Однако события последних дней повернули мысли Костика в совершенно иное русло, заставив позабыть о своих планах насчет увольнения.

Во-первых, Костик понял, что для некоторых людей он стал попросту незаметным. Незаметным он стал для соседа Витьки, что, впрочем, вполне могло объясняться Витькиной обидой. Но если бы только для Витьки… Незаметным он стал и для многих сотрудников ОБ, в том числе и для клятого Пал Саныча, и даже для Вадима, который в упор не желал не только с ним здороваться, но и прикрывать свои выходки, то есть поездки в те места, куда, не далее чем днем раньше, отправили Костика…

По идее это должно было обрадовать Костика: заслужить внимание этих людей он хотел меньше всего. Но как быть с остальными? С теми, кто ездит в метро, на машинах, ходит пешком? На ногах у Костика не осталось ни одного живого места: девушки, как будто сговорившись, давили их каблуками, да и мужчины не отставали от девушек… Не было дня, чтобы Костика как следует не пихнули под ребро локтем, не съездили по лицу сумкой, не плюхнулись прямо к нему на колени… Три раза он практически выскакивал из-под колес машин, водители которых не хотели замечать ни того, что загорелся зеленый, ни того, что Костик таки идет по пешеходному переходу…

Если бы Костик был чуть более мнительным и самовлюбленным, он мог бы подумать, что происходящее с ним – не что иное, как происки дьявола, а он – какой-нибудь мессия, долгое время скрывавшийся за личиной обыкновенного неудачника. Но Костик, не будучи ни тем ни другим, судорожно пытался понять причину, по которой все вдруг ополчились против него. А точнее, перестали его замечать. В этих «незамечательствах» спустя несколько дней Костик отыскал даже закономерность: стоило ему сделать что-то необычное, нетипичное, по мнению окружающих, как его присутствие тут же обнаруживалось. Именно теми, кто секунду назад игнорировал его, Костика, по полной программе.

Правда, это маленькое открытие оказалось для Костика паршивым утешением: его начинали не только замечать, но и принимать за сумасшедшего. Ну разве нормальный человек станет показывать незнакомцу язык, даже если тот сел без приглашения на его колени? Или шлепнется на виду у всех сотрудников? Вряд ли… Так что по поводу Костика в ОБ поползли самые неприятные слухи…


– Привет, Лиля. Привет, Димка, – поприветствовал Костик сотрудников, сгруппировавшихся в курилке, как видно с целью обсудить очередной день, напрасно потраченный на ОБ.

Дело близилось к вечеру, а лица у обоих были такие мрачные, что Костик даже заподозрил, не перепутал ли он вечер обычного трудового дня с утром понедельника. К тому же Димка выпускал клубы дыма через нос, а если уж Димка начинает пускать дым носом, как какой-нибудь средневековый дракон, значит, дело точно плохо.

– Вы чего такие насупленные? – спросил Костик, прикуривая сигарету от Димкиной зажигалки. Собственную он потерял сегодня, когда подкладка окончательно разорвалась. – Осенний депрессняк, что ли, догнал?

– Угу… – мрачно ответствовал Димка, выпустив очередную порцию дыма через ноздри. – Пал Санычем депрессняк называется… Как накинется, так жить не хочется…

– Не, Пал Саныч – это другая болячка, – улыбнулся Костик. – Это что-то типа гангрены: началась, значит, надо рубить, пока все не заразила.

– Попробуй его выруби… – пробубнил себе под нос Димка. – Он у нас по ресторанам откормленный…

– Да что случилось-то?

– Ничего необычного, – объяснила Лиля, которая все это время разглядывала струйки дыма, пускаемого Димкой из носа. – Он Димку опять за опоздания оштрафовал. Да еще и за вид «нерабочий», – кивнула Лиля на Димкину джинсовую куртку, из-под которой торчал толстый черный свитер, блестевший от потертостей.

– Аванс ведь, – хлопнул себя по лбу Костик. – Надо же, забыл. Бывает же такое…

– А Пал Саныч вот не забыл, – сообщил Димка, яростно тыча окурком в пепельницу, – что я на той неделе на пять минут опоздал, а на этой – на семь с половиной. Все, сука, учел. До копеечки… Прости, Лиль.

– Да ничего, – махнула рукой добродушная Лиля, – ругайся. Только бесполезное это, Димка, дело. Денег он тебе все равно не вернет, да и потом, не такие уж они и большие, чтобы так париться.

– Вот именно что небольшие. И так получаю фиг да ни фига…

– А ты чего не идешь? – поинтересовалась у Костика Лиля. – Пал Саныч уже лыжи навострил, домой едет. Он почему-то решил, что ты в офис не вернешься. По-моему, он вообще не заметил, что ты днем приезжал.

– Не сомневаюсь, – буркнул Костик. – Что-то не хочется мне туда идти… А надо. Аванс все-таки…

– Удачи тебе, – пожелал Димка. – Или чтоб у Пал Саныча память отшибло.

Потушив сигарету, Костик направился к выходу и нос к носу столкнулся с Вадиком, чьи невиннейшие голубые глаза даже не скосились в его сторону.

– Привет, Вадик, – из чистого любопытства поздоровался Костик.

Вадик, даже не повернув головы, направился к Лилечке, за которой в последнее время безуспешно пытался приударить и мяукающим тоном игривого котенка попросил у нее зажигалку.

– Вади-ик, – еще раз позвал Костик, – я с тобой поздоровался. А молчать в ответ невежливо, даже если ты такое почетное лицо, как любимчик Пал Саныча.

У Лили и Димки округлились глаза. Во-первых, никто из них не ожидал услышать от Костика что-нибудь подобное, а во-вторых, Вадик, несмотря на свои наполеоновские планы с продвижением от простого курьера до менеджера, тем не менее старался быть любезным со всеми, даже с кошкой, которая жила в каморке под лестницей.

– Вадик, и правда, невежливо… – укоризненно покосилась на курьера Лиля.

Голубые глаза Вадика удивленно распахнулись.

– Я же только зажигалку попросил… – хлопая густыми ресницами, произнес он. – Что не так?

– Лиля насчет Костика, – уточнил Димка.

– А что с Костиком? – недоумевая, уставился на него Вадик.

Костик криво усмехнулся и, не дожидаясь конца беседы, вышел из курилки. Можно было, конечно, подкрасться к Вадику и испугать его до икоты. Можно было попрыгать перед ним на одной ножке. Вообще много чего можно было сделать, да только… ничего не хотелось. Костик вдруг ощутил себя таким опустошенным, что возникло желание плюнуть на аванс и уехать домой, не заходя к Пал Санычу.

Но деньги нужны, и нужны катастрофически. Так что придется идти, подумал Костик и вяло постучался в дверь начальника.

Ответа не последовало. Костик постучал еще раз. И снова услышал в ответ раздражающее Пал-Санычево молчание. Безрезультатно постучав в третий раз, Костик разозлился и вошел без стука, интуитивно чувствуя, что вообще зря заходит в этот кабинет.

Пал Саныч, тоже участвующий в дьявольском заговоре, явно Костика не заметил и продолжил запихивать в тугую папку свои бумажки, коих за последнее время накопилось немало.

– Здравствуйте, Павел Александрович, – поздоровался Костик. Но до него донеслось лишь пыхтение Пал Саныча, который уже запихнул в папку свои бесценные бумажки и теперь трудился над тем, чтобы застегнуть «молнию», не навредив при этом ни бумажкам, ни папке. – Здравствуйте, Павел Александрович, – не унимался Костик, уже почти уверенный, что придется стукнуть по начальственному столу кулаком или выкинуть какой-нибудь еще кунштюк, чтобы привлечь к себе внимание.

Но безобидных шуток в голову почему-то не приходило, и, чем дольше Костик стоял перед начальственным столом, любуясь полной, раскрасневшейся от натуги рожей Пал Саныча, тем сильнее и настойчивее ему хотелось выкинуть что-нибудь далеко не безобидное. Сейчас его бесило все: и физиономия Пал Саныча – ну это еще хоть как-то можно было стерпеть, ведь терпел же ее Костик целых три месяца, – и то тяжелое пыхтение, с которым Пал Саныч застегивал «молнию» на несчастной папке, и – самое главное, что он, Костик, вынужден стоять перед этим ничего не представляющим собой человеком, стоять и придумывать, как бы привлечь к себе его внимание.

Через несколько секунд добронравный Костик куда-то спрятался, а злобный и раздраженный Костик остался наедине с пыхтящим начальником.

– Павел Александрови-ич! – воскликнули остатки Костикова добронравия, но ответа не получили.

Костик расстегнул «молнию» на джинсах и не спеша повернулся спиной к начальнику.

А затем все происходило, как в старом немом кино. Ничего не подозревающий Пал Саныч, закончив возиться с папкой, медленно поднял голову, затем медленно распахнул глаза, потом медленно открыл рот, медленно покраснел, сравнявшись цветом с моделью красного лимузина на столике, после чего уже не медленно и очень громко завопил:

– УБЕРИТЕ ЭТО ОТСЮДА!

Костик заподозрил, что Пал Саныч с испугу не понял, чью пятую точку увидел перед своим грозным взором, поэтому, на всякий случай, повернулся и с каким-то неизъяснимым облегчением произнес:

– Здравствуйте, Павел Александрович. Я вот зашел предупредить, что больше у вас не работаю.

Глава 9

Синий билетик и страдательная любовь…

Да уж, да уж, дорогой мой друг, я прекрасно понимаю твои чувства и полностью разделяю твое мнение. Признаться, даже я не ожидала от Костика такого – если так, конечно, вообще можно назвать сей странный перформанс – поступка. Бесспорно, это жест, достойный настоящего филолога, воспитанного на трагедиях Эсхила, сонетах Шекспира и поэзии Элюара… Что тут скажешь?

Впрочем, все мы не без греха, и далеко не каждый из нас способен долго держать внутри гнев, который рвется наружу, подобно огромной волне, сносящей на своем пути все преграды. Как, например, моя подруга Катенька, историю которой я упоминала раньше…

Если уважаемый читатель готов на недолгое время расстаться с Костиком Осколковым, который еще долго будет пребывать в шоке от своего поступка, после чего еще долго будет сидеть в соседнем с «ОБ-консалтингом» баре, пропивать с Димкой и Лилей их скромные авансы, обмывая свое прогремевшее по всему офису увольнение, я с удовольствием поведаю ему, что натворила Катенька, движимая материнским чутьем…