– Девочка! – передразнил он бас Джона. – Какая же ты глупая! Еще глупее, чем была два дня назад!

Не понимая причины подобного веселья, Марианна недовольно нахмурилась.

– Да, братец! – ухмыльнулся Вилл. – Я тебе завидую! Ты с ней не заскучаешь!

– Джон, поезжай уже! А ты, Вилли, поднимай с постели тех, кто в лагере. Пусть скорее завтракают и седлают лошадей, – сказал Робин, пропустив мимо ушей иронию брата, и, не отпуская руку Марианны, поднялся: – Идем, Мэриан.

Вернувшись вместе с Марианной к себе, Робин надел куртку, расправил капюшон и застегнул пояс. Взяв в руки меч, он сдвинул ножны и медленно провел ладонью по обоюдоострому клинку, проверяя, хорошо ли заточены лезвия.

– Твое оружие тебе больше не понадобится, – сказал он, обернувшись к Марианне. – Ты останешься дома, и с этого дня твоя ратная служба завершилась.

– Но Робин! – протестующе воскликнула Марианна и невольно смолкла, едва он изломил бровь.

Убрав Элбион в ножны, Робин подошел к Марианне и, приподняв ладонью ее подбородок, внимательно посмотрел в ее удивленные глаза, которые выражали явное несогласие с его решением. Увидев, как брови Марианны, словно крылья ласточки, сдвинулись к переносице, Робин неожиданно рассмеялся:

– Тебе действительно нравится быть стрелком! Я полагал, что твой выбор был обусловлен отчаянием, а оказывается, ты всерьез нашла то, что тебе по душе! Но мне, Мэри, твои ратные забавы все это время были лишней заботой. Поэтому хватит тебе искушать судьбу и испытывать мое терпение.

Марианна не выдержала его взгляда и опустила глаза.

– О, как строго! – грустно усмехнулась она.

Робин улыбнулся и поспешил привлечь ее к себе.

– Я говорю тебе это не как своему стрелку, а как жене, – прошептал он, целуя Марианну в склоненную голову. – И ты обязана мне повиноваться.

– Я всегда тебе повиновалась без оговорок, – ответила Марианна, прильнув к Робину.

Услышав ее ответ, Робин с иронией поднял брови и, отстранив от себя Марианну, заглянул ей в глаза.

– Всегда повиновалась, да еще без оговорок?! Это для меня новость! – рассмеялся он и, вновь став серьезным, сказал: – Все, любимая, все! Забудь об оружии, дозорах, патрулях, ратниках шерифа, даже о мужской одежде!

Марианна хотела возразить, но увидела в глазах Робина такую волю и непреклонность в только что объявленном решении, что почувствовала себя так, словно она собралась спорить с гранитной скалой – твердой, глухой и безмолвной. Сдавшись, она с тихим вздохом положила голову ему на плечо, и тогда Робин с обычной ласковостью обвил руками ее тонкий стан.

– Чем же мне теперь заниматься? – прошептала Марианна. – Ведь я умру от скуки!

– И это говоришь мне ты, которая была хозяйкой огромных владений и не знала отдыха в управлении ими! – усмехнулся Робин и, выпустив Марианну из объятий, вернулся к сборам.

Пересчитав стрелы и заполнив ими колчан, он убрал туда же длинный лук и перекинул ремень колчана через плечо. Подойдя к Марианне, которая наблюдала за ним с нескрываемой печалью, Робин сел на стул и усадил ее к себе на колени.

– Ты теперь госпожа Шервуда, Мэриан, – ласково сказал он, глядя в грустные глаза Марианны. – Кэтрин с радостью передаст тебе бразды правления. Заодно снимешь и с меня часть обязанностей – потом решу, каких. Аптека по-прежнему за тобой. Поверь, у тебя хватит забот, ты будешь занята с утра до позднего вечера! Эта комната отныне не только моя, но и твоя. Обустраивайся в ней так, как тебе захочется, чтобы порадовать меня, когда я вернусь и найду тебя здесь. И сегодня вечером будет праздник, так что приготовления к нему тем более не оставят тебе свободной минуты!

– Какой праздник? – удивилась Марианна.

– Тот самый, на который я приглашал тебя год назад, – ответил с улыбкой Робин. – Сегодня последний день августа, когда мы отмечаем окончание лета и провожаем его, встречая осень. Так что вечером здесь будет полным-полно гостей! Но у меня есть пожелание.

– Какое пожелание, милый? Говори, я исполню его в точности!

– Когда вы закончите приготовления и после них сходите в купальню, я прошу тебя ждать меня здесь и не выходить к гостям в трапезную, пока я не вернусь. Я хочу сам проследить за твоим нарядом.

– Ты меня балуешь, Робин! – рассмеялась Марианна, забыв о грусти.

Он бережно провел кончиками пальцев по ее лицу и прикоснулся губами к нежным улыбающимся губам Марианны.

– Я хочу баловать тебя! – тихо сказал он, не сводя потемневших, полных тепла глаз с ее лица. – Ты стоишь того, моя Моруэнн!

Он отпустил ее и поднялся. Марианна обвила руками его шею и прильнула губами к его губам. Робин ласково, но решительно снял с себя ее руки.

– Мне пора, родная.

Задержавшись на пороге, он оглянулся и, утонув в огромных любимых глазах, тихо сказал:

– Я научил тебя воевать, Саксонка. Теперь ты должна научиться ждать меня. Учиться терпению всегда тяжелее, поверь мне!

Бесшумно закрыв за собой дверь, Робин вышел в коридор. Пройдя трапезную, где Кэтрин убирала со столов остатки завтрака, Робин вышел на поляну перед лагерем. Там его ждали четыре десятка стрелков, которые невольно держались двумя отрядами. Не найдя среди них Статли, Робин увидел Джона и, прежде чем успел спросить его, где же Статли, встретился взглядом с улыбчивым ясноглазым стрелком, чьи волосы были темнее воронова крыла.

– Привет тебе, лорд Робин! – крикнул черноволосый стрелок, сидя в седле, и помахал рукой. – Получить твой призыв – честь для всех нас!

– И тебе привет, Гил! – улыбнулся в ответ Робин командиру одного из отрядов вольных стрелков. – Рад тебя видеть!

Он быстро оседлал вороного Воина, который прибежал на свист, словно верный пес, и, сев на коня, спросил подъехавшего к нему Джона:

– Что, Вилла не оказалось в лагере?

– Нет, он был там, – с ухмылкой сообщил Джон, – но с наглостью ответил мне, что у него свои планы, узнав о которых, ты не будешь гневаться. После чего он предложил мне позвать Гилберта с его парнями.

– Ох, и получит он от меня вечером! – только и сказал в ответ Робин.

– Гони Статли в шею, Робин! – рассмеялся Гилберт, подъезжая к лорду Шервуда. – Я давно тебе говорил, что он не стоит твоих приглашений!

Украдкой окинув взглядом собравшихся стрелков, Гилберт шепнул Робину:

– Мой лорд, а где же ваша знаменитая Саксонка? Я столько слышал о ней и так надеялся наконец-то увидеть ее собственными глазами!

– Робин, дисциплина в Шервуде начинает желать лучшего! – рассмеялся молчавший до сих пор Вилл. – Один не откликнулся на призыв потому, что у него своих дел хватает, второй явился, но только чтобы поглазеть на девчонку! Либо надо заново всех учить уму-разуму, либо делать общую вылазку и брать штурмом Ноттингем!

– Что ты сразу цепляешься, Вилл! – огорченно воскликнул Гилберт. – Спросить, что ли, нельзя?

– А в самом деле, куда подевалась Саксонка? – встревожился Дикон. – Ее не видно уже два дня! Где она?

– Дома, – ответил Робин, – и там останется.

– А! – понимающе кивнул головой Дикон и покраснел. – У нее эти… женские дни?

Вилл в ответ только закрыл лицо ладонью, отчего его смех стал похож на совиное уханье.

Робин поднял руку, призывая стрелков следовать за ним, и широкой рысью направил Воина по тропинке вглубь леса. Когда стрелки выехали к окружной дороге, которая, огибая Шервудский лес, вела в Ноттингем, Вилл поравнялся с Робином и Джоном.

– А теперь, друзья, найдите время объяснить мне смысл ваших недомолвок за завтраком, – предложил он.

Джон вполголоса – так, чтобы его не услышали остальные стрелки, – пересказал Виллу их общие с Робином подозрения. Вилл тихо присвистнул, когда Джон замолчал.

– Ну, я как-то так и думал, – кивнул он. – Меня тоже встревожили наши участившиеся неудачи.

– И ты так думал? – неожиданно рассвирепел Джон. – До чего вы похожи с Робином! Оба втихомолку размышляете над тем, что следовало сразу обсудить сообща!

– Мы тоже тебя любим, Джон, – с усмешкой ответил Вилл и посмотрел на Робина: – Значит, ты не просто подумал, а сопоставил даты, события и имена? И что у тебя получилось?

– Ничего толкового, – ответил Робин. – Слишком много тех, кто принимал участие, кто мог о чем-то слышать. Список имен получился очень большим, но в нем не было совпадений, которые однозначно указали бы если не на одно имя, то хотя бы на несколько. И в этот список не попали те, кто мог что-нибудь услышать от тех, кого я вписал. В результате под подозрение попадает каждый. Но, если предположить самое худшее – что предатель у нас, то круг станет значительно уже.

– Я бы не стал так решительно ограничиваться только нашими стрелками, – подумав, возразил Вилл. – Неудачи участились не только у нас, но и в других отрядах. Надо, действительно, понаблюдать, как дальше пойдут дела.

– А если вам с Виллом проверить с помощью ваших сил, что на самом деле таится в душе хотя бы у тех, кто оказался в твоем списке, Робин? – предложил Джон.

– Невозможно! – ответил за Робина Вилл. – Это нельзя сделать так, чтобы тот, в чью память заглядываешь, ничего не заметил: все происходит при его же участии. Проще собрать всех, рассказать о подозрениях…

– И предложить предателю сознаться! – усмехнулся Робин.

– Этого делать нельзя, – решительно сказал Джон. – Он не сознается, а мы только посеем смуту в умах.

– Джон, не криви душой! – вздохнул Вилл. – Никакой смуты мы не посеем. Все до последнего, и предатель в том числе, укажут на единственно подходящего человека. И ты сам знаешь, кто это. Так ведь, брат? – он внимательно посмотрел на Робина.

– Да, – спокойно ответил Робин, – все сложилось наихудшим образом для нее. Она у нас с мая, ее отец ладил с шерифом, к ней был неравнодушен Гай. Немного воображения, и можно предположить, что она согласилась отправиться в Шервуд, например, ради того, чтобы ей в награду вернули владения Невиллов.

– Есть один довод против, – поспешил сказать Джон, понимая, что Робину нелегко говорить о Марианне как если бы их ничего не связывало. – Она могла убить тебя и не задерживаться в Шервуде надолго, но она этого не сделала.