Бургомистр (подходит, подозрительно глядя то на одного, то на другого): Другими словами, вас двое? (С сомнением). Помнится мне, я приглашал одного.

Доктор Пурсоньяк (быстро): Если ваша светлость жалуется на память, настоятельно рекомендую настой желтого цвета с липовым медом. Снимет, как рукой.

Бургомистр: После как-нибудь…

Доктор Пурсоньяк (настойчиво): Можно попробовать отвар из сливовых косточек. Помогает вспомнить даже то, чего никогда не было. А в крайнем случае, советую вам прибегнуть к помощи флеботомии, сиречь, кровопусканию, дабы разрядить сгустившиеся пары и дать мыслям свободно фунциклировать, так сказать, облегчая работу памяти вашей светлости…

Бургомистр: К черту флеботомию!.. Из-за нее, я уже позабыл, что хотел сказать. (Задумывается). Ага. Слушайте меня внимательно, господа эскулапы. Видите этого господина?.. Так вот, хочу вас по-хорошему предупредить, что, как это ни печально, но его здоровье из рук вон плохо.

Доктор Любек (рассматривая Дон Гуана): Ошень похоже на правду.

Бургомистр: Обратите внимание на этот блуждающий и не располагающий к приятности взгляд. Надеюсь, он свидетельствует о весьма обширном умственном расстройстве, порождающем разного рода опасные фантазии, сопровождаемые гневом, яростью и бешенством. Ну, а этот бледный кожный покров? Не мне вас учить, что он является безошибочным признаком какой-то скрытой мании, которая свила себе гнездо в глубине этой несчастной души… Словом, господа светила, вы и без меня видите, что дело из рук вон плохо.

Доктор Любек: Будьте спокойны. Касподин Любек знает свой дело. Я уже сейчас наблюдать голым глазом, что больной страдать острой формой ипохондрической меланхолии.

Доктор Пурсоньяк (снисходительно): Коллега, наверное, хотел сказать, меланхолической ипохондрии. Эта болезнь, скорее, более меланхолическая, чем ипохондрическая.

Бургомистр: Браво, господа гиппократы. (Направляясь к двери). С нетерпением буду ждать ваших результатов.


Бургомистр и Секретарь уходят.


Доктор Пурсоньяк (доктору Любеку, с вызовом): Так вы говорите – ипохондрическая, любезный? (Подходит к нему почти вплотную).

Доктор Любек (отодвигаясь): О, да! Ошень сильно ипохондрическая.

Доктор Пурсоньяк (подвигаясь еще ближе): Меланхолическая, коллега. Меланхолическая.

Доктор Любек (отодвигаясь): Вы иметь несчастье заблуждаться… Но я готов уступить вам, как тут у вас говорить, пальму.

Доктор Пурсоньяк: Пальму, как раз, можете оставить себе.

Доктор Любек: Я только хотеть сказать, что в свете рекомендаций касподина бургомистра, это уже не иметь существенное значение. Ипохондрическая или меланхолическая, но касподина больного надо немедленно придать, как у вас тут говорят, коспитализации… (Отодвигаясь от Пурсоньяка). Что это вы на меня так глядеть?

Доктор Пурсоньяк: Боюсь, доктор у меня для вас плохие новости. У вас на лице все признаки какой-то неизвестной науке болезни.

Доктор Любек: Какая глюпость!

Доктор Пурсоньяк (решительно): Я вас должен немедленно осмотреть.

Доктор Любек (отходя в сторону): Шерта с два. (Поспешно прячется за Дон Гуана). Я здоров.

Доктор Пурсоньяк: Когда больной говорит, что он здоров, значит дело плохо. (Наступает на доктора Любека).

Доктор Любек (отступая, нервничая): Да что же вы из-под меня, наконец, хотеть?

Доктор Пурсоньяк: Надо говорить «от меня», а не «из-под меня». К тому же вы произносите «ч» как «ш», а «з» как «с». Это плохой признак. (Наступает).

Доктор Любек: Это простительно, потому что я есть иностранец. (Отступая за Гуана). Говорю вам, я абсолютно здоров!

Доктор Пурсоньяк: Послушайте, коллега. Вы имеете наглость утверждать, что человек, который называет себя доктором Любеком, абсолютно здоров?

Доктор Любек: Отчего же не здоров?

Доктор Пурсоньяк: Да, оттого, черт возьми, что Любек – это город!


Дон Гуан, который до этого не без удовольствия слушал разговор врачей, негромко смеется.


Доктор Любек: Что такое? (Оскорблен). Любек есть фамилия моего папы!

Доктор Пурсоньяк (негромко): Ваш папа – город Любек?.. (Вплотную приближаясь к доктору Любеку, с сочувствием). Позвольте мне ваш пульс, коллега.

Доктор Любек (убирая за спину руку): Зачем пульс? Не надо пульс.

Доктор Пурсоньяк: Давайте, говорю вам. (Изловчившись, хватает доктора Любека за руку и слушает его пульс). Пульс у вас нагловатый, как английский флаг…(Наклонившись к доктору, почти шепотом). Знаете, что с вами будет, когда узнают, что в числе своих ближайших родственников, вы называете город Любек?

Доктор Любек (решительно): О! Я все понял… Я все понял. Вы хотеть заполучить мой гонорар!

Доктор Пурсоньяк: Когда вас посадят в сумасшедший дом, коллега, вы забудете не только слово «гонорар», но и все другие слова… Главного врача там называют за глаза Крысоловом. Он лечит больных горячими горчичными ваннами и перцем. Бедняжки чихают у него двадцать четыре часа в сутки. С утра до вечера и с вечера до утра. Шум стоит такой, что если кто еще и не сошел с ума, то обязательно сойдет!

Доктор Любек: Но я не хотеть в сумасшедший дом!

Доктор Пурсоньяк (удивлен): Человек, который называет себя сыном города Любека, не хотеть в сумасшедший дом? А вы большой оригинал, доктор.

Доктор Любек: Но я не есть сын города! Я есть сын своего отец!

Доктор Пурсоньяк: Вы думаете, что у кого-то будет охота в этом разбираться? Как только кто-нибудь серьезно задумается над тем, что вы называете себя Любеком, пусть даже доктором Любеком, вам не позавидует даже последний нищий.

Доктор Любек (в смятении): Main Got! Что же мне теперь делать?

Доктор Пурсоньяк (указывая на дверь, твердо): Бежать.

Доктор Любек: Бежать?.. О! Бежать! (Бежит к двери, но тут же возвращается назад). Но мой гонорар?

Доктор Пурсоньяк: Я чуть было не забыл вам рассказать, коллега, что кроме доктора Крысолова там есть еще и другие врачи. Доктор Подзатыльник. Доктор Кровопуск. И доктор Помолись. Они практикуют ледяные ванны, крысиный помет и прижигание пяток. Но в сравнении с потерей гонорара все это, конечно, совершенные пустяки.


Доктор Любек с криком убегает. Доктор Пурсоньяк устало садиться на один из стульев. Затем он снимает очки, бороду и парик. Швыряет их на стол. Теперь перед нами уже немолодая, но все еще красивая женщина с грустными глазами.


(Повернувшись к Дон Гуану, негромко). А вот и я, дорогой.

Дон Гуан (какое-то время вглядывается в лицо сидящей перед ним женщины, изумленно): Каталина?.. (Вскочив со стула). Невозможно… Это ты?

Каталина: Как видишь, дорогой.

Дон Гуан (подходит, протягивая Каталине руки): Каталина…

Каталина (протягивая к Дон Гуану руки, но сразу же опуская их): Надеюсь, я не очень переиграла?

Дон Гуан: Ах, Боже мой, Каталина!.. Нет, какое там!.. (Смеется). Ведь он поверил! А?.. Поверил. Ты просто чудо! (Смеется). Подумать только, сын города Любека!

Каталина: Немцы такой доверчивый народ.

Дон Гуан: У меня нет слов!.. (Тихо). Каталина…

Каталина: Ты еще не забыл, что когда-то я играла в благотворительных спектаклях? (Снимая халат и бросая его на стол, рядом с париком). К тому же тебе не надо рассказывать, на что бывает способна женщина, особенно, когда надо выручить попавшего в беду дурачка.

Дон Гуан: Так весь этот маскарад?..

Каталина (независимо): В память о наших редких свиданиях, дорогой.

Дон Гуан (тихо): Спасибо, баронесса.

Каталина: Ты скажешь мне спасибо как-нибудь в другой раз. (Подходит к Гуану). А сейчас тебе надо срочно убраться из города и, желательно, как можно дальше. На этот раз ты разозлил их не на шутку.

Дон Гуан: Постой. Бежать?.. Нет, это невозможно.

Каталина: Да, дорогой. Бежать. Исчезнуть. Скрыться, пока они не успокоятся и не забудут про тебя.

Дон Гуан: Боюсь, это будет очень не скоро, баронесса.

Каталина: А ты, наверное, ждал, что они скажут тебе «спасибо»?

Дон Гуан (удивлен и задет): В конце концов, я мог бы рассчитывать, ну, хотя бы на простое понимание!

Каталина: Так же, как и они, дорогой.

Дон Гуан (удивлен): Так же, как и они?

Каталина: А разве нет? (Садится). Послушай, дорогой. Еще вчера у них была прекрасная легенда о сластолюбивом юноше, рядом с которым любой из них выглядел просто ангелом. Но тут пришел ты и захотел отнять у них этого ужасного Гуана, вывернуть все шиворот-навыворот, поставить все вверх ногами… Ты ужасный эгоист, дорогой… Неужели ты до сих пор не знаешь, кто у них самый любимый герой во всей этой истории?.. Нет, дорогой, это не ты. Это они сами. Такие порядочные, честные, доверчивые, обиженные этим извергом Гуаном и теперь смиренно ожидающие от неба справедливого мщения… Ты просто плюнул им в лицо, дорогой.