– И для чего тебе был нужен такой риск? Неужели ради того, чтобы никто другой, кроме тебя, не получил бы стрелу Веланда?

Робин посмотрел на нее с улыбкой в глазах и отрицательно покачал головой.

– Нет, Мэри! Ради того чтобы увидеть тебя и хотя бы несколько минут побыть с тобой рядом, услышать твой голос и коснуться твоей руки. То, что ты узнала меня, было неожиданностью, но и бесценным подарком!

– И ты думаешь, что я поверю тебе? – рассмеялась Марианна.

– Милая моя, – усмехнулся Робин, и его глаза стали серьезными, утратив и тень улыбки. – А поняла ли ты, что я едва не увез тебя, когда ты провожала меня в начале весны в Шервуд, и подхватил тебя в седло почти на мосту твоего замка? На то, чтобы не пришпорить Воина, у меня ушли последние крохи благоразумия.

– Не последние! – возразила Марианна и напомнила: – А письмо? Из каких соображений ты его написал?

– Да, письмо! – усмехнулся Робин, вернувшись в те дни, о которых они вспоминали. – После которого я каждый день заставлял себя разглядывать свою комнату и твердил себе, что не имею права увлечь тебя за собой в Шервуд. Что скромное убранство моего жилища не может заменить тебе роскошь твоих покоев, как жизнь в лесу не заменит привычной для тебя жизни.

– Долго ты себя уговаривал? – улыбнулась Марианна, заглядывая в его отрешенные глаза.

– Нет, как помнишь! Однажды ты приснилась мне в одеждах послушницы и сказала, что собираешься принять постриг. Я принялся отговаривать тебя, и тогда ты предложила мне назвать того, за кого тебе следует выйти замуж, сказав, что последуешь моему совету безоговорочно и выбросишь из головы все мысли о монастыре.

– И какое же имя ты назвал? – спросила Марианна, внимательно глядя на Робина.

– Никакого! Я рассердился на тебя за этот вопрос. И тогда ты сказала, что я сам понимаю, что никто, кроме меня, не может стать твоим мужем. Но раз я отказался от тебя, то у тебя нет другого выхода, кроме как постричься в монахини.

– Что же было дальше в твоем сне? – прошептала Марианна, поразившись, насколько же крепкими узами они были связаны еще тогда, когда не были вместе: ведь она действительно собиралась принять обет послушания.

– Я спросил, что нужно сделать, чтобы никогда больше не видеть тебя в монастырских одеждах. И знаешь, что ты мне ответила?

Он посмотрел на нее так, словно ждал ответа, как будто тот разговор происходил наяву, а не во сне. Она легонько сжала ладонями его скулы, дотронулась губами до его губ и ответила в точности так же, как ответила в его сне:

– Знаю. Я сказала: снять их с меня.

Теперь он оказался ошеломлен. Ответив на ее поцелуй, он обнял тонкий стан Марианны и прижал ее к себе с такой силой, словно боялся, что она сейчас исчезнет, как в его сне, стоило ему вызволить ее из плотных одежд послушницы.

– Да, ты так и ответила. А потом растаяла, словно туман, в моих руках, едва я обнял тебя. Я проснулся, снова оглядел свою комнату и вдруг понял, что для тебя имею значение только я сам. Ты никогда не упрекнешь меня в том, что я заставил променять тебя Фледстан или любой из твоих замков на Шервуд. Понял, что перестану жить так, словно каждый мой день – последний, потому что рядом со мной будешь ты, и ради того, чтобы не оставить тебя одну, я сумею разминуться со Смертью.

– Наверное, ты удивишься, но я действительно хотела уйти в монастырь.

– Нет, не удивлюсь. Тем же утром я виделся с Клэр, и она обмолвилась о твоем намерении. Я сделал вид, что не услышал, чем вывел ее из себя. Ох, как Клэр напустилась на меня! Как упрекала! Брат, говорила Клэр, ты же любишь ее, и она любит тебя, так почему ты решил отказаться от нее? Ты же никогда и ничего не уступал без боя! Я ответил ей, что ты не военный трофей, но она не хотела меня слушать. На следующий день я отправился к отцу Туку, надеясь уговорить его помочь мне увидеть тебя. Однажды, когда не осталось сил молча носить бремя любви к тебе, я ему во всем исповедался. И он убедил меня в том, что мои чувства рождены нечаянной встречей с тобой, твоей красотой и очарованием, знанием о нашей помолвке, злостью на то, что тебя преследует Гай, азартом преодолеть разделяющие нас с тобой препятствия. Он тогда много чего наговорил и даже сумел заставить меня почти смириться с тем, что ты для меня недостижима. И когда я попросил его устроить мне встречу с тобой, он чуть с ума не сошел! Даже пригрозил, что обо всем расскажет твоему отцу, чтобы тот пресек саму возможность наших встреч. И в самый разгар нашего спора в церковь вошла ты…

– И ты назвал мое появление знаком Судьбы, – вспомнила Марианна.

– А разве можно было назвать это иначе? Когда я поцеловал тебе на прощание руку, ты едва ощутимо сжала мои пальцы, и я понял, что ты приехала к отцу Туку за тем же, что и я, – попросить его помочь увидеться со мной. Я ждал тебя у церкви, и в моей душе царили такое спокойствие и такая уверенность, что правы мы с тобой, а не весь остальной мир, который внушал нам, что мы не можем быть вместе!

– Именно этим и занимался отец Тук, – рассмеялась Марианна, – а я слушала и думала только о том, что ты ждешь меня, что я сейчас выйду из церкви и увижу тебя.

– Ты появилась и пошла ко мне, как сама Фрейя. Даже трава не приминалась под твоими шагами, – тихо говорил Робин. – Я смотрел на тебя и думал: будь что будет, она моя, и я никому не уступлю ее!

Он опустил на нее глаза, и их губы слились в поцелуе.

– В тот день Клэр сказала мне, что ты любишь меня. И я забыла о монастыре, желая только одного: увидеть тебя и сказать, как давно я тебя люблю и как пуста и бессмысленна моя жизнь без тебя!

Робин улыбнулся и, отстранив Марианну, сказал:

– Значит, нам обоим следует поблагодарить мою сестру, когда мы вернемся домой!

– Так и сделаем! – рассмеялась Марианна и, заломив руки за голову, потянулась всем своим гибким юным телом.

Поймав ее в объятия, он заявил:

– Знаешь, я очень голоден! А ты? – встретившись с ее удивленным взглядом, он рассмеялся, угадав, что она неправильно поняла его. – Если мы поторопимся, то успеем домой к ужину.

Рассмеявшись в ответ, она принялась одеваться. Ее взгляд упал на сорочку, которая так и осталась лежать на полу возле кровати, и Марианна не удержалась от любовной насмешки:

– А сколько было грозных обещаний расправиться с этим несчастным куском ткани, если я его надену! И вот всего лишь обычный голод пересилил жажду иного рода!

Робин повел в ее сторону глазами и усмехнулся.

– Дразнишься? Очень опрометчиво с твоей стороны!

– Ничуть! – ответила Марианна, надевая через голову куртку и застегивая ремень. – Если я правильно помню, сегодня твоя очередь проверять дозорных. Так что я ничем не рискую.

Робин обвел ее ласкающим взглядом с головы до ног, поцеловал в кончик носа и с улыбкой сказал:

– Посмотрим.

****

Джон и Вилл сидели друг напротив друга за столом в трапезной, где Кэтрин и Клэренс накрывали столы к ужину, когда Робин и Марианна показались на тропинке, что вела из леса к лагерю. Робин спрыгнул с коня и подал руку Марианне. Она соскользнула с седла, оказавшись в его объятиях, и он прижался к ее губам долгим поцелуем, не торопясь отпускать.

– Как ты думаешь, чью свадьбу мы вчера праздновали? – спросил Вилл, не сводя глаз с Робина и Марианны. – Мне казалось, что Алана и Элис. Но, может быть, я ошибся? Что скажешь?

Поймав его взгляд, Джон обернулся, увидел Робина, который шел к дверям об руку с Марианной, и расплылся в довольной улыбке.

– Скажу, что мы в самом скором времени отпразднуем еще одну свадьбу! – радостно ответил он и, повернув голову к Виллу, перестал улыбаться.

Вилл пристально смотрел на него взглядом, в котором смешались досада и горечь.

– Забыл поблагодарить тебя, Джон! – тихо сказал Вилл так, словно о чем-то вспомнил.

– За что? – насторожился Джон, не слишком поверив, что его сейчас действительно поблагодарят.

– За ваш со Статли заговор молчания, – усмехнулся Вилл. – Вы обо всем знали, и никто из вас не удосужился сказать мне хотя бы слово! Как не быть благодарным друзьям, из-за молчания которых я опрометчиво едва не завладел сердцем той, что принадлежит моему брату и лорду!

– Сердцем, Вилли? – переспросил Джон, выхватив главное слово из того, что сказал Вилл.

– Провались ты! – резко ответил Вилл, отвернувшись от проницательных глаз Джона, и, встав из-за стола, пошел навстречу Робину.

Братья остановились друг перед другом, обменялись взглядами, не сказав ни слова, и Вилл протянул Робину руку, которую тот крепко пожал. На Марианну Вилл не посмотрел, словно не заметил ее. Робин подошел к Клэренс и прошептал ей что-то на ухо. Она взглянула на него и на Марианну, улыбнулась, кивнула и, не удержавшись, обняла Робина и поцеловала его в щеку.

Вилл, почувствовав на себе настойчивый взгляд Марианны, нехотя встретился с ней глазами и, уступая ее безмолвной просьбе, кивнул в сторону очага.

– Хотела о чем-то поговорить? – усмехнулся Вилл, когда они отошли к очагу, оказавшись от всех, кто был в трапезной, в отдалении. – Я слушаю тебя.

Он посмотрел ей в глаза спокойным открытым взглядом.

– Вилл! – испытывая неловкость, произнесла Марианна. – Я хочу извиниться перед тобой. Тот разговор, что был у нас вчера…

Вилл понял и рассмеялся не слишком добрым смехом, прервав Марианну:

– Забудь о нем, Саксонка! Это была всего лишь блажь. Я довольно много выпил и искал женщину на ночь. А выбирать было не из кого: невеста друга, жена друга, родная сестра, Мартина, которую я терпеть не могу! Вот и все объяснение, почему я заговорил с тобой.

Его слова были намеренно и откровенно оскорбительными. Заметив, как потемнели от гнева глаза Марианны, Вилл, перестав улыбаться, напомнил:

– Откровенность за откровенность, Саксонка! Я был с тобой откровенен, когда мы разговаривали до обеда, а чем ты мне ответила? Умалчиванием? Радуйся, что не попала в беду! Я бы никогда не простил тебе, если бы из-за тебя брат лишил меня дружбы и доверия!