— Всем нужны острые ощущения, Мара, и я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду под «такими, как я». Такие, как ты, должны постоянно испытывать подобные ощущения. Честно говоря, я и сама удивляюсь тебе. Латания тоже задается вопросом. Думаю, ББ тоже задумываются. Даже мистер Пирсон недоумевает, почему ты не живешь полной жизнью.

Я не понимала, о чем она говорит, но объяснять ей то, что я имела в виду, означало бы с моей стороны объяснять ей свою классификацию людей от Одного до Десяти. Я не хотела ничего ей объяснять, особенно свою оценку в этой Лиге. Я научилась не делиться этой информацией, потому что друзья, которым ты была дорога, всегда пытались убедить тебя, что ты поднялась гораздо выше, чем была на самом деле. Моя давняя подруга Линетт, которая все еще жила в Айове, была единственным человеком, которому я рассказала о своей системе квалификации. Она даже попыталась убедить меня в том, что я поднялась до шкалы Митча и стала Десять с Половиной. Она была убеждена в этом и пыталась убедить меня. Я точно знала, что она ошибалась, хотя она убеждала меня в обратном только лишь потому, что она меня любила. Я тоже ее любила. Она была определенно Восемь с Половиной. Когда она прибывала в хорошем настроении, ее солнечный характер сиял еще ярче, она взлетала до Девяти Целых и Пяти Десятых, ей не о чем было беспокоиться.

Я не могла оцепенело бродить по жизни, предполагая, что нахожусь в другой Лиге, и сделать шаг к мужчине, потому это было бы ошибкой с моей стороны, не из моей Лиге. Я уже говорила раньше, что это могло лишь привести к разбитому сердцу, что я и испытала.

Поэтому я не стала всего объяснять Роберте, потому что друзья могут быть очень убедительными. Вот почему я связалась с Дестри, который выглядел как Семерка, но оказался на самом деле Пять и Пять Десятых, так как он был козлом. Друзья всегда умеют убеждать. Благодаря друзьям я убедилась в другом. Некоторые друзья были хорошими, например, Линетт, которая уговорила меня убраться к чертовой матери из Айовы, подальше от моей сумасшедшей матери. А некоторые друзья могли быть и плохими, например, Дестри.

Поскольку я не могла рассказать об этом Роберте, я решила отказаться от пиццы. С тех пор как Митч побывал у меня в квартире, я ухитрилась не падать в обморок каждый раз, когда видела его, говоря «Доброе утро». Если я уж пережила его пребывание у себя в квартире, когда он был таким милым, подшучивая надо мной, может не будет ничего страшного, если я приготовлю и съем с ним пиццу? И возможно, если он появится на очередной вечеринке Брента и Брэндона или на коктейльной вечеринке Латаньи, я смогу с ним поболтать, прежде чем сбежать. Возможно, все будет не так уж плохо.

И я отправилась в супермаркет после работы, купила продукты для пиццы, две бутылки красного вина, две бутылки белого и две упаковки пива (одна упаковка была модной маркой пива, вторая — добрым старым американским пивом), чтобы Митч мог выбрать. В пятницу утром я замариновала курицу, а в субботу утром я опять отправилась в супермаркет, чтобы купить все для салата.


* * *

И я вернулась в настоящий момент. Салат в холодильнике, пиво и белое вино охлаждались. Я смотрела на пиццу, способную занять главные призы, которая после двадцати минут в духовке станет настоящим пиршеством для короля.


* * *

Я засунула пиццу в холодильник, включила духовку, чтобы разогреть, схватила телефон, нажала на быстрый набор три кнопки, Брэндон снял трубку.

— Эй, девочка, что стряслось? — спросил он, увидев мой номер.

— Не мог бы ты сделать мне одолжение, посмотреть в окно не стоит ли там внедорожник Митча?

Воцарилась тишина, потом Брэндон спросил:

— Зачем?

— Он починил мне кран, и в знак благодарности я приготовила ему пиццу с курицей барбекю, осталось только поставить в духовку. Я просто хочу убедиться, дома ли он, прежде чем постучать в его дверь.

Снова воцарилась тишина.

— Ты приготовила ему свою пиццу?

— Он попросил.

Воцарилась еще большая тишина, а затем я услышала крик:

— Брент! Слышишь?! Мара приготовила Митчу пиццу с курицей барбекю. Он починил ей кран. И он собирается к ней на ужин!

ОмойБог!

ББ жили прямо напротив Митча! Он мог услышать крик Брэндона.

— Ты шутишь? — Услышала я крик Брента почти у телефона. — Отлично!

— Брэй! — Прошипела я. — Не ори!

— Мне нравится, — прошептал Брэндон мне на ухо.

— Мне тоже нравится! — Услышала я крик Брента.

— Почему? — Поинтересовалась я.

— Потому что это круто и потому что время пришло. Не знаю, в чем твоя проблема, девочка, но он такой горячий. Если бы я был девочкой и натуралом, я бы давным-давно сделал ход, — сказал мне Брэндон.

— Это не ход. Это всего лишь пицца в качестве благодарности, — сообщила я ему.

— Хм-умммм, — промямлил Брендон. — Я надеюсь, ты надела тот маленький топ, серенький, цвета шалфея, из шелка. Он очень сексуальный. Ты выглядишь в нем просто сексуально. И если бы я был натуралом, и ты приготовила бы мне пиццу, я пришел бы и на тебе был бы этот топ, я бы набросился на тебя... — он сделал паузу, — до пиццы.

Понимаете, что я имела в виду? Друзья всегда думают, что ты пребываешь в другой Лиге, чем на самом деле есть.

— Это всего лишь благодарность по-соседски за то, что он починил мне кран, — снова попыталась я объяснить.

— Точно. Надень тот топ, — ответил Брэндон.

— Определенно она должна надень тот топ, — громко произнес Брент на заднем плане.

— С обтягивающими, выцветшими, с дырками на коленях джинсами, — добавил Брэндон.

— О да, — воскликнул Брент. — И серебряные туфли. Только не с заостренными носками. А те на шпильке.

— Точно. Те серебряные туфли просто невыносимо сексуальные. Они очень горячие, — продолжил Брэндон.

— Я не могу надеть те туфли с джинсами, с которыми ты хочешь. Те джинсы —сногсшибательные джинсы. А туфли — модные, — возразила я. Они не должны носиться вместе.

— Должны, если учесть, что те джинсы вытворяют с твоей задницей, даже Элтон Джон перестал бы быть геем, — парировал Брэндон.

Эх, парни.

— Ладно, неважно, — пробормотала я и вернулась к делу. — Ты можешь взглянуть в окно и сказать мне стоит ли там его внедорожник?

Я не хотела стучать, если его не было дома, и не хотела опять же идти к его двери и стучать, гадая дома ли он или нет, и стоит ли его внедорожник на парковке. Если бы мне пришлось взять тайм-аут, чтобы сделать настолько пугающие вещи, я бы растеряла все свое самообладание. Я приготовила пиццу, выложилась по полной. И была вся на нервах. Все должно было пройти гладко. И если что-то пойдет не так, то меня это может отпугнуть.

Секунду Брэндон молчал, я решила, что он отправился к окну своей гостиной, а потом услышала:

— Ага, его внедорожник здесь.

Черт. Внезапно я решила, что это плохая новость.

— Принарядись, девочка, и иди к нему в этом наряде, — подбодрил Брэндон. — Позвони нам завтра утром, когда он отправиться покупать тебе рогалик, чтобы сообщить, так ли он хорош со своим потрясающим телом, как его сексуальная манера передвигаться, таящая обещание.

Я почувствовала, как его слова отразились во всем моем теле, но больше всего покалывало кожу головы, соски и кончики пальцев на ногах.

Хотела бы я жить в мире, где после того, как детектив Митч Лоусон, испробовав мою пиццу, провел бы со мной ночь, встал с постели на следующее утро, отправившись покупать мне рогалик. Я любила рогалики. И я хотела бы, чтобы Митч, поднявшись с моей кровати, купил мне рогалик. В основном потому, что предполагалось, что он вернется ко мне с рогаликом.

— Заткнись. Ты меня пугаешь, — сказала я Брэндану.

— Сама заткнись, переоденься и иди за ним, тигрица, — ответил он и положил трубку.

Я нажала кнопку завершения разговора на телефоне. Затем втянула воздух. Потом ноги сами понесли меня в спальню, и по какой-то совершенно дурацкой причине я переоделась в серый шелковый топ, выцветшие узкие джинсы и надела серебряные туфли на шпильке. Нанесла блеск для губ (я уже успела сделать макияж, не сильный, но достаточный, который поднимал меня с Двойки до Двух Целых Пяти Десятых) и брызнула духами.

Зачем я все это проделала, не знала. Но я это сделала. Может из-за того, что надежда живет вечно. А может из-за того, что я была полной идиоткой.

Но я все это проделала, хотя мне, на самом деле, совсем не следовало этого делать.

И прежде чем лишиться остатков самообладания, я подошла к двери Митча, до того, как мои мысли смогли меня отговорить делать что-то подобное, и постучала в его дверь.

Я стояла в коридоре, думая, что я идиотка, жалея, что не надела свои удобные джинсы, не совсем красивую футболку и шлепанцы. Я так долго сожалела о том, что не надела, что потом поймала себя на мысли, что он не открывает дверь.

Повернув голова в сторону, я посмотрела на парковку. Его внедорожник определенно все еще стоял там.

Может я постучала недостаточно громко.

Поэтому постучала снова, уже громче, не слишком настойчиво и не долго. Всего лишь три коротких удара. Если он не откроет дверь через десять секунд, я пойду к себе. Я смогу съесть всю пиццу и в одиночку. За несколько дней, но могу. Я уже делала так раньше. Наверное, он устал и решил вздремнуть. Он ведь столько работал. Точно скорее всего ему необходимо было вздремнуть, чтобы лучше выполнять свою работу по поимке преступников.

Но дверь вдруг открылась, но не полностью, в ней появился Митч.

Я перестала дышать.

— Мара, — тихо произнес он, его глаза скользнули по мне. Недостаток воздуха и вибрирующая возбужденность, с которой он произнес мое имя, заставили меня почувствовать слабость во всем теле.

С усилием я взяла себя в руки, послала ему улыбку, надеясь, что она выглядела искренней, а не испуганной до смерти, и произнесла:

— Суббота. Время пиццы.

— Кто там? — донесся взволнованный женский голос из глубины его квартиры.