Марианна медленно провела рукой по руке Вилла и тихо попросила:

– Поцелуй меня!

Он повернул ее голову так, чтобы видеть глаза Марианны, и с усмешкой спросил:

– Опять жалеешь меня, Саксонка?

– Нет, прошу.

Ее лицо исказилось. Разговаривая с ней, Вилл почти забыл о том, как она измучена. Сейчас же, при виде ее подрагивавших губ, сжимавшихся, чтобы удержать стон, он вспомнил об этом.

– Мэриан! – выдохнул Вилл и провел ладонью по ее лицу, стирая судорогу боли.

Она молча смотрела на него жаркими блестящими глазами, и он склонился над ней, осыпал нежными поцелуями ее лицо и, наконец осмелившись, прикоснулся губами к ее губам. Она вздохнула, расслабилась и приоткрыла губы, отвечая ему. И тогда он, забыв, где они, прильнул к ее рту, целуя так, как целовал только в мечтах: страстно, со всем жаром своего сердца, не в силах оторваться от ее искусанных в кровь губ. Но даже такие – опухшие и соленые от крови – они были сладостны и желанны, и он долго не мог заставить себя прервать поцелуй.

Глядя Виллу в глаза, Марианна ласково прикоснулась кончиками пальцев к его щеке и, прежде чем уронить голову ему на плечо, прошептала:

– Если бы я не любила Робина, то любила бы тебя.

Вилл улыбнулся и с привычной иронией подумал о том, что у Гисборна никогда не было ни единой возможности завоевать любовь Марианны. Закрыв глаза, он прилег щекой к ее голове и прижал Марианну к груди, согревая теплом собственного тела. Она молчала, и он решил, что Марианна уснула, но она не спала. Ее пальцы ожили и погладили Вилла по запястью.

– Мне страшно, Вилл! – призналась она. – Страшно и стыдно за этот страх.

– Чего ты боишься? – спросил он, целуя ее в висок.

– Костра. Когда я представляю, как начнет разгораться огонь вокруг меня, как он будет расти и охватит меня целиком, у меня все внутри сжимается от страха. Почему сожжение считают самой подходящей казнью для женщин?

Она посмотрела на него грустным взглядом, и он лишь погладил ее по щеке, не придумав, что сказать в утешение.

– А ты совсем не боишься! – сказала Марианна, внимательно глядя в глаза Вилла и находя в них обычное спокойствие.

– Смерть есть смерть, милая. Немного дольше, немного больнее, – результат один. Конечно, унизительно, что в это время на меня будут смотреть десятки зевак, чтобы потом обсудить в подробностях, и что делал палач, и как я держался, – Вилл брезгливо поморщился. – Но я не боюсь не потому, что я такой бесстрашный. Я уверен, что Робин сделает все возможное и невозможное, чтобы вытащить нас отсюда, и я знаю, что он удачлив.

Недолго подумав, Марианна прошептала:

– В день гибели Мартина я спросила Робина, можно ли спасти того из стрелков, кто попал в темницы шерифа. И он ответил: невозможно.

– Он не мог тебе так ответить! – сказал Вилл. – Почти невозможно, Мэриан, почти!

Марианна лишь рассмеялась в ответ еле слышным, как шелест сухого камыша, смехом.

– Почему бы тебя не бежать? – вдруг спросила она.

Он решил, что у нее начался бред, но глаза Марианны были абсолютно ясными и серьезными.

– Каким же образом?

– Постучи в дверь, войдет ратник. Я уверена, что ты справишься с ним без всякого оружия. Потом переоденься в его одежду, забери оружие и уходи.

Вилл посмотрел на нее с невольным изумлением. Ее разум работал с безупречным расчетом. Предложенный Марианной план был предельно прост, но именно в силу такой простоты мог привести к успеху, если бы не одно обстоятельство, о чем Вилл и сказал.

– Это обстоятельство – я? – спокойно спросила она. – Тебе не надо об этом заботиться. Со мной на руках ты далеко не уйдешь. К тому же в этом нет смысла.

– И потому я должен бросить тебя и спасать себя самого, – с усмешкой кивнул Вилл и внимательно посмотрел на Марианну. – А почему ты, захватив коня, не помчалась в лес, а бросилась в гущу ратников мне на выручку?

Она не стала отвечать, лишь продолжала смотреть на него. Вилл поднял руку, на запястье которой сомкнулось железное кольцо. От кольца на его руке шла цепь к скобе, вбитой в стену.

– Вот, смотри и не думай о том, что из-за тебя я не могу бежать. Гай опасается меня даже здесь, запертым и под стражей.

Оценив надежность оков, Марианна тяжело вздохнула.

– Надо отдать тебе должное, милая: ты мыслишь, как блестящий стратег, – заметил Вилл, чтобы отвлечь Марианну от горьких мыслей, – а я не верил брату, когда он говорил, что у тебя замечательный ум и что из тебя получился бы отличный военачальник.

Уловка Вилла удалась: при имени Робина Марианна улыбнулась почти с радостью и точно с гордостью за отзыв Робина о ней.

– Я молюсь лишь об одном, – сказала она. – Чтобы он не поверил обещаниям Гая и не пришел в Ноттингем с намерением сдаться в руки шерифа.

– Не волнуйся об этом, – заверил ее Вилл. – Робин слишком хорошо знает Гая, чтобы верить его обещаниям.

Сам же он был далеко не уверен в том, что говорил Марианне. Если Робин не найдет иного способа спасти их, он несомненно попытается обменять их жизни на свою. Три жизни в обмен на одну.

– Не три, – прошептала Марианна, и Вилл не смог понять, угадала она его мысли или он, сам того не заметив, думал вслух. – Одну жизнь, Вилл.

Вглядевшись в ее бледное спокойное лицо, Вилл понял, что она говорит не о себе. Призвав свои силы Посвященного, он хотел передать ей часть собственной жизненной силы, но Марианна пресекла его попытку, моментально выставив защиту.

– Не мешай мне! – крикнул Вилл и, не удержавшись, в сердцах сказал: – Выучилась на мою голову!

– Не трать собственную силу напрасно, – ответила Марианна, – она пригодится тебе самому.

– Мэриан! – с отчаянием воскликнул Вилл, тщетно пытаясь пробить сотворенный ею заслон.

– Не получится, – улыбнулась Марианна, напомнив Виллу его собственную усмешку, с которой он наблюдал в августе, как она пытается защититься от воздействия его взгляда. – Мне даже от Робина очень редко, но удавалось закрыться.

– Зачем ты это делаешь? – устало спросил Вилл, прекратив попытки пересилить ее нежелание принимать от него помощь.

Она накрыла его ладонь своей и сказала:

– Выслушай меня и постарайся не перебивать. У меня не хватит сил на спор с тобой, – и она посмотрела на него ясными невозмутимыми глазами. – Я боюсь костра, но не попаду на него. У меня осталось в запасе несколько часов. На рассвете или немногим позже я умру.

Вилл слушал Марианну, не сводя с нее замерших глаз: слишком спокойно она говорила о собственной смерти, чтобы он поверил ее словам.

– Судя по всему, скоро откроется кровотечение, – продолжала Марианна, и при этих словах ее лицо исказилось, но она тут же справилась с собой, вновь став спокойной. – У тебя не хватит никаких сил восполнить мои, которые будут уходить с кровью.

– Как ты можешь быть так уверена? – только и смог сказать Вилл.

– Я ведь обучена медицине и знаю, что со мной происходит, – слабо улыбнулась Марианна. – Я всем сердцем надеюсь, что тебе удастся спастись. Передай Робину, чтобы он не печалился обо мне чрезмерно. Я стану ждать его на лугах Одина, и, пока он не придет в Заокраинные земли, я всегда откликнусь на его зов. Но пусть он найдет в себе силы не звать меня слишком часто, чтобы сны не путались с явью. И ты сделай так же – не печалься и не зови. Мы подружимся с твоей Элизабет и будем ждать вас, но вы не смеете торопиться в пути! Это все, Вилл. Сейчас моя защита растает, но я прошу тебя не пользоваться ее отсутствием.

Она побледнела еще больше, потратив последние крохи силы своего духа на то, чтобы сказать Виллу все, что хотела, и потеряла сознание. Вилл держал в объятиях ее обмякшее тело, перебирая в памяти каждое сказанное ею слово.

– Нет! – прошептал он. – Нет, Мэриан, пусть ты тысячу раз обучена своей клятой медицине, я не отпущу тебя!

И он осторожно, так, чтобы она не очнулась и не воспротивилась, стал вливать в нее собственную силу, не сводя глаз с ее лица. Оно слегка порозовело, слабое дыхание стало ровнее. У него же заломило раненое плечо, но он остановился только тогда, когда понял, что она вот-вот очнется. У него тоже не было сил спорить с ней.

За дверью послышались голоса, заскрипел отодвигаемый засов, и в темницу вошел Гай.

– Как она? – спросил он, устремив сумрачный взгляд на Марианну.

– Как она?! – перепросил Вилл и посмотрел на Гая с ненавистью и изумлением. – Ты отдал ее палачу, а теперь спрашиваешь, как она?!

Гай обернулся к сопровождавшим его ратникам и движением подбородка указал им на Вилла с Марианной. Три ратника подошли к ним, двое молниеносно схватили Вилла за руки и прижали спиной к стене, третий подхватил Марианну. Вскинув на руки ее бесчувственное тело, ратник подошел к Гаю. Тот опустил глаза на бледное запрокинутое лицо Марианны и, помедлив, провел ладонью по ее щеке.

– Не прикасайся к ней! – в бешенстве прорычал Вилл и рванулся из рук ратников в сторону Гая.

В ту же секунду возле него оказался Джеффри и приставил к горлу Вилла острие клинка.

– Только попробуй шевельнуться, Скарлет, и я воткну в тебя меч, – пообещал он.

– Неужели? – презрительно усмехнулся Вилл. – И лишишь своего господина удовольствия насладиться зрелищем казни, которую он придумал для моего брата и меня?

– Твоя правда, – хладнокровно согласился Джеффри и, понизив голос, добавил: – Тем более что из вас двоих ты ее заслужил в самой полной мере.

Вилл встретился с Джеффри взглядом, увидел в его глазах обвинение и понял, в чем тот его обвиняет. Но как смеет его укорять верный пес Гая Гисборна, сам принимавший участие в поимке Марианны? Глаза Вилла сузились от гнева. Джеффри усмехнулся ему в лицо и убрал меч в ножны. Вилл бессильно скрипнул зубами и только смотрел на Гая и Марианну, которую ратник по-прежнему держал на руках. Обернувшись в сторону двери, Гай кивнул, и в темницу вошел еще один ратник с большой охапкой соломы. Гай указал ему на угол, противоположный тому, в котором ратники удерживали Вилла.