– Мне холодно, – еле слышно сказала Марианна, когда он укрыл ее покрывалом, а Эллен засунула под него большой предмет, завернутый в провощенную ткань.

– Это лед, – ответил Робин. – Потерпи. Позже дадим тебе горячего вина с медом и положим к ногам грелку. А пока потерпи – кровь только что остановилась.

– Хорошо. Но я очень хочу спать, – прошептала Марианна, вытягиваясь на постели. – У меня больше нет сил противиться сну.

– И не стоит. Спи, милая, – улыбнулся Робин, дотронувшись губами до ее лба. – Тебе теперь надо спать.

– Ты будешь рядом, когда я проснусь?

– Да, – ответил он.

Она посмотрела на него и усмехнулась с невыразимой печалью.

– Помнишь, ты утром спросил меня? – и, закрыв глаза, сказала: – И ты теперь ты знаешь…

– Да, теперь я знаю, – ответил Робин, вспомнив вопрос, который он задал ей, даже не догадываясь, что так быстро и так страшно получит ответ.

Она не услышала его слов, провалившись в глубокий сон. Робин медленно провел ладонью по ее щеке и поднялся, чувствуя сейчас, когда все закончилось, дрожь усталости и напряжения во всем теле. Он посмотрел на Кэтрин, которая склонилась над маленьким белым свертком. Почувствовав его взгляд, она выпрямилась, прижала сверток к груди и посмотрела на Робина полными слез печальными глазами.

– Мальчик, – тихо сказала она. – Хорошенький, как ангел! Он был мертв, Робин.

Робин шагнул к ней, но прежде чем он успел взять сына из рук Кэтрин, Эллен, подлетев к нему, заслонила Кэтрин неприступной преградой.

– Уходи! – шепотом крикнула она, упираясь обеими ладонями в грудь Робина. – Уходи, не вздумай смотреть! Ты думаешь, что твое сердце выковано из стали и сможет выдержать все?! Тебе еще понадобятся силы, когда она очнется.

– Хорошо, – дрогнувшими губами ответил Робин, отводя взгляд от свертка и уступая натиску Эллен. – Позаботься о Марианне.

– Не беспокойся! – пообещала Эллен, не спуская с Робина сурового неприступного взгляда. – У нас с Кэт хватит забот до рассвета, чтобы залечить ее раны. Но ее душа остается на твоем попечении. Сейчас же уходи! Усни, пролей кровь, делай что хочешь, только уйди отсюда!

Лицо Робина исказил хищный оскал.

– Пожалуй, я пролью кровь! – сказал он и, быстро надев куртку прямо на испачканную кровью рубашку, застегнул поверх пояс с Элбионом, подхватил плащ и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

Оказавшись в пустом коридоре, он на миг привалился спиной к стене и снова вспомнил: «Кого из нас двоих ты любишь больше?» – «Я еще не решила. Но обещаю, что скажу тебе, когда пойму сама».

– Тебе ничего не пришлось решать, милая! – прошептал Робин, скрипнув зубами от мучительной боли в груди. – Все решили за тебя.

«Я сам приму своего первенца и ни за что не поступлюсь этим правом».

Он сделал так, как пообещал Марианне, но не так, как ему представлялось, когда он давал ей это обещание. Довольно бесплодных сожалений! Он вернется и возьмет сына на руки, чтобы исполнить последний отцовский долг, и никто не посмеет ему воспрепятствовать. А пока… Рассмеявшись тихим и страшным смехом, Робин стремительно пошел по коридору к трапезной.

– Вилл, но как же ты мог так оплошать! – услышал он голос Мэта. – Донимал нас всех, напоминая, что мы должны беречь нашу леди как зеницу ока, и привез ее прямо в руки Гисборна.

В ответ мгновенно раздался звенящий от негодования голос Клэренс:

– Не смей упрекать его, Мэт! Это не он виноват, а все мы! Мы убедили Вилла в том, что Марианне необходимо съездить в собор и повидать гонца брата. Он не хотел отпускать ее и сам никуда не собирался ехать!

– Спасибо за защиту, Клэр, но не хватало мне спрятаться под твой подол! – пресек речь сестры Вилл. – Чем ты хочешь обелить меня? Тем, что я не устоял перед просьбами нескольких женщин? Нет, я действительно виноват. В полной мере, и прежде всего перед Робином и самой Марианной. И я не знаю, как мне посмотреть брату в глаза.

– Но ты найди в себе смелость, – усмехнулся Эдрик, который до этого мгновения хранил молчание. – Самое время!

Вилл поднял измученные глаза и увидел, что Робин стоит на пороге трапезной и, сложив руки на груди, молча смотрит на него.

– Как Марианна? – спросила Клэренс, задав вопрос, который хотели задать Робину все.

– Поправится.

Расспрашивать подробнее не осмелился никто – выражение глаз Робина было красноречивее любых слов.

– Поедешь со мной? – негромко спросил он, по-прежнему глядя на брата.

Вилл стряхнул с запястья распиленное кольцо и поднялся на ноги. Не спросив Робина ни куда, ни зачем они едут, он только осведомился:

– Какое мне взять оружие?

– Меч, – ответил Робин.

– Куда ты собрался? – заволновался Джон, но Робин оставил его вопрос без ответа. – Почему ты берешь с собой Вилла? Он ранен! Возьми меня или Статли!

Робин и Вилл обернулись к нему, и Джону показалось, что на него в упор смотрят две пары волчьих глаз: темно-синие и янтарные. Робин отрицательно покачал головой:

– Это семейное дело.

Вилл подхватил меч, и Робин указал ему взглядом на двери. Эдрик отправился к коновязи вместе с братьями.

– Пора и мне домой, – сказал он в ответ на брошенный искоса в его сторону взгляд Робина, – пока моя глупая дочь не выломала дверь комнаты, где я ее запер. Не спрашиваю, куда вы направляетесь, мальчики, но приглядите друг за другом. Вы сейчас оба способны на безрассудство. Не знаю, кто из вас больше!

****

– Теперь рассказывай, – приказал Робин Виллу, когда они простились с Эдриком и вдвоем ехали по лесу. – Начни с собора и не упусти ни одной подробности!

Прикрыв глаза, он молча слушал тягостный рассказ брата, и его лицо, и без того мрачное, потемнело еще больше. Наконец Вилл смолк, и Робин ничего не сказал, лишь судорожно втянул в себя морозный воздух, опаливший легкие холодом. Вилл, ощущая в душе неимоверную усталость и пустоту, посмотрел на Робина.

– Что ты хочешь услышать от меня? – спросил Робин, почувствовав его взгляд.

– Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? – с трудом выговаривая слова, спросил в ответ Вилл.

Робин повернул голову и внимательно посмотрел на брата.

– Я поехал сегодня в Ноттингем за вами обоими. Ты и она – это все, чем я дорожу и что боюсь потерять. Тебе достаточно такого ответа?

– Да, – отозвался Вилл, склоняя голову.

– Тогда перестань терзать себя, и еще сильнее, чем это сделал Гай. Ты думаешь, я не понимаю, зачем он пытал ее в твоем присутствии? Ты тоже был сегодня под пыткой, Вилл. Не продолжай ее теперь сам.

Больше они не обмолвились ни словом и в полном молчании доехали до цели пути, который привел их к Фледстану. Заведя лошадей в часовню, откуда начинался тайный ход, Робин повернул железное кольцо в стене и привел механизм двери в действие. Они быстро миновали длинный коридор, поднялись по лестнице и, открыв вторую потайную дверь, оказались в комнатах, которые когда-то служили покоями Марианны. Сейчас комнаты были чисто убраны, но повсюду царил нежилой дух: ими никто не пользовался. Если бы Робин не знал, что раньше в них жила Марианна, то не обнаружил бы ни одного следа ее былого присутствия.

Его память мгновенно оживила картину разгрома, который царил в этих комнатах, когда он пришел за Марианной, а повстречал Гая. «Какой же из твоих вопросов остался без ответа? Ах да, леди Марианна! – как наяву прозвучал знакомый, слегка протяжный, насмешливый голос. – Прекрасная, очаровательная леди Марианна. Тебя за ней привел долг? Или сердечное влечение? Если…»

Резким движением руки Робин прогнал не то воспоминание, не то беспокойный дух, покинувший тело. В воспоминаниях он не нуждался: каждый камень в стенах взывал о крови. А дух, если он и впрямь избрал Фледстан местом своих скитаний… Пусть бродит, вздыхает и стонет, пока не найдет покой. Он, Робин, пришел во Фледстан, желая найти того, кто пока оставался жив, и был уверен в том, что найдет. И нашел.

Как той апрельской ночью, в самой дальней комнате, где Робина тогда поджидал Гай, за тем же столом сидел Роджер Лончем. Только стол был пустым, а Лончем в отличие от Гая совершенно трезв. Он встретил лорда Шервуда спокойным взглядом, не удивившись его появлению, словно давно и терпеливо ждал его.

– Встань у двери, – негромко приказал Робин Виллу, и тот прошел к двери, запер ее на засов и встал к ней спиной, слегка расставив ноги и сцепив руки на эфесе меча, уперев его острием в пол.

– Напрасная предосторожность! – усмехнулся Лончем, проследив взглядом за Виллом, и узнал в нем пленника Гая Гисборна. Обернувшись к Робину, он пристально посмотрел на него: – Выходит, ты побывал в Ноттингеме?

Не ответив, Робин опустился на стул и так же, как Вилл, поставил Элбион перед собой – острием в пол, ладони поверх рукояти. Он бесстрастно смотрел на Лончема и молчал.

– Значит, вот ты какой – граф Хантингтон и лорд вольного Шервуда! – проговорил Лончем, обстоятельно и неторопливо разглядывая Робина, и, откинувшись на спинку стула, спокойно спросил: – Как ты хочешь убить меня? Просто и без затей или мне взять меч, чтобы ты не нарушил правила чести, изобразив поединок со мной?

Робин продолжал сохранять молчание, лишь приподнял бровь при его последних словах. Лончем рассмеялся и развел руками:

– Я и раньше был наслышан о тебе от Гая как о лучшем воине из всех, с кем ему доводилось встречаться. А теперь, увидев тебя воочию, убедился в его правоте. Так долго ли я сумею продержаться против тебя? Может быть, обойдемся без пустых игр в благородство?

– Вижу, ты приготовился к смерти, – усмехнулся Робин, не сделав ни одного движения.

– А что мне оставалось? – с прежним спокойствием спросил Лончем. – Увидев вчера в подземельях Ноттингемского замка леди Марианну, я сразу понял, что ты, как волк, встанешь на оба следа – Гая и мой. Он еще жив?

– Полагаю, что нет, – сказал Робин, по-прежнему не сводя с Лончема бесстрастных глаз.