Я зажмурилась, изо всех сил уговаривая себя промолчать, не реагировать, сделать все, что от меня зависит, чтобы не отвлекать его от стремительного полета к пику, и пусть говорит, что хочет… Тем более, что заметно было, что он аккуратен, не пытается проникнуть дальше точки рвотного рефлекса… А слова… Ну что слова, когда и так понятно, что я шлюха распоследняя?

* * *

— Что? — рука снова закопалась в мои волосы, на этот раз не подгоняя, а останавливая.

Я моргнула, осознавая, что глаза уже ничего не видят от слез. Осторожно, Матвей освободил мой рот, толкнул на диван и навис сверху, изучая мое лицо.

— Что случилось?

Отводя взгляд, я неловко пожала плечами.

— Просто… как-то очень натурально все… как по-настоящему.

— Не понравилось?

— Сначала понравилось… а потом… когда ты… когда сказал, что я…

Не дослушав, он навалился и впился в мой рот поцелуем — таким страстным, таким глубоким и яростным, будто хотел что-то доказать им, будто забирал им у меня весь стыд и сомнения, и унижение…

И вкладывал нечто другое. Нечто новое.

Всхлипнув, я вдруг догадалась, что.

— Матвей… — задыхаясь, обняла его ногами, прижимая к себе так крепко, как только могла… даже не заметив, как он пристроился, отодвинув трусики, к самому входу …

И только когда он в первый раз шевельнул бедрами, я вскрикнула, поняв, что он уже внутри.

Донской замер всем телом, словно напряженная тетива.

— Больно?

— Нет… — кусая губы, я мотнула головой. — Почти не больно… Хорошо…

Мне и в самом деле было хорошо — пусть не в том смысле, в котором должно быть, но… хорошо.

Но вот он толкнулся еще раз, и еще… и стало хорошо уже во всех смыслах.

Удовольствие нарастало с каждой секундой, с каждым движением, и, как ни странно, оно тоже было… другим. Цепляясь за его плечи и без сомнения царапая сквозь рубашку спину, я все теснее прижималась к нему, все громче умоляла о чем-то…

— Моя… моя девочка… — жаркий шепот в самое ухо пробился ко мне сквозь шум в ушах.

Боже, неужели это он говорит мне… И неужели это я умоляю его взять меня сильнее… глубже — как та самая «маленькая шлюшка», которой он назвал меня в нашей игре…

Ругнувшись, Матвей вдруг поднялся на колени, подхватил обе мои ноги и снова навалился, складывая меня чуть ни в двое…

— Скажешь… если больно будет… — выдохнул, весь содрогаясь от напряжения. Замер на долю секунды, пристраиваясь и дразня меня… а потом глубоко и размашисто вонзился — сотрясая все тело мощным ударом, буквально вбивая меня в диван.

— О боже! О, да…

— Сильно? Глубоко?

— Глубоко… — я почти рыдала, уже ничего не видя над собой… — Не останавливайся… еще…

С очередным вторжением в бедрах все скрутило в тугой узел… судорога наслаждения прокатилась по всему телу, побрасывая бедра, заставляя принимать его еще глубже…

— Моя… моя Максимова…

— Твоя… — повторяла я сквозь спазмы наслаждения, пока он не вжался в последний раз, давя гортанный стон мне в шею, стиснул мои бедра… и излился глубоко внутри густым, горячим фонтаном.

Глава 30

— Думаешь, хватит? — я высунула мокрое лицо из душа, отодвинув стеклянную дверь кабинки.

Под душем я уже стояла больше пятнадцати минут, в ожидании, пока последняя капля спермы не вытечет, смываемая чуть теплой водой по моим ногам. Где-то прочитала, что прохладный душ помогает не забеременеть, если принять его сразу же после полового акта.

— Думаю, что даже если они все не сбежали, то замерзли и решили, что нечего им делать в таком отвратительно-холодном мире, — язвительно ответил декан. — Вылезай, не то придатки застудишь.

Если застужу, то точно не смогу забеременеть, решила я и закрыла дверцу снова. Еще пять минут точно не помешают.

Донской, оставшийся снаружи, со вздохом подошел и отодвинул стекло.

— Вылезай, я сказал.

Выключил душ и раскрыл для меня полотенце. И весьма вовремя, потому что меня вдруг начала бить запоздалая дрожь.

— В чем дело, Лера? Отчего ты так напугалась? Есть же циклы, физиология… Забеременеть вообще можно два или три дня в месяц, насколько я знаю.

— Плохо знаешь! — огрызнулась я, забирая у него полотенце и кутаясь в него. — У нас все женщины в семье плодовитые, как кошки. Мать беременела от воздуха.

Черт, черт! Ну как же он так неосторожно…

Чувствуя, что уже немного задыхаясь, я прислонилась к стене и закрыла глаза. Донской выглядел растерянным, явно не ожидая от меня таких бурных эмоций и такой явной паники.

— Сколько же у тебя братьев и сестер, «кошка»? — попытался перевести все в шутку он.

— Нисколько… Дай мне воды, пожалуйста. Ох здесь же везде вода… — повернувшись к крану, я наклонилась, включила воду и принялась плескать ее себе в лицо.

— Так.

Твердой рукой он развернул меня, вытер лицо… и вдруг подхватил на руки, заставляя пискнуть от неожиданности.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты перестала сходить с ума, — он нес меня так легко, будто я была невесомой пушинкой, а не девушкой. Донес до спальни, и прям так, в полотенце, бросил на кровать. — Во-вторых, будь добра, скажи мне, когда у тебя кончились месячные и, я уверен, что смогу тебя успокоить.

Он сел рядом в своем халате — дорогом, «барском» — и положил руку мне на лоб, убирая мокрые волосы.

— А в-третьих? — спросила я, закрывая под этой прохладной рукой глаза.

— А в-третьих, никто не будет отправлять тебя на аборт, если вдруг ты забеременела. Даже если твоя мать делала эти аборты один за другим, и у тебя от этого травма.

Я резко распахнула глаза. Как?! Как он догадался?!

Мне действительно стало нехорошо, когда мать рассказала сколько раз в своей жизни она делала аборт. И до меня, и уже после… И меня, как я подозреваю, тоже хотела по-началу «сбросить».

А все эти нерожденные братья и сестрички? Боже, как я хотела в жизни сестренку! И ведь старалась не думать об этом, не представлять себе всех этих зародышей живыми людьми… Понимала, что это нечестно, что каждый человек имеет право распоряжаться собственным телом так, как ему заблагорассудиться… И все равно невольно представляла.

Мама у меня то, что по сегодняшним стандартам, называют «чайлд-фри» — это при ее-то генетической плодовистости! — и я до сих пор благодарна ей за то, что она решилась хотя бы на одного ребенка и по какой-то удивительной причине не отправилась в очередной раз в клинику «семейного планирования», где ее все уже знали лично и по имени-отчеству.

В отличие от матери «чайлд-фри» я не была от слова совсем, но совершенно точно знала, что если забеременею, дома мне предложат только два варианта действий — сделать аборт или собирать чемоданы.

И куда я пойду? К Донскому? Который в лучшем случае женится из приличия, а в худшем предложит то же, что и мама?

— Мне повторить? — спросил декан, перебивая мои невеселые мысли. И не дождавшись ответа, принялся загибать пальцы. — Во-первых, перестань паниковать. Во-вторых, процентов на девяносто пять, ты не беременна. А в-третьих, никаких абортов, если сама не хочешь. Поняла?

Я моргнула, давая ему понять, что поняла. Сама же лихорадочно просчитывала в голове, когда у меня закончились последние месячные.

Неделю назад? Или меньше? Черт, надо было записывать! Но кто ж знал, что у меня будет мужчина… Да еще какой!

Я вымучила улыбку.

— А что, если я все же забеременела? Женишься на мне по-настоящему?

Судя по выражению лица Донского, шутка не удалась. Нет, он не скривился и не нахмурился, но смотрел очень странно — так, будто не на меня, а сквозь. Будто вместо моей головы видел на этой подушке что-то другое. Или кого-то другого…

Я нервно проглотила слюну.

— Конечно, можно купить таблетку пост-фактум… Я ведь только аборта боюсь. А таблетка — это не аборт… Это так, ерунда…

Словно очнувшись, он моргнул и сфокусировал на мне взгляд — жесткий, режущий.

— Уточнение по поводу третьего пункта, Максимова. Никаких абортов вообще. Мне сорок лет, и уж как-нибудь проспонсировать своего ребенка и его мать я сумею. Независимо от того, как далеко зайдут наши с тобой отношения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Час от часу не легче. Стану привилегированной содержанкой с ребенком. Многие бы мечтали о таком эксклюзивном предложении.

А я чего хотела? Свадьбы? Любви? На четвертый день знакомства? Дура!

Я показушно зевнула, делая вид, что засыпаю, вполне себе довольная всем.

И пусть только заикнется сегодня о том, чтобы отправить меня домой!

* * *

Не заикнулся. Но и возможной беременности больше не говорил.

Если уж совсем честно, мы оба, не сговариваясь, решили вести себя так, будто ничего страшного не произошло и нечего тут даже и обсуждать.

Вечер закончился самым милым образом — отдохнув и спустившись в ресторан по соседству, мы поужинали итальянской «пастой» с грибами и сыром, прогулялись, держась за руки, мимо того кафе, в котором позавчера караулила нас Ирина — Донской хотел, чтобы нас еще раз увидели завсегдатаи, среди которых часто попадаются университетские знакомые и коллеги. Настоял даже на том, чтобы зайти и купить по стакану с латте, невзирая на то, что уже был глубокий вечер.

А на следующее утро, так и не справившись со страхом, я побежала в ближайшую аптеку, покупать «Постинор». Разумеется, дождавшись, когда декан высадит меня возле общежития.

Я не знаю, что на меня нашло. Но от мысли, что вместо архитектора я могу стать эдаким симпатичным инкубатором, у которого нет в жизни ничего, кроме ребенка и его отца — человека, который появляется пару раз в неделю для того, что потрахаться и забрать этого самого ребеночка на выходные — становилось откровенно плохо.