которые, возможно, ведут в коридор; оттуда доносится сдержанный гул голосов, иногда смех.

В сопровождении слуги, появляется Дон Гуан. Из коридора в приемную успевают заглянуть несколько любопытных лиц. Голоса и смех становятся громче.


Слуга (закрывая за собой дверь): Соблаговолите подождать, сударь. (Уходит через другую дверь).


Оставшись один, Дон Гуан не спеша прогуливается по сцене, затем останавливается, и, заложив руки за спину, разглядывает портрет бургомистра.

Между тем, на сцене появляется фигура Тени. Она бесшумно скользит мимо Дон Гуана, на мгновение задерживается возле него, словно хочет что-то сказать, но затем также бесшумно исчезает.

В приемную входят Бургомистр и его Секретарь. Дон Гуан не замечает их. Он медленно идет по сцене, не обращая внимания на смех и приглушенные голоса, которые доносятся из-за дверей.

Какое-то время, Бургомистр молча изучает со спины Дон Гуана.


Секретарь: Господин Гуан…

Дон Гуан (обернувшись): Ваша светлость… (Сдержанно кланяется).

Бургомистр (секретарю): Смотри, узнал. (Подходя, негромко). Давно не виделись, Гуан.

Дон Гуан: Порядочно, ваша светлость.

Бургомистр: Лет пятнадцать, пожалуй.

Дон Гуан: Пятнадцать лет и семь месяцев. (Помолчав, негромко). И девять дней, с вашего позволения.

Бургомистр: И девять дней… Ай-йа-йай. (Рассматривая Дон Гуана в лорнет). Постарел. Побелел. Обрюзг.

Дон Гуан (миролюбиво): Время благосклонно только к вину, ваша светлость.

Бургомистр (равнодушно): Да что ты? (Отойдя, усаживается в кресло).


Секретарь становится чуть позади него. Короткая пауза.


Так, говоришь, только к вину? (Секретарю). Слыхал?


Секретарь понимающе улыбается.


(Гуану). Человеку оно тоже, знаешь ли, бывает на пользу… Конечно, если вовремя услышать, что оно от тебя хочет. (Помолчав, ворчливо). Ты этого никогда не умел.

Дон Гуан: Ваша правда, сеньор. Никогда.

Бургомистр: Похоже, что и сейчас не научился.

Дон Гуан: Увы, сеньор. Эта наука почему-то дается мне с трудом.

Бургомистр: Садись… Нашел, чем гордиться. (Секретарю). Видал? (Некоторое время молча рассматривает Дон Гуана, присевшего на стул). Какой же у тебя, однако, дерзкий взгляд! Точь в точь, такой же, как прежде. (Секретарю). Обратил внимание?.. Так вот и норовит впиться.


Секретарь неприязненно смотрит на Дон Гуана.


Не много же, смотрю, она принесла тебе пользы, твоя дерзость.

Дон Гуан (равнодушно): Ваша светлость, изволит говорить о деньгах?

Бургомистр: Ну, и о них, конечно… Без денег человек становится похож на сорную траву. Никто не откажет себе в удовольствии вытереть об него ноги…


Секретарь негромко смеется. Короткая пауза.


Давно смотрел на себя в зеркало?