— Зато как шьёт! — Успокаивала наставница недовольную. — Господин Хартман оценит. Эти ткани так вам к лицу. К цвету медвежьего уха изумительно подойдёт золотой жемчуг.

Сыщица задохнулась. Её жемчуг? Который она получила в благодарность за излечение Ирмгарда? Уф!.. Лицо залил жар.

Женщины свернули в левое крыло первого этажа. Неразборчивое ворчание «хозяйки» стихло.

Наташа, решив, что примерка двух платьев займёт немало времени, смело отправилась в апартаменты сестры.

Осторожно приоткрыв дверь, убедилась, что прислуги там нет. Покой прибран. Ничего не изменилось. Те же блёклые серые тона. Воздух… Приятно обволакивало теплом и лавандой.

На полке у зеркала стояла знакомая вытянутая костяная шкатулка кофейного цвета, рядом с ней лежала золочёная расчёска с обушком в виде павлинов. Подарок Вилли сестре. Тот самый, который он поднёс ей перед тем, как обнаружил интересное положение избранницы и после чего сбежал. Презент не пропал. Девушка усмехнулась. На блюде, застеленном мягкой ворсистой шерстью — белоснежный жемчуг — подношение Карла.

Сумочку она увидела на столике у ложа. Быстро открыла, проверяя содержимое. Ложка. Её нет. Смартфон? Никаких следов. Бегло осмотрела все горизонтальные поверхности. Скорее всего, Эрмелинда носит вещи с собой. Или… Серебро с янтарём продали. Несмотря на то, что прибор — подарок Герарда, знала, его потерю будет переживать болезненно. О пропаже гаджета даже не хотелось думать.

В голове родился план, как вернуть принадлежащие ей вещи и заодно проучить малолетку.

Забежав в свою комнату, извлекла из сундука свёрток с одеждой, чтобы отдать Фионе для стирки.

Вернувшись на третий этаж и немного успокоившись, поняла, что со скуки очень скоро завоет. Почему со скуки? Распустит начатое вязание и свяжет себе штанишки под юбку-брюки. Близится зима.


Ведунья, скребнув по створке двери, появилась неожиданно.

Наташа, сидя на подоконнике, упершись спиной в свод окна, болтая одной ногой и пристроив другую к стенке, уставилась на неё.

Рыбка, приоткрыв рот, изумлённо смотрела на госпожу. В одной её руке подрагивал узелок, в другой угрожающе кренился кувшин с идущим из него паром.

— Ей-ей! — соскочила с подоконника девушка и стремительно выхватила сосуд и узелок из ослабевших рук Русалки. — Что? — Уставилась на неё.

— Ох, — Фиона схватилась за грудь, всматриваясь в лицо пфальцграфини, — нельзя же так…

— А-а, ты об этом? — Наташа прищурила один глаз, затем другой. — Боевая раскраска. Если впотьмах на меня натолкнутся, как думаешь, сойду за привидение?

— Скажете тоже, — вздохнула ведунья, — от такого можно умереть. Я бы точно умерла.

Привидение, увлекая травницу к окну и поглядывая на дверь, вполголоса возбуждённо рассказывало о результатах ночной вылазки. Девушку словно прорвало. Она, нервно передёргивая плечами, развязывала передачку, извлекая хлеб, сыр, кусок застывшей каши, пирог с капустой.

— Как тебе удаётся выносить еду? — смаковала виноградный горячий напиток.

— Ну… Я через кухню часто ношу корзины с бельём. Его много, а я одна. Когда никто не видит… — опустила глаза Фиона, улыбаясь уголком рта.

— Ты недоедаешь из-за меня, — вздохнула пфальцграфиня, догадываясь о настоящем положении дел. — Ничего, я собираюсь исправить ситуацию. Нужно обсудить, что будем делать дальше. Ты поедешь со мной в замок Бригах? — Заглядывала в её лицо. — Ещё не передумала? Может, здесь хочешь остаться?

— Не-ет, — протянула Рыбка, вслушиваясь в говор госпожи, — стирать грязное бельё для плохих людей — не по мне. Одно хорошо, что поутру обмылась. — Спохватилась: — Если хотите, можно завтра утром и вас обмыть по-быстрому. Вон, какие волосы…

Наташа погладила туго заплетённую косу из нечёсаных волос:

— Я подумаю. А вдруг поймают?

— Закроемся. Если что, скажу, что моюсь. Спрятать вас есть где.

— Что-нибудь узнала интересное? — Девушки ели пирог, по очереди запивая из кувшина.

— Вся прислуга жалеет о вашей смерти и смерти хозяина. Говорят, что нынешняя пфальцграфиня стала много позволять экономке и как бы чего из этого не вышло. Каждый день приезжает её жених.

— Вилли. Сегодня уже был?

— Нет. Похоже, ждут ближе к вечеру. Лисбет сказала, что они втроём запираются на втором этаже и говорят о чём-то. Минна туда им носит вино.

— Чем Минна занимается?

— Прислуживает злыдне, выполняет её поручения.

— Понятно, — усмехнулась Наташа: «Злыдня… Как точно». — Прислуга Хенрике.

— Не нравится она мне, — тряхнула головой Русалка. Спиралька рыжей прядки упала на глаза. — Жадная.

— Вернём твои монеты, — вздохнула пфальцграфиня. — Обязательно вернём.

* * *

Мысль, о чём таком секретном могут говорить при закрытых дверях заговорщики, не давала Наташе покоя. Она не сомневалась, что Вилли Хартман причастен к её смерти. Собираясь использовать любой шанс, чтобы подтвердить догадку, недолго думая, сняв яркую шаль и зажав ключи в кармане, она направилась в кабинет.

Удачно проскочив лестничную площадку второго этажа, шмыгнула за угол, останавливаясь. Из распахнутой настежь двери на пол тёмного коридора падали отблески огня. По запаху дымка, вьющемуся из дверного проёма, догадалась: в покое топится камин.

Оглядываясь и держась теневой стороны, подкралась, заглядывая в помещение. Лисбет, стоя на коленях перед очагом, поправляла занимающиеся огнём дрова, укладывая их с наклоном в сторону комнаты. «Разумно, — отметила Наташа. — Тепло пойдёт в помещение, а не в дымоход».

Что дальше? Не будет же служанка постоянно в кабинете? Или будет? Ну, не повезёт девушке спрятаться и подслушать хозяев положения… Она не расстроится.

Бесшумно проникнув в соседний гостевой покой, оставила в двери щель, подсматривая.

Ей везло.

Лисбет, поелозив по полу у очага мокрой тряпкой и закинув её в ведро, прошла в конец коридора в нужник.

Наташа, зная о неторопливости прислуги, всё же поспешила в кабинет, сиганув в погружённый во тьму пыльный угол за креслом. Однажды, во время грозы, ей невольно пришлось им воспользоваться. Тогда её долго не могли найти. Зажав нос, чихнула в ладошку. Сквозило. Жаль, что нельзя стянуть с кресла плед. Подтянув колени к подбородку, сыщица, закрыв глаза, чутко прислушивалась, вздрагивая от малейшего резкого звука.

Рябая ещё долго колдовала у камина в ожидании, когда займутся огнём дрова.

Девушке была видна её оттопыренная округлая попка и грязные пятки, мелькающие из-под испачканной юбки.

— Всё? — Услышала она знакомый голос.

Вспомнилась ночь, горячий поцелуй Рыжего и розовая сорочка воровки. В голове зазвучала мелодия песни в исполнении Гальцева: «А где-то в Крыму девушка в розовом сарафане…»

Вместо ответа послышалась возня, стук ведра и торопливые удаляющиеся шаги служанки.

Захлопнулась дверь.

Всё стихло.

Тепло, идущее от камина, приятно согревало. Горьковатый запах дымка щекотал ноздри. Пфальцграфиня расслабилась, скатываясь в ленивую дрёму.

Дверь отворилась, впуская поток холодного воздуха и шум шагов, сопровождаемый шуршанием ткани. Звуки утонули в ворсистом толстом ковре.

Наташа встрепенулась, настораживаясь, подглядывая за происходящим.

Хенрике, усадив Эрмелинду за стол на хозяйское место, погладила её плечи:

— Не волнуйтесь, моя девочка, всё будет хорошо, — переместилась в сторону камина, становясь спиной к огню.

— Я его боюсь, — малолетка нервно облизала губы.

— Мы что-нибудь придумаем, — уверила её экономка.

— Что? Мне кажется, добром всё это не кончится. У меня плохое предчувствие.

— Ну-ну, — женщина вернулась к хозяйке, наклоняясь к ней и кладя ладонь на плечо, поглаживая. — Есть множество способов укротить любого мужчину.

— Когда он смотрит на меня, мне становится страшно. Кажется, что он читает в моей душе.

— Я помогу вам преодолеть робость…

Женщины, видимо, продолжали ранее начатый разговор. Сыщица недоумевала. Ей всегда казалось, что младшая сестра доброжелательно и с симпатией относится к Вилли и ничуть его не боится. Значит ли это, что за последний месяц произошло что-то важное, что круто изменило её отношение к нему?

Ворвавшийся воздушный вихрь возвестил о прибытии нового лица.

Эрмелинда от неожиданности подпрыгнула, оседая назад, крестясь и беззвучно шепча молитву.

Тяжёлые шаги заглушил ворс ковра.

Вилли, молча облобызав ручки женщин, опустился на стул у стола.

В открытую дверь торопливо прошла Минна с подносом. Поставив его на стол, спросила:

— Что-нибудь ещё, хозяйка?

Получив отмашку от Хенрике, выскользнула за дверь, прикрыв её.

Купец жадно поглощал вино из кубка. Отблески огня играли на его красном потном лице. Наташе показалось, что за это время оно ещё больше округлилось, как и его живот.

— Что-нибудь узнали? — Экономка уселась на стул напротив торговца.

— Да, мой человек объяснил, что должен прибыть нотар из Аугуста. Он засвидетельствует смерть пфальцграфа и старшей наследницы, а так же пояснит вопрос о наследовании.

— С этим ведь не будет проблем? — голос Злыдни был ровным и твёрдым.

— Думаю, нет. Состояние смерти устанавливал Вилхелм Гофман. Свидетельство вашего управляющего, безусловно, зачтётся в обоих случаях. Я — не последнее лицо, и вы, Хенрике, тоже. Где сейчас герр Штольц? — Вилли придвинул кувшин с вином.

— Они с писарем, господином Шрабером, отбыли для сбора подати. Это займёт несколько дней. А когда ожидается прибытие нотара?

— Думаю, через неделю. Или чуть раньше раньше. Плохо другое, — шумно выдохнул купец.

Послышался звук заполняемого вином кубка. Острый запах пирога с капустой просочился в угол, где сидела подслушивающая.