Пожелание лорда Шервуда было подхвачено другими стрелками, и даже Алан, не говоря уже о смутившейся Элис, покраснел от напутствий, посыпавшихся на новобрачных. По мере того как увеличивалось количество выпитых кубков, за столами усиливался шум голосов. Алан, не обращая внимания на царившее вокруг веселье, обнял Элис и что-то нашептывал ей, а она не сводила с него любящих и счастливых глаз. Кэтрин затеяла перемену блюд, Мартина принялась помогать ей, а Клэренс остановил Вилл. Склонившись к сестре, он шепнул несколько слов, от которых Клэренс разрумянилась и, благодарно посмотрев на старшего брата, поспешила встать из-за стола и заняла его место между Статли и Робином. Статли тоже оживился и забыл обо всем, когда нежная и тонкая рука Клэренс невзначай легла на стол рядом с его рукой.

Отослав этой уловкой сестру, Вилл сел рядом с Марианной, наполнил ее и свой кубок и, повернувшись к Марианне, посмотрел ей в глаза:

– Откровенность за откровенность, Саксонка?

– Что ты хочешь узнать? – спросила Марианна, принимая от него кубок.

– Историю твоего клейма, – сказал Вилл, пристально глядя на нее – побледневшую от его вопроса.

Марианна хотела ответить резкостью или промолчать: слишком часто упоминалось сегодня ее клеймо. Но янтарные, источавшие солнечный свет глаза Вилла были полны напряженного ожидания. В них не таилось и тени обычной иронии. И Марианна поняла, что ее ответ почему-то очень важен для Вилла.

– Я любила, – решившись, с трудом проговорила Марианна, не опуская глаз, – очень сильно любила одного человека. Но был и другой, который захотел взять меня в жены против моей воли. Несмотря на неоднократные отказы, полученные и от меня, и от моего отца, он решил воспользоваться своими связями и обратился к принцу Джону за приказом, которым принц повелел бы моему отцу отдать мою руку этому человеку.

– Этот другой человек носит имя Роджера Лончема? – внезапно прервал ее Вилл.

Марианна невольно вздрогнула, услышав ненавистное имя.

– Откуда ты знаешь? – отрывисто спросила она, впившись глазами в Вилла.

– Сначала не знал, но потом догадался, – ответил Вилл, не спуская с Марианны внимательного взгляда, и едва заметно усмехнулся. – У меня есть умение складывать мозаику из разрозненных частей. Так что было дальше?

– Узнав, что у меня есть возлюбленный, Лончем рассвирепел и заклеймил меня позорным клеймом, – коротко ответила Марианна, опустив все подробности своей истории.

Вилл подождал продолжения, но понял, что Марианна не намерена больше говорить ни слова. Пригубив кубок, он сказал:

– Попробуй, Саксонка. Вино, что я тебе принес, самого отменного вкуса.

Марианна сделала маленький глоток. Последовавший вопрос Вилла, заданный негромким, казалось бы, безразличным тоном, заставил ее поперхнуться.

– Лончем изнасиловал тебя?

Марианна долго не могла откашляться. Вилл с усмешкой похлопал ее ладонью по спине и, когда она отдышалась и подняла на него потемневшие глаза, пояснил:

– Ты слишком сильно испугалась меня той ночью. Не просто испугалась, а безоговорочно поверила, что я возьму тебя силой, и даже была готова к этому. Вначале я решил, что ты так испугалась потому, что никогда не имела дела с мужчинами, ни с кем не делила постель. Но потом я увидел твое клеймо, а утром ты сказала… Я долго размышлял над случившимся и понял, что все объясняется одним: тебе уже довелось столкнуться с насилием.

– Да, ты все понял правильно, – глухо ответила Марианна и одним глотком осушила половину кубка.

– Не делай так! – сказал Вилл и отобрал у нее кубок. – Я не хочу, чтобы ты опьянела.

Помолчав, он побарабанил пальцами по столу и незначащим тоном спросил:

– Где в это время был твой любовник и почему он не защитил тебя от Лончема?

Скулы Марианны вспыхнули багровым румянцем. Заметив, как сузились ее глаза, Вилл невесело рассмеялся:

– Не смотри на меня волчицей! Проще простого понять, почему Лончем решил ославить тебя! Как еще он мог узнать, что ты отдала свою девственность другому, если бы не овладел тобой? И как он мог это сделать, если не применил силу?

Марианна, напряженно застыв, упрямо молчала, крепко сжав губы. Но ее молчание красноречивее слов подтверждало правоту Вилла. Вилл тяжело вздохнул и погладил Марианну по руке.

– Самое подлое, что есть в жизни, это грубое утверждение мужской силы над женщиной, которая совершенно беспомощна, если мужчина пользуется силой всерьез, – сказал он, и сочувствие в его голосе разомкнуло губы Марианны.

– Клеймо он поставил и обрезал мне косы лишь для того, чтобы выплеснуть так хоть часть своей ярости, – сказала она. – Потом он хотел казнить меня, но Робин увез меня из Фледстана в Шервуд и спас от смерти.

Вилл довольно хмыкнул.

– Меня всегда поражало в Робине редкостное умение оказываться в нужном месте в нужное время. Главное, как просто звучит: увез и спас! Словно он приезжал во Фледстан в гости и забрал тебя в качестве подарка!

– Что-то похожее и произошло, – бесстрастно ответила Марианна.

Вилл долго смотрел на ставшее спокойным лицо Марианны, потом спросил:

– Что за дела связывали Робина с твоим отцом? Он вырезал ратников Лончема ради того, чтобы похоронить сэра Гилберта, спас тебя, дал приют, вместо того чтобы отправить тебя к родне в Уэльс. До этого он приказал всему Шервуду оберегать тебя. Почему, Марианна? Выполняя долг в силу вашей давней помолвки или здесь кроется что-то еще?

Он ничего не знает и даже не догадывается, вдруг поняла Марианна. И в ее первый вечер в Шервуде Вилл спрашивал Робина, сохраняет ли силу его с Марианной помолвка, подразумевая то, первоначальное обручение. Ну правильно! Ведь он в тот день говорил о таинственной подруге лорда Шервуда, как если бы эта подруга и Марианна были разными женщинами. Оказывается, Робин сохранил в тайне былые отношения с Марианной даже от брата. В то же время для самой Марианны явилось неожиданностью, что именно Робин позаботился о том, чтобы тело ее отца было достойно погребено. Сам Робин не обмолвился о своем участии в этом ни словом, так же как и о том, что он был во Фледстане и чем его поход закончился для ратников Лончема. Если бы не Джон, она бы до сих пор ни о чем не знала.

– Ты умеешь складывать мозаику, вот и складывай, – с усмешкой предложила она Виллу. – Робину не понравится, если я начну откровенничать о его делах, о которых он предпочел умолчать.

– Что ж, разумно, – нехотя одобрил ее ответ Вилл и настойчиво повторил: – Так что же стало с твоим любовником? Он погиб, защищая тебя, или смалодушничал и отказался от тебя, узнав, что ты обесчещена?

Заметив смятение Марианны, вызванное его откровенным вопросом, Вилл улыбнулся и накрыл ее руку своей:

– Мы же взрослые, Саксонка, и должны называть вещи своими именами. Если ты думаешь, что, избегая воспоминаний о случившемся с тобой, ты сумеешь жить так, словно ничего не было и в помине, то ошибаешься. Но ты так и не ответила на мой вопрос.

– Он не погиб и не отказывался от меня. Это я отказалась от него.

– Почему?

В ее глазах замерцала стальная завеса, и Вилл понимающе усмехнулся.

– Потому что любовь должна идти об руку с достоинством, – ответил он за Марианну, – а ты больше не считала себя достойной. И он согласился с твоим отказом! Или попросту больше не искал встреч с тобой. Так?

– Не так, но это неважно, – сказала Марианна, пытаясь высвободить руку, но Вилл не позволил.

– Подожди, я не все сказал. Самое главное: во всей твоей истории мне меньше всех нравится твой друг.

– Я не позволю тебе судить его, – спокойно и твердо ответила Марианна.

– Значит, ты все еще любишь его! – понял Вилл и, улыбнувшись очень недобро, сказал со всей резкостью: – Тогда послушай меня! Тебя спас Робин. Он же дал тебе убежище, пошел навстречу твоему странному желанию стать вольным стрелком, хотя я считал и считаю это желание блажью. Робин знает, что с тобой произошло?

– Да, знает, – нехотя ответила Марианна.

– Тогда мне понятно, почему он разрешил тебе нести ратную службу наравне с нами, – задумчиво сказал Вилл, но не стал пояснять Марианне смысл своих слов. – Слушай дальше! Робин уделяет тебе столько времени, сколько никому никогда не уделял. Он безустанно опекает тебя, делает поблажки и прощает промахи, которые не спустил бы даже мне или Джону. Тебе не кажется, что все, что я перечислил, должен делать не Робин, а твой возлюбленный, если он хоть немного любил тебя?

– Ты думаешь? – Марианна внимательно посмотрела на Вилла.

– Уверен!

Почувствовав, как скулы потеплели от румянца, Марианна поспешно отвернулась от Вилла, чтобы не выдать себя окончательно под его проницательным взглядом.

– И ты в этом уверена, – торжествующе сказал Вилл, неотрывно наблюдая за Марианной. – Пусть тебе неприятно так думать, но это к твоему же благу. Ты наконец сделаешь шаг к освобождению от любви, в которой тебя предали. Поверь, тебе нет смысла хранить в сердце чувство, от которого твой возлюбленный сбежал как последний трус.

Новые славословия новобрачным Алану и Элис отвлекли их от разговора. Подняв кубки, Вилл и Марианна присоединились к поздравлениям молодой чете. Элис, блестя ласковыми черными глазами, с нежностью посмотрела на Алана, а тот с такой же нежностью поцеловал ее в щеку.

– Потерпи, Алан! У тебя впереди целая ночь и вся жизнь! – со смехом воскликнул Статли, украдкой пожимая руку Клэренс.

– Алану с Элис можно только позавидовать, Статли не сводит глаз с Клэренс, – вздохнул Вилл и, бросив взгляд на Марианну, неожиданно предложил: – Саксонка, почему бы нам не провести эту ночь вместе?

Марианна непонимающе посмотрела на Вилла, подумав, что он пошутил. Вилл ответил взглядом, которым подтвердил, что предложение сделано абсолютно серьезно.

– Зачем?! – только и смогла сказать она в ответ.

– Просто так, – улыбнулся Вилл, – а потом посмотрим. К чему загадывать надолго, если жизнь может закончиться прямо завтрашним утром? Ты мне нравишься, я не вызываю в тебе отвращения, хотя и сильно раздражаю иной раз. Вполне достаточно, на мой взгляд.