Оливия всхлипнула, упала на колени и закрыла лицо руками.

— Что я делаю не так, Мэнди?

Она рыдала так сильно, что проглатывала слова, и Мэнди едва ее понимала.

— Что я делаю не так?

Мэнди опустилась на колени рядом с сестрой и крепко обняла ее. Оливия разрыдалась у нее на груди, и Мэнди утешала ее и убаюкивала.

— Ты очень красивая, — тихонько шептала она, откидывая у сестры волосы со лба. — И всегда была красавицей. Тебе надо только поверить в это. И не пытайся быть совершенством во всех отношениях. Определись, что тебе действительно нужно, и работай в этом направлении. А если ты кому-то не нравишься такой, какая ты есть, ну и черт с ними! Это их проблемы. На самом деле ты заслуживаешь куда большего, поэтому не трать попусту силы.

Оливия рыдала в объятиях Мэнди добрых минут десять. Мэнди многое бы отдала, только бы все сложилось по-другому, только бы сестра так не страдала.

Робби и та другая женщина причинили Оливии нестерпимую боль. Мэнди начинала понимать, что и «та женщина» в семье, которую она готова разрушить, чувствует примерно то же, что и ее сестра. Мэнди стало тошно от себя самой. И как это ее угораздило сделать такую гадость?

Самым печальным в истории Оливии и Роберта было то, что в свое время Робби по-настоящему любил Оливию такой, как она есть. И папа, кстати, тоже. И все Оливию любили, но в какой-то момент она почувствовала себя обделенной, утратила свое истинное «я». Она стала холодной и практичной, маниакально стремилась все на свете взять под свой контроль. Эти перемены происходили последние несколько лет. Робби наверняка тоже заметил их. Оливия резко изменилась, и, по правде говоря, рядом с ней становилось все труднее и труднее жить. По иронии судьбы все ее попытки достичь совершенства сделали ее непривлекательной и бездушной, а раньше Оливия всегда была очень дружелюбной, веселой и эмоциональной. Да что с ней такое случилось? Ведь настоящая любовь, она в радости и в горе, да? И хотя Робби и подпал под чары другой женщины, Мэнди знала, как сильно он любит Оливию. Или он стал об этом забывать, потому что Оливия была уже не той женщиной, на которой он женился? А если так, то чья в том вина? Людям свойственно меняться. Так, может, во всем этом никто не виноват?

— Вопросы, вопросы, — вздохнула Мэнди, — в голове крутится столько вопросов. Одному богу известно, что ты сейчас чувствуешь. — Мэнди поцеловала сестру в затылок.

И тут Оливия ни с того ни с сего начала смеяться… и остановиться уже не могла. Она смеялась и смеялась.

— Ну и чего ты смеешься? — ошарашенно спросила Мэнди, сама уже готовая истерически расхохотаться от чудовищного напряжения. А Оливия держалась за живот и хохотала во весь голос.

— Нет, только ты могла заметить накладные ресницы! — выдавила она сквозь смех. — Я тебя обожаю, Мэнди. Ты неподражаема!

Теперь они хохотали уже на два голоса. Отсмеявшись, Оливия крепко обняла Мэнди. Да, кажется, теперь она пришла в себя после потрясения.


Мэнди вернулась домой, обуреваемая чувством вины. На душе было мерзко. Она разрыдалась и позвонила верному Джорджу. Тот, в свою очередь, позвонил моралистке Дине, а та связалась с крепкой на выражения Асей.

Вскоре все они сидели у Мэнди на кровати и в один голос твердили:

— Не смей этого делать!

Для Мэнди разговоры с Джорджем были чем-то сродни исповеди, в церкви. Она рассказала ему о событиях минувшего дня и излила так долго сдерживаемые чувства. Она рыдала почти час и никак не могла остановиться. Бедняга Джордж перепутался не на шутку. Мэнди не выдержала всех сложностей своих отношений с Джейком и той боли, что испытывала сестра. Джордж никогда не видел ее такой несчастной. Ей явно было очень плохо, и сама она никак не могла справиться с ситуацией. Он очень переживал за нее.

От слез Мэнди полегчало. Она пересказала друзьям все события дня, рассказала и про чувство вины, про то, что ничем не может помочь сестре, и про то, как ей тяжело. Но зато теперь она знает, как покончить с этим кошмаром. Мэнди решила послать к черту все предосторожности и позвонить Джейку, хоть он вполне мог сейчас быть рядом с женой и детьми. Она понятия не имела, где он и который там час. Ей было известно только то, что он сейчас где-то на горнолыжном курорте.

Ей нужна была поддержка. Срочно.

Она ждала ответа с рюмкой водки в руке.

— Автоответчик, — печальным шепотом констатировала она и прочистила горло перед своей эпохальной речью.

Трое ее друзей переглянулись. Каждый продумывал выход из ситуации, но ничем, кроме личного присутствия, помочь они не могли.

— Привет, Джейк, это я, Мэнди.

Мэнди глядела в пол, пытаясь сосредоточиться и стараясь не думать о том, что друзья будут слышать каждое ее слово.

— Прости за беспокойство. Но ты ведь знаешь, я бы не стала звонить тебе без веских причин, а причина у меня и впрямь серьезная… — Она умолкла, и Джордж взял ее за свободную руку, чтобы поддержать. — Видишь ли, сегодня кое-что произошло. Муж моей сестры встречается с другой женщиной, и я их застала, я их видела… — Мэнди сглотнула подступивший к горлу ком. Ей было так тяжело и так грустно. — А еще я видела, как сестра переживает, и после этого чувствую себя совершенно убитой…

По щеке у Мэнди скатилась слезинка, потом еще одна, и вскоре слезы хлынули сплошным потоком.

— Мне стало так плохо, я сама себе противна после всего, что мы с тобой натворили. Так что я приехала домой… — Мэнди уже рыдала, не таясь. — Мы поступили очень плохо, Джейк, и после случившегося я просто не могу продолжать видеться с тобой. Мне тошно. Я просто представить себе не могу, что ты чувствуешь, когда остаешься с семьей.

Джордж дернулся было к Мэнди, чтобы прервать ее. От нахлынувших чувств мысли у нее путались.

— Поэтому я просто… позвонила попрощаться, наверное. Мне ужасно жаль, что не удалось толком с тобой поговорить, но я даже не рискну еще раз тебе звонить… — У Мэнди уже не было сил выдерживать напряжение, но она все же договорила: — Да, и вот еще что: не звони мне, пожалуйста. Спасибо за все чудесные моменты, что ты мне подарил. Я никогда этого не забуду, но поддерживать отношения, связь — называй это, как хочешь, — я больше не могу. После того что случилось в моей собственной семье, я просто не могу позволить этому продолжаться. Будь счастлив… — Мэнди задержала дыхание на несколько мгновений и выпалила: — Я люблю тебя, прощай.

Она нажала на кнопку отбоя и рухнула в объятия Джорджа.

— Джордж, — всхлипнула она, — я ведь не хотела говорить ему «прощай», но так было надо, да?

Джордж баюкал ее и гладил по голове.

— Солнце, у этого романа все равно не было будущего. Вся эта история просто не могла для тебя хорошо закончиться. Я тоже очень люблю бриллианты, но ночью в постели они не согреют. Рано или поздно кому-нибудь пришлось бы испытать боль. Ты поступила правильно, точно тебе говорю. — Он мельком взглянул на девушек — те сидели тихо под впечатлением от услышанного. — Девчонки, а вы как считаете? — Задавая вопрос, он подавал им знаки, чтобы они его поддержали.

— Конечно, — поддакнула Ася со всей доступной ей мягкостью. — Мэнди, солнце, в ситуации с другими женщинами надо быть проще: пока они из-за тебя убиваются, все в порядке, но как только ты начинаешь учиться из-за них — пора соскакивать! А вся эта байда с твоей сестрой — для тебя это слишком тяжко, ты девочка чувствительная. Для тебя это ну просто слишком тяжко.

Дина подошла к Мэнди и села рядом с ней на пол.

— Послушай, Мэнди, — Дина взяла ее за руку, — это все не для тебя. Ты ведь у нас неисправимый романтик, а для романтиков отношения всегда заканчиваются болью. Посмотри на меня: мы для подобного не созданы. — Мэнди утерла глаза и тоже взяла подругу за руку, пытаясь улыбнуться. А Дина тем временем продолжала: — Я знаю, ты считаешь меня свихнувшейся хипушкой, но я совершенно искренне верю в одно, я верю, что от судьбы не уйдешь. Я безоговорочно верю в закон кармы, гласящий: что посеешь, то и пожнешь. Поэтому поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы они вели себя с тобой. Я верю, что ты можешь усложнить или, наоборот, упростить свою жизнь — все зависит от тебя. Если ты по-настоящему прислушаешься к себе, то сможешь принять правильное решение. Жизнь, она — как школа, где нам приходится решать задачи. Одни задачи кажутся простыми и очевидными, а другие — сложными. Но чем больше препятствий мы преодолеваем, тем больше развиваемся духовно.

— Да ла-адно тебе… — Ася закатила глаза под потолок, — скажи проще: ублюдочная жизнь подсовывает нам ублюдков в мужья.

— А ну-ка, прекрати! — Дина чуть повысила голос. — Если ты чего-то не понимаешь, то и не лезь со своими глупостями.

— Да пошла ты, — не осталась в долгу Ася.

— Сама пошла, — не сдавалась Дина.

Дина изумила Мэнди. Обычно она в таких перепалках всегда пасовала первой, особенно перед Асей.

— Да какие мухи тебя покусали? — Ася тоже не ожидала такого отпора.

— В смысле, какая муха меня укусила? — Дина с наслаждением поправила Асю. — Никакая муха меня не кусала, но ты со своей поверхностностью подчас становишься просто невыносимой. Не всем ведь быть такими, как ты, Ася. Просто если тебе не дано разбираться ни в чем, кроме драгоценностей, это еще не значит, что все остальное ерунда.

— Да что ты такого знаешь? — насупилась Ася. — Твои познания о жизни ничуть не более настоящие, чем твои сиськи.

Дина задохнулась от возмущения:

— Да как ты смеешь? Ты вообще понятия не имеешь, о чем говоришь!

— А какая разница, — мило улыбнулась Ася, — у меня сведения из надежных источников — от подруги, которой операцию делал тот же хирург, что и тебе. Ты в прошлом году сделала операцию и никому ничего не сказала, даже нам, своим лучшим друзьям. Спорим, это было предопределено твоей судьбой?