— Нет. Еще раньше.

— Девять… Максимум десять. Я абсолютно уверенав этом. В прошлом году, в начале весны, Рикардо был с нами. Тогда ему в первый раз сказали, что Джонни возвращается.

— Вот как?

— И он, недолго думая, совершенно неожиданно для всех решил уехать.

— И Вам его поступок кажется правильным?..

— Признáюсь — да; я предпочитаю жить, а не прозябать. Я не согласна с людьми, которые всё берегут, не растрачивая: деньги, жизнь, чувства. Я лучше отдам свое сердце, даже если это принесет мне боль и слезы, буду бороться, чтобы победить или проиграть, я хочу любить и ненавидеть сполна.

— Тут я с Вами полностью согласен, сеньорита Кастело Бранко. Я тоже считаю, что есть только две вещи, которым можно посвятить свою жизнь целиком: любовь и ненависть. Я собираюсь жить ради страсти или ради мести. — В серых глазах Деметрио промелькнула странная вспышка, и Вероника зачарованно смотрит на него. Лицо Сан Тельмо выражает непреклонную решимость, а его слова опаляют, как жаркое пламя. Перед этим мужчиной девушка чувствует себя точь-в-точь как Джонни перед ней: ее влечет к нему, и в тоже время он ее пугает. Стараясь скрыть смятение, Вероника слабо улыбнулась краешком губ. — Мои слова кажутся Вам смешными?..

— Ничуть, Ваши слова не могут быть смешными. Мне кажется, Вас следует опасаться. К тому же, Вы всего лишь подтвердили мои слова. Я тоже считаю, что могу жить ради большой любви, сильной страсти, или ради великой ненависти…

Деметрио собрался возразить, но на застекленной ротонде показалась белокурая головка Вирхинии.

— Они здесь, Джонни, — прощебетала Вирхиния. — Думаю, вы простите нас, если мы прервали ваш интересный разговор, — тут же обратилась она к Деметрио и Веронике. — Мы с Джонни минут двадцать, не меньше, бродили повсюду, разыскивая вас. Мы вам не помешали?..

— Ради Бога, сеньорита!.. Не желаете присесть? — Деметрио встал со стула, и Вирхиния тут же поспешила занять его место. Джонни медленно, даже с некоторой опаской, подошел к ним, и вопросительно взглянул на Веронику.

— Тебе стало плохо, Вероника? — спросил он с тревогой.

— Плохо? Что за чушь!

— Но вы перестали танцевать.

— Это — моя вина, — поспешил ответить Деметрио.

— Сеньор Сан Тельмо настаивал, что он скверный танцор, хотя, на мой взгляд, было достаточно немного потанцевать, чтобы исправить это. Одним словом, сеньор Сан Тельмо предпочел беседу танцам.

— Не могу осуждать его, поскольку на его месте, я выбрал бы то же самое.

— Тысячу раз прошу простить меня, сеньорита де Кастело Бранко. Надеюсь, в ближайшее время Вы с лихвой компенсируете пропущенный танец.

— Именно это мне и нужно. Вы меня простите, не правда ли?

— Ну что Вы, право, не стоит беспокоиться.

— Идем, Вероника? — Джонни предложил ей руку.

— Идем, Джонни… И не тревожьтесь о том, что не умеете танцевать, сеньор Сан Тельмо, беседовать с Вами тоже приятно. — Вероника приняла предложенную руку, и Джонни чуть ли не силой увлек ее за собой подальше от Деметрио.

— Сразу видно, что они нравятся друг другу, — с напускным равнодушием улыбнулась Вирхиния.

— И в самом деле… Ваша сестра очаровательна…

— Мы и не сестры с ней вовсе, даже не кузины… Вот Джонни и я — кузены. Мой отец и дядя Теодоро были родными братьями, а отец Вероники был им не то двоюродным, не то троюродным братом, словом седьмая вода на киселе. То, что у нас одинаковые фамилии, не более чем простое совпадение.

— Я догадался. Вы с ней почти не похожи, точнее совсем не похожи.

— В этом мне ее не победить, Вероника — настоящая красавица.

— Каждая из вас красива по-своему, — осторожно заметил Деметрио, силясь быть галантным. Он не понимал, почему, но девушка была ему неприятна. К тому же, сам не желая того, он украдкой следил за Вероникой. Где-то вдалеке, в ярко освещенном салоне, она танцевала в объятиях кузена — волнующая, прекрасная и непохожая на других. Глядя на Веронику, Деметрио неожиданно осознал, что именно из-за таких женщин мужчины лишаются разума и воли, и внезапное подозрение вонзилось в его душу, словно маленький смертоносный дротик.

— Возможно, мой вопрос покажется Вам нескромным… — Деметрио снова посмотрел на улыбающуюся Вирхинию.

— Вопрос?.. Какой?

— Вопрос, без сомнения, щекотливый, но, возможно, Вы меня простите. Иногда лучше узнать все заранее, чем потом оказаться бестактным. Ваш кузен и сеньорита Кастело Бранко обручены?..

— Вовсе нет!.. С чего Вы взяли?

— Просто мне так показалось, и на миг я испугался. Надеюсь, Вашего брата не встревожило, что он нашел нас здесь.

— Не беспокойтесь, сеньор сан Тельмо. Джонни хочется, чтобы никто не приближался к Веронике, но, что поделать, если все молодые люди увиваются вокруг нее, а она ко всем благосклонна.

— Хм…

— Впрочем, это естественно. Если девушка такая хорошенькая и привлекательная, поневоле потеряшь голову. Вероника очень славная, и ни в чем не виновата, но тот случай…

— Какой случай?.. В чем ее вина?..

— Не обращайте внимания на то, что я сказала. Право, я обмолвилась, подумав, что Вы из Рио, и в курсе того, что известно всему обществу, но раз вы ничего не знаете, мне лучше помолчать.

— Прошу Вас, расскажите.

— Это было бы дурно с моей стороны…

— Но, если все об этом знают, какая разница, что узнает еще один?

— Ну, хорошо. Если я не расскажу Вам, то расскажет кто-нибудь другой. Понимаете, родители Вероники вели плачевную, достойную сожаления жизнь. Отец был гулякой, и поневоле свел ее несчасную мать в могилу. Веронике тогда не исполнилось еще и пяти. С тех самых пор она жила только с отцом, в окружении его любовниц и слуг. Об этом доме рассказывают всякие гадости, так что, представьте, чего она насмотрелась, и чему научилась там. А когда ее отца, этого скверного человека убили, Вероника пришла в дом тети Сары, но было поздно, она была неисправима.

— Сколько лет ей тогда было?..

— Думаю, чуть больше девяти, но она уже тогда показывала свой характер.

— Вот как?

— Вы даже не представляете, сколько натерпелась от Вероники тетя Сара. Бедняжка, она совсем замучилась с ней. Плохо, что я рассказываю Вам все это… Я не гожусь для подобных рассказов. Я очень люблю Веронику, и от души прощаю ей все неприятности, что она мне доставляет. Ведь она не виновата, правда?..

Деметрио не ответил, лишь обжигающе-пристально посмотрел на Вирхинию. При виде ее ясных глаз, по-детски мягких, невинно улыбающихся губ, нежных щек и по-монашески застенчивых жестов волна неприязни, поднявшаяся в душе Сан Тельмо от слов девушки, мгновенно угасла. Деметрио успокоился, словно перед ним стоял безумец или невольно обиженный им ребенок.

— Ваш кузен влюблен в Веронику, не так ли? — Сан Тельмо не устоял перед искушением продолжить расспросы.

— В Веронику все влюбляются, но ненадолго, поскольку ее любовь ко всем мимолетна. Что с Вами? Почему Вы встали? Хотите танцевать?

— Я ужасно плохо танцую, сеньорита… Но мы можем прогуляться по террасе. Эта ночь по-летнему жаркая…

— Да, Вы правы. Идемте на террасу.

* * *

Дверь с противоположной стороны салона выходит на террасу поменьше, над которой расстилается легкое, сладковато-нежное благоухание жасмина и жимолости. В конце танца Джонни улучил момент и вместе с Вероникой вышел на террасу.

— Сегодня ночью слишком жарко. Давай выйдем, подышим свежим воздухом, а то мне что-то нехорошо.

— Я заметила это, когда мы танцевали. Ты ни разу не попал в такт… Что с тобой?

— Ничего.

— Ты чем-то недоволен?

— Да.

— Подумать только. Чем же?

— Так, пустяки. Мало того, что сам праздник — скука смертная, так не доставало еще танцевать всякие кадрили и лансье. Чушь какая! Словно мы живем шестьдесят лет назад.

— Послушай, Джонни, ты же только сегодня утром восторгался величественной атмосферой светских вечеров, сохранившихся в нашем обществе.

— Вероятно, утром у меня было хорошее настроение.

— Да уж, конечно, лучше, чем сейчас. Тебе не понравился ужин?..

— Можешь издеваться надо мной. Это — твое любимое развлечение…

— Джонни, что ты говоришь?.. Когда я над тобой издевалась?

— Каждую секунду… Внимание и заботу ты бережешь для чужаков.

— Надеюсь, твои слова не относятся к сеньору Сан Тельмо? Ведь он твой гость.

— И поэтому ты так любезничала с ним?..

— Я считаю, что быть любезной с гостями, часть моих обязанностей, учитывая, что я живу в этом доме.

— Конечно, но, ты казалась такой довольной, беседуя с ним, и слушала его с таким интересом.

— Он — незаурядный мужчина, и я поняла, почему ты мгновенно проникся к нему симпатией. У него необычная и заманчивая жизнь.

— Недаром я боялся, что ты будешь думать о нем, когда наблюдал за тобой из столовой. Я видел, как ты слушала его. Ты никого не замечала, кроме него.

— Мне приходилось смотреть на него, ведь он разговаривал со мной.

— А вот я смотрел только на тебя, и не обращал внимания на соседку по столу.

— Твоей соседкой была Вирхиния, боже правый!

— Почему ты посадила ее рядом со мной?

— Не я, а тетя Сара. Это она расставляла карточки по местам, а потому вполне логично, что она посадила рядом с королем праздника Вирхинию, девочку, взлелеянную в этом доме…

— Ты знаешь, что для меня — ты самая прекрасная и единственная в мире.

— Вот еще.

— Почему ты посадила рядом с собой Деметрио де Сан Тельмо, а не меня?

— Это совсем другое дело. И, кстати, он заранее попросил меня об этом.

— Вот как? Да как он посмел?!

— По-моему, в этом нет ничего особенного. Думаю, ему было бы неловко в обществе, где он никого не знает, а со мной он уже худо-бедно, но поговорил.