Шумно глотнув, я кивнула.

— Да.

Его губы на мгновение дрогнули, будто готовы были что-то сказать… а потом все его лицо замкнулось, будто некая сила заперла его — всего, не только лицо. Заперла, закрыла от меня — теперь уже навсегда.

— Я скажу тебе… если… если забеременела… — говорить становилось все труднее, ком в горле рос и рос, и, похоже, что не собирался останавливаться. Но мне необходимо было закончить — дать ему понять, что я не стану делать аборт… заставить поверить в меня — хоть один раз.

Хоть теперь, когда все кончено.

Его челюсть сжалась, будто он заставлял себя молчать. Рука же, наоборот, вдруг дернулась и притянула меня к себе за талию.

Плотно.

— Напомнить тебе, какой у нас с тобой договор, Лера?

Мои глаза расширились. Ах вот так!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Хочешь вынудить меня с тобой встречаться? Меня? Наркоманку и лгунью?

Он прижал меня плотнее, возрождая в животе уже утихомирившееся пламя. Я внезапно поняла, что именно мне подсыпали, и кто… Но это тут же стало неважным.

— Не встречаться. Жить. Я хочу вынудить тебя со мной жить.

Совершенно неожиданно и так быстро, что голова закружилась, он подхватил меня на руки и понес обратно к машине. И только там я напомнила себе о своем решении и о том, что его надо отстаивать.

А значит, сопротивляться.

— Пусти! Я не хочу с тобой жить! Я не собираюсь жить с человеком, который меня не уважает! Который не верит ни одному моему слову…

Господи, кого я обманываю! Я ужасно, невыносимо хочу с ним жить!

Злая на себя за то, что уже готова растаять под его натиском, я всерьез забрыкалась и заставила его поставить меня на землю.

— Я выгоню тебя из университета! — выплюнул он зло. От моей борьбы слегка запыхался, дорогущий галстук сбился на сторону, а на штанине отчетливо виднелся отпечаток моей туфли.

Я фыркнула.

— Да я и сама уйду. И так собиралась.

В принципе, я была благодарна Донскому за этот внезапный порыв, и за его агрессию собственника — бессовестного и эгоистичного. Потому что это вернуло меня к жизни — прогнало апатию и заполнило сердце пусть временным, но азартом. Я вдруг почувствовала, что он хочет меня больше, чем я его.

И это подстегивало.

— Я ухожу, Матвей, — повторила, уже почти не дрожа голосом. — И не только из университета. От тебя ухожу.

Не веря, что действительно делаю это, я развернулась и пошла прочь вдоль по тротуару — чувствуя, что его взгляд тянет меня обратно, тормозит мои шаги и вынуждает, заставляет обернуться, остановиться…

Внезапно нашлась причина вернуться.

Пусть отвезет меня домой — вот! Ведь время позднее, на улицах может быть опасно одной, а тем более в коктейльном платье, а тем более (возможно!) беременной. Матвей ведь и раньше не любил, когда я передвигалась по городу на общественном транспорте, а уж теперь-то и подавно не должен отпустить!

Будто услышав мысли друг друга, мы обернулись одновременно, на мгновение застыли… и вдруг бросились друг другу с решимостью, граничащей с легким сумасшествием…

Сердце вдруг забилось в предвкушении — ведь люди, решившие просто добраться вместе домой, так не бросаются, так себя не ведут!

Будто смеясь над нами, к тротуару резко подрулило такси — хорошая, дорогая машина, в которой не зазорно отпустить любовницу домой. Даже беременную. Даже в коктейльном платье.

Мы остановились в растерянности, не добежав друг до друга всего лишь полметра.

— Я… поеду… — внезапно потухнув, растеряв весь гонор и всю решительность, промямлила я.

Вероятно, водитель услышал, потому что опустил стекло окна машины и перегнулся через пассажирское сиденье, с интересом оглядывая нас из салона.

— Куда едем? — наконец спросил.

Немеющими губами я назвала ему адрес, понимая, что каждое слово, каждая секунда приближает меня к расставанию. Потому что теперь не было причины, по которой я могла бы согласиться на предложение Донского подвести меня…

Даже если бы он на него решился.

Даже если бы он захотел…

Но он не захотел. Вместо этого, подавшись вперед, отрыл для меня дверь, даже под локоток галантно взял, помогая перешагнуть через бордюр…

Вот и всё.

Уже не стесняясь глотать слезы, я поставила ногу в машину и пригнулась, готовая залезть в нее…

— Бл*…

Так и не отпустив моего локтя, Матвей дернул меня обратно — чудом не влепив головой в крышу машины. Подхватил за подмышки, перенес на тротуар и захлопнул за мной дверцу.

— Не едем, да? — равнодушно спросил со своего места водитель — настолько впечатлившись решительными действиями мужчины, что даже не выглянул из окна. Просто переключил скорость и плавно отъехал, вливаясь в поток машин.

— Что ты делаешь? — в полнейшем смятении я подняла руку — убрать закрывший мои глаза растрепавшийся локон… но не дотянулась — руку схватили, поднесли к горячим, жадным губам и покрыли поцелуями… Прижали к щеке…

— Не знаю я, что я делаю, Лера… Ни хрена не знаю…

И он сорвался. Дернул меня к себе, стиснул в объятьях — крепко-крепко, так что ребра затрещали.

Не выдержав, я снова зарыдала — уже ему в шею, заливая белоснежный воротничок слезами. А он продолжал целовать меня, не останавливаясь и уже вызывая подозрительные взгляды прохожих… Целовал в губы, в щеки, в уши — везде, куда только мог дотянуться… Руками перебирал мои волосы и сжимал их — сильно, почти до боли, будто боялся, что я пропаду, просочусь у него сквозь пальцы…

И в этот момент я решила, что разрешаю ему молчать, потому что его отчаянное, почти истерическое нежелание меня отпускать говорило лучше всяких снов.

Но он все равно сказал, когда смог оторваться от меня — не совсем то, что я бы хотела услышать, но нечто совершенно в его духе.

— Помнишь, что я говорил, когда… — он резко выдохнул, — когда репетировал у себя в кабинете?

Я молча кивнула, не в состоянии выдавить ни звука. Забудешь такое, как же…

— Вот примерно то я и чувствую. Причем, уже довольно давно.

Глава 37

На следующее утро мы проснулись другими людьми. Настолько другими, что мне какое-то время было страшно открыть глаза — столкнуться с этой новой и совершенно незнакомой мне реальностью, в которой у меня есть мужчина, который во-первых, ко мне не равнодушен, во-вторых, сильно стесняется своих чувств, а в-третьих — для всех окружающих собирается на мне жениться!

Как я должна себя с ним вести? Как всегда? Но у нас не было общего «всегда».

У нас чуть больше недели странных, полу-принудительных отношений, в которых я играю роль проштрафившейся хулиганки, а Донской — взрослого, состоявшегося мужчину, который вознамерился поучить эту хулиганку «уму разуму».

И то, и другое, разумеется, игра, как мы это вчера весьма неумело выяснили, и поэтому «не считается». Надо устанавливать новые правила и новые, нормальные, человеческие отношения.

Но как?! Как из этой ситуации вырулить в нормальные отношения? Не говоря уже о том, что если я беременна, неплохо было бы родить ребеночка в настоящем браке, а не фиктивном. Раз уж кое-кто изъявил желание обзавестись потомством.

Вчера нам было не до всех этих разборок — еле-еле до квартиры дошли, срывая друг с друга одежду, рыча и кусаясь. Какие уж там выяснения отношений!

После всего, естественно, вырубились.

Но сегодня… сегодня придется обо всем поговорить, и неизвестно еще, чем этот разговор закончится.

Словно почувствовав мое беспокойство, мужчина рядом со мной зашевелился, всхрапнул, согнул в колене ногу… и замер, почувствовав, что уперся этим самым коленом мне в задницу. Я тоже замерла, забыв, как дышать.

— Спишь? — голос Донского был хриплым со сна и ему пришлось слегка прокашляться. Вчера он тоже «сипел», потому что, как я и подозревала, накурился с дуру сигарет… но что может сравниться с эротичной утренней хрипотцой красивого любовника?

Я решила еще немного попритворяться. Промычала в ответ что-то невнятное и потянулась — по кошачьи вытягивая ноги и выгибая спину.

На что тут же была схвачена в охапку и прижата к горячему, как грелка, мускулистому телу. Промеж ягодиц мне ткнулась не менее горячая утренняя эрекция.

Что ж… Это лучше, чем разговаривать.

Я сонно замурчала, всем своим видом показывая расположение. И ничего я не «проснулась», пусть разбудит…

Однако, кто-то там сверху, вероятно, очень захотел, чтобы мы все же поговорили, а не в очередной раз потрахались. В моей брошенной где-то на полу сумочке запиликал телефон.

— Пусть звонит? — пробормотал Донской, уже задрав мою ногу, оттягивая трусики и пристраиваясь, кусая меня за мочку уха.

— Угу… — Я еще сильнее выгнулась, закидывая голову ему на плечо и зарываясь лицом в короткие волосы на затылке…

Телефон замолчал, позволяя ему скользнуть внутрь и нам обоим охнуть от неожиданного удовольствия… и зазвонил с утроенной силой.

Матвей выругался. Вышел из меня, встал и, как был голый, пошел искать.

— Кто бы это ни был… я его найду и убью… — нагнулся, поднимая мою сумку…

Вытащил телефон, глянул на экран, поднял бровь и продолжил.

— Убью или… исключу.

И показал экран мне, вопросительно наклоняя голову и поднимая уже две брови.

Плохо видя с такого расстояния, я все же успела рассмотреть имя — «Боря».

— Давай-давай-давай! — замахала обеими руками, требуя телефон себе и не сообразив, что декан еще не в курсе наших с Молчановым мутных дел и думает про меня сейчас черт знает что — скорее всего, в духе того же, что и вчера думал.