Наталья Михеева - Лисий остров

Завтрак с шампанским медленно перерастал в обед с вином, а мы всё никак не могли наговориться. Я, словно свечка, таяла в его сумасшедшем обаянии. И при этом я чувствовала такую лёгкость, почти невесомость. Мне не нужно было притворяться кем-то, казаться лучше… Я была собой. Но чувствовала себя самой красивой, самой смешной, самой лучшей на свете… А в голове постоянным лейтмотивом билась простая мысль: «Боже, как мне хорошо, как я счастлива…»

После обеда мы гуляли по городу, фотографировались, катались на сегвеях. И смеялись, смеялись, смеялись, опьянённые алкоголем, солнечным светом и друг другом…

Потом было кино. Один из тех незамысловатых фильмов ужаса, козырем которых является не затейливый сюжет, а жуткая рожа, со страшным криком выскакивающая из ниоткуда. Но какое значение мог иметь сюжет, если каждый раз, «пугаясь», я могла утыкаться носом ему в плечо?

Выйдя на улицу, мы наткнулись на плотную пелену дождя. Казалось, небо прорвало, и оно с облечением скинуло с себя тяжелейший груз. Капли бешено и радостно колотили о землю, и я почему-то подумала о том, что в точности такой же, маленький, но мощный ливень сейчас идёт в моей душе.

Люди столпились под козырьком у входа кинотеатра. Кто-то, ожидая, что дождь хоть немного стихнет, курил; кто-то, не желая тратить время, раскрывал зонт и отчаянно бросался в бешенный поток; кто-то звонил в такси…

– Ну что, по домам? Уже поздно, завтра на работу… – пытаясь казаться непринуждённой, сказала я.

Конечно, мне не хотелось домой. Но я просто не могла допустить того, чтобы эти слова сказал он…

– Да, сейчас вызову такси. – казалось, Роман был слегка расстроен, но особо виду не показывал.

Радовало одно – в городе был коллапс, и такси просто физически не могло приехать быстро.

Мы стояли на ступеньках. Роман обнял меня сзади, положив подбородок мне на голову. Я с наслаждением закрыла глаза. Я чувствовала его запах, его тепло, слушала дождь, в который раз желая остановить эту планету…

К моменту приезда такси дождь не отступил, и крупные капли свирепо били по стеклам и крыше автомобиля. Таксист явно был не доволен и тихо ворчал, злясь на погоду. Я же благодарила за неё Бога, и чувствовала себя невероятно уютно, сидя в сухой и тёплой машине под мощным холодным потоком воды.

Мы держались за руки. Я положила голову Роману на плечо, и он нежно погладил меня по волосам. А потом осторожно повернул моё лицо к себе и поцеловал.

Да, я до сих пор могу восстановить этот день по часам. Но та дорога почему-то всплывает в моём сознании как какой-то короткий, смазанный сон. Я не помню порядок действий и слов, помню лишь чувство – сильное, но очень приятное головокружение, затягивающее меня в воронку.

Когда мы подъехали к дому, дождя уже не было. Увидев свой подъезд, я словно проснулась.

– Приехали, – сказал таксист.

– Подождите, пожалуйста, я сейчас девушку провожу, и мы поедем дальше… – сказал Роман, и подал мне руку, помогая выйти из машины.

– Может быть поднимешься? – тихо сказала я, стоя у подъезда.

– Что? – удивлённо переспросил он, то ли правда не расслышав моих слов, то ли просто от неожиданности.

– Может быть в гости зайдёшь, говорю… – ответила я и смущённо уткнулась ему в грудь. – Не хочу тебя отпускать…

– Знала бы ты, как я не хочу… отпускаться… – Роман очаровательно улыбнулся, поцеловал меня в лоб и пошёл расплатиться с таксистом.

1

Я правда всё понимаю. И тогда понимала тоже: влюблённость – это выброс окситоцина, спровоцированный иллюзией. И что скорее всего мой Рома – совсем не такой, каким я его себе придумала. И что рано или поздно должно что-то вылезти, ну не может всё быть ТАК хорошо! Но тем не менее, шло время (хотя нет, оно не шло, оно бежало, утекало как песок сквозь пальцы) – недели, месяцы, а расхождения между вымыслом и реальностью так и не произошло… Разве что в совершенных мелочах. И, вопреки всему скепсису этого мира, я чётко чувствовала, что нашла её – свою родную душу. И моя родная душу ни разу не позволила мне в этом усомниться.

Наши отношения развивались стремительно. Но почему-то у меня ни разу не возникло ощущения, что мы торопимся. Я абсолютно отчётливо осознавала, что не хочу терять ни дня на пустое кокетство и с головой погрузилась в этот сладкий омут.

Первые дни после нашего "завтрака с шампанским" мы продолжали работать вместе. Судя по всему, моё светящееся от счастья лицо было видно за километр, так как коллеги очень скоро начали задавать мне соответствующие вопросы. Да ещё и мой сумасшедший начальник, видимо, абсолютно не боясь за свою репутацию и мою работоспособность, вместо того, чтоб заниматься делом, написывал мне сообщения, от которых на моём лице появлялась глупая улыбка. Просто хорошим настроением мне было уже не оправдаться, и я призналась, что влюбилась. А на вопросы «Кто такой?», «Как зовут?», «Где познакомились?» загадочно отвечала: «Пока не скажу, боюсь сглазить…».

Работать толком не получалось. И взвесив все «за» и «против», я решила, что буду рисовать удалённо. Рома, хоть и не был в восторге, но с рациональностью данного решения поспорить не мог. И вскоре я без долгих колебаний покинула офис, сразу почувствовав, что начала дышать полной грудью.

А наши отношения продолжали набирать обороты. И не смотря на разные места дислокации, видеться мы продолжали почти каждый день.

Мы могли говорить часами. Мы обсуждали всё на свете, начиная с друг друга и заканчивая загадкой эмиграции леммингов и методами нейролингвистического программирования. Роман был умён, начитан, и мне казалось, что он разбирается во всем на свете. Он видел прекрасное в обыденном и учил этому меня.

Прекрасной была для него и я. Не видимость, не образ, созданный для других людей, а именно Я. Я нравилась ему такой, какая я есть – со всеми плюсами и минусами. Мне не нужно было постоянно держать планку, соответствуя ему. Но как-то само собой получалось, что рядом с ним я становилась лучше – спокойнее, мудрее, красивее.

Нам нравилось вместе танцевать, и это были самые потрясающие танцы в моей жизни. Нравилось вместе петь свои любимые песни, которые оказались одними и теми же. А ещё мы много смеялись. Порой над полнейшими глупостями. И между нами образовывалось пространство, принадлежащее только нам двоим…

– Сонечка, иди ко мне… У нас к тебе предложение: поехали парк! Покатаемся на осьминожках, вату поедим… – сказал Рома вцепившейся в игрушечного тигрёнка дочери.

– Мы пойдём вдвоём? – спросила Соня, исподлобья глядя на отца.

– Мы можем пойти и вдвоём, но Рита очень хочет пойти с нами. Она тоже мечтает прокатится, но одной ей страшно…

– Ррррррррр… – прорычала Соня от лица сидевшего на её руках тигрёнка. – Я не против. Но Шерхан не хочет с ней идти. Ничего не могу с ним поделать…

Я стояла в дверях и глотала ком в горле, совершенно теряясь перед этим ребёнком. С её отцом мы были вместе уже семь счастливейших месяцев, но на наше с Соней знакомство он решился лишь месяц назад.

Честно сказать, я была готова к нему и раньше. Причиной тому была и огромная любовь к человеку, находившему рядом, и мой нереализованный материнский инстинкт… Я с чистой душой мечтала о том, что мы полюбим друг друга и представляла нас одной семьёй. Но на деле все оказалось намного сложнее. Соня жутко ревновала, что, впрочем, было вполне объяснимо. И если поначалу я была полна энтузиазма и идей по налаживанию отношений, то после месяца безуспешных попыток начала постепенно никнуть…

А однажды Рома попросил меня забрать Соню из садика.

– Рит, выручай. Мне действительно больше некого попросить…Няня загремела в больницу с аппендицитом. Моя мама – за городом, она чисто физически не сможет приехать ко времени… Брат в командировке. А у меня через час встреча с оптовиками – перенести возможности нет, люди прилетели из другого города…

– Ром, я всё понимаю. Но если она со мной не пойдёт? К тому же, насколько мне известно, не может чужой человек вот так вот запросто прийти и забрать ребёнка из детского сада…

– Я предупрежу воспитателя и скину ей копию твоего паспорта. А Соня не так уж плохо к тебе и относится. Она просто вредничает. Поверь мне, если бы было иначе, я бы ни за что тебя не попросил…

– Да? Хотелось бы верить…

– Всё будет хорошо. Я даже думаю, что без меня она будет более дружелюбной… Не переживай. Если что звони – я буду на связи.

– А куда мне её везти? К себе?

– Да, езжайте к тебе. А я как освобожусь – сразу к вам примчусь.

– Хорошо… Я попробую… – сказала я и представила, как недовольно будет качать головой воспитательница детского сада, когда Соня наотрез откажется уходить со мной…

Но всё сложилось иначе.

Войдя в группу, я увидела рыдающую Соню, которая сквозь слезы что-то объясняла воспитателю. Рядом стояла ещё одна девочка и тоже плакала, но тише. Воспитательница стояла ко мне спиной, девочки тоже не замечали моего присутствия, и у меня было несколько секунд, чтобы понаблюдать за происходящим.

– Соня! Драться – нехорошо! А ну-ка извинись перед Златой!

– Но ведь она… – от плача Соне не хватало воздуха. – Она сказала, что я вру! А я не вру! Моя мама – космонавт! Она улетела на небо!

– Врешь! Ты врушка! И ещё дерёшься! Я все расскажу своей маме! И она заступится за меня! А за тебя никто не заступится! – провизжала вторая девочка.

Моё сердце сжалось от жалости… Я сделала шаг вперёд.

– Здравствуйте! Меня зовут Маргарита. Я за Соней. Что здесь происходит?

– Здрасьте, здрасьте… – сказала воспитательница, измерив меня оценивающим взглядом. – Да, Роман Владимирович меня предупредил. А происходит вот что: Соня ударила Злату. Потому что та ей не поверила, что её мама – космонавт…

– Злат, а почему ты не веришь Соне? Она не врет. Её мама действительно улетела в космос. – сказала я.