— Но тогда ты останешься для меня загадкой.

— Неужели? А я уж думала, что ты знаешь обо мне больше, чем я сама.

Они повернули назад и вновь оказались под тенью лип.

 — Не пытайся меня разгадать. Никому это не под силу. И у тебя ничего не получится: я совсем не то, что обо мне написано в гороскопах.

Ну, Оксана! И как она узнала?😧

— Но я хочу всё знать о тебе.

— Зачем знать? Зачем это тебе нужно? Всё равно, меня никто не понимает. А ты тем более.  Так что, закрыли эту тему. Больше я никого не буду посвящать в свои дела.

— Ну, хорошо, хорошо, — согласился с ней Серж, понимая, что соль должна быть солёной, вода – мокрой, а у девушек должны быть свои секреты. — Я согласен. Оставайся и дальше таинственной незнакомкой. Так сказать, Неопознанным Любовным Объектом. Будь и впредь для меня загадкой.

Некоторое время они шли молча, свернув с аллеи в улочку, ведущую к её браме. Оксана словно обдумывала то, что он сказал. Если даже его намерения были и не совсем честны, он её все равно заинтриговал.

— А мне, кстати, сегодня уже гадали.

— Ах да! — вспомнил Серж. — Я видел. И что же эти цыганки тебе нагадали?

— Опять ты за своё?

— Хочешь, я скажу? Дай-ка, красавица, руку мне, — он взял её холодную ладонь и сделал вид, будто разглядывает её при свете фонаря.

— Ну, так что же? — спросила она, словно желая узнать: кто я для тебя? Что тебе от меня нужно?

Так вот, к чему она ведёт?🤔Серж тотчас вспомнил подсказку из восьмого ключа:

«Скорпия постоянно нуждается в любви.

Она жаждет её, борется за неё, просит её.»

— Что ты там увидел? — нетерпеливо спросила она.

Её решение теперь зависело от степени его честности. Она, как никто, не терпела обмана и требовала от всех правды и только правды.

Серж молчал, до сих пор ещё не зная, что бы такое придумать, и держал паузу перед тем, как завершить игру впечатляющим аккордом.

Ну, так получай же!😍

— Эта рука обещает много любви тому, кто её поцелует, и поэтому я первый этим воспользуюсь.

Прикосновение его горячих губ к её холодной ладони, видимо, показалось ей таким страстным, что она тотчас вырвала свою руку.

— Ну, зачем, Серж? —   недовольно прошептала она и поспешила к своей браме.

— Мы увидимся завтра? — улыбнулся он так, будто ничего не произошло.

— Не знаю, — еле слышно ответила она и, не прощаясь и не оглядываясь, скрылась в арке.

— Я буду ждать тебя “под каштанами”, — крикнул он ей вслед, — в шесть часов.

Он торжествовал.

Желая прийти в себя, Серж решил ещё немножко прогуляться, и ноги сами собой привели его к мосту Влюблённых. На нём в этот час было полно народу: одни парочки смотрели на пламенеющий закат, другие – на пылающий костёр, разожжённый на левом берегу Ужа в ста метрах вниз по течению.

Ах, да! — вспомнил он.— Это же наши странники собрались на мистерию Купалы. Пора идти туда.😐




В исчезающем свете дня, в быстро наступающих сумерках под ритмичные звуки барабана, маракасов и бубна вокруг высокого, вздымающегося до небес огня ходили посолонь, то есть по ходу солнца, шесть сестриц-богинь с венками полевых цветов на голове, в белых вышиванках и в белых длинных до пят юбках.

Пять братцев-фавнов, к которым через минуту присоединился и шестой, наблюдали за этим действом со стороны – возле врытого в землю трёхметрового идола Ярилы с метровым вздыбленным колом и с привязанным к нему двумя надувными шариками.

— Ни кола себе! — удивился этому кумиру женщин Серж.

— Да, — согласился с ним Галик, — кол у него просто околенный.

Не успело солнце скрыться за деревьями Боздошского парка, как свет на поляне стал угасать с каждой секундой. Как только он погас, кромешный мрак тотчас накрыл берег Ужа. И если бы не огонь костра, освещавшего поляну, никто бы друг друга не узнал.

Неожиданно барабан умолк, замолчали и маракасы с бубном, отчего сестрицы-богини сразу же прекратили движение. Наступила долгая минута молчания. Слышно было только треск поленьев в костре да шум протекавшего рядом Ужа. Теперь только пылающий в ночи костёр замещал умершее солнце.

Певица Карма завела высоким протяжным голосом:

«Волочился Ярило по белому свету,

жито родил, да детей плодил.

 А теперь наш милый Ярило… помер».

Вдруг послышался шум копыт, и из рощицы на зелёный берег выехала на белой лошади рыжеволосая богиня. Кроме огромного венка из полевых цветов, на ней ничего не было. В левой руке она держала колосья дикой ржи, правой она держалась за поводья.

— Купала! Купала! — приветствуя её, стали скандировать сестрицы-богини.

Гарцуя, будто леди Годива, обнажённая всадница подъехала затем к группе пялившихся на неё братцев-фавнов. Те тотчас узнали в ней Агнию и вместе с шестью сестрицами также стали скандировать:

— Купала! Купала!

Неожиданно для всех Купала сорвала с плеч стоявшего на земле идола тряпичную голову и поскакала с ней к высокому костру. Сначала она бросила в огонь колосья ржи, и те мигом сгорели, а затем кинула туда и голову Ярилы. Пламя поднялось ещё выше.

Руки Ярослава тотчас забили в барабан с новой силой, его поддержали бубен с бубенчиками в руках Игоря и маракасы в руках Юлия, и сестрицы-богини, развернувшись, пошли вокруг костра в обратном направлении противосолонь, то есть против солнца.

— Купала! Купала!— принялись скандировать они.

Согласуясь с барабанным ритмом и с движением девиц в белых одеждах, нагая Купала на белой лошади объезжала пылающий костёр по внешнему кругу. Чувствуя себя сроднённой с лошадью, она реально ощущала себя кентавром - символом Стрельца.

— Несите сюда Ярилу! — крикнул она.

Четверо братцев-фавнов вытащили обезглавленное чучело Ярилы из земли и понесли его к костру.

— Прощайтесь с ним! — сказала Купала.

Сестрицы-богини приторно заплакали и запричитали:

— Помер он, помер! На кого ж ты, Ярило, нас оставил? Как же мы жить теперь будем без тебя и твоего кола?

— Накол он вам сдался? У нас всех не меньше! — попробовал утешить их братец Галик.

Братцы-фавны потрясли идола, пытаясь разбудить усопшего Ярилу, но вздыбленный метровый кол его вдруг опал и повис между травяных ног. Сестрицы-богини загоревали и запричитали пуще прежнего:

— Вот и кол у тебя опал! Не встанет он больше! И что нам за жизнь теперь без твоего кола!

— Эге, бабы не брешут! — почесал свою седую бороду Юлий. — Они знают, что им слаще меду.

— Поднимись хоть на минутку! — всхлипнули девицы. — Дай нам насладиться тобой в последний раз!

Но осиновый кол Ярилы больше не вставал.

Гарцуя на лошади, Купала наклонилась к идолу поближе и неожиданно вырвала с корнем его метровый кол вместе с привязанными к нему двумя надувными шариками. Развернув лошадь, она поскакала затем к костру и с размаху бросила кол в огонь. Тот мгновенно вспыхнул, а шарики взорвались.

 — Бросайте Ярилу в краду! — приказала Купала, — сжечь его и вся недолга!

Заворожённые её голосом, братцы-фавны слегка подтолкнули обезглавленный и оскоплённый мужской идол, и чучело само повалилось в костёр-краду. Глядя на то, как оно вспыхнуло, а затем стало исчезать в пламени костра, братцы стали понимать, что сейчас на их глазах происходит что-то очень важное и неотвратимое. До них стало доходить, что только что им в аллегорической форме показали, что ждёт их в ближайшем будущем.

Сестрицы-богини между тем кричали:

— Сияй же Купала! Твоё время настало!

Нагая всадница спешилась, и Ярослав подал ей длинное до пят белое платье. Наскоро надев его на себя, Агния вновь предстала перед всеми в своём царственном величии. Белую лошадь Ярослав привязал к перилам, после чего вновь загремел барабан, и зазвенели бубны с бубенчиками. А сестрицы-богини затянули песню, в которой заунывный тоскливый напев сменился весёлым и бравурным.

— Становитесь и вы в круг! — крикнула Купала братцам-фавнам. — Присоединяйтесь и вы к нам.

Братцы-фавны встали в круг и под барабанный бой, треск маракасов и звон бубенчиков пошли против часовой стрелки. Только теперь до них дошёл смысл всего этого действа, только теперь им стало ясно и понятно, что  господству их пришёл конец, а на смену ему пришло торжество женщин.

— А не опрокинуть ли нам по рюмашке, — предложил Кока.

— Тут и бутылки мало будет, — покачал головой Юлий, — чтобы утопить наше горе в вине.

— Будем пить по-чёрному, — согласились с ним остальные братцы и всей гурьбой направились к накрытой поляне, где на траве лежала скатерть-самобранка. Чего там только не было: и мёд, и пиво, и баранки всякие. Братцы-сатиры мёд-пиво пили да приговаривали:

— Чтоб у всех стояло! Чтоб стояло и моглось! А ему там чтоб икнулось!

Таким образом, сожжение идола закончилось грандиозной попойкой. После чего всем стало весело, и горестные мысли позабылись.

Ну, а затем началась настоящая вакханалия!

Купала загнала всех фавнов и нимф в воду и всех искупала. После чего девицы сняли с головы своей веночки и, прикрепив к ним листья лопуха с зажжёными свечками-плошками, пустили их вниз по течению реки.

Пьяные в стельку фавны, стоя в двадцати метрах от них по колено в воде, пытались поймать те веночки, но только три из них поймали.

Потом все пары, взявшись за руки, в мокрой одежде прыгали через костёр.

— Ой, горю, горю! — закричал вдруг Юлий после одного из прыжков.

— Чего ты горишь? —  не поняла его Елена.