— Я опоздала на пятнадцать минут, но не по своей вине.

— Знаю, я принес ключ от шкафа Вашей кузины Вирхинии.

— Я открыла шкаф ножом для разрезания бумаги. К счастью, замок был хилый.

— Ножом для бумаг?

— Ну да, я воспользовалась им, как ломом.

— Вы очень находчивая и ловкая.

— Защищаюсь, как могу, от мелких гадостей Вирхинии.

— Вы считаете ее испорченной девчонкой.

— Она уже не ребенок… Впрочем, в данном случае я не придала ее выходке никакого значения, поскольку, как мне кажется, разгадала ее намерения. Вирхиния боялась, что если я соберусь и приду раньше нее, то Джонни настоит на том, чтобы мы уехали, не дождавшись ее.

— Вот как?

— Не думайте о Джонни плохо, и не судите его. Он очень славный и добрый. Джонни — сущий ангел, а Вирхиния донимает его своими глупыми выходками и жеманством. Он терпеть не может ее детские шалости и капризы, особенно на верховых прогулках. Мне часто приходится одной возвращаться домой и просить, чтобы за ними послали машину, потому что Вирхиния, намертво вцепившись в руку Джонни, рыдает в три ручья и отказывается снова садиться на лошадь.

— Могу представить, как она расстроена и недовольна тем, что ее кузен упорно предпочитает Ваше общество.

Вероника и Деметрио вышли через заднюю дверь холла на мраморную лестницу, ведущую прямо в сад. Спустившись на несколько ступенек, они остановились, чтобы спокойно поговорить.

Собираясь на прогулку, Вероника не стала надевать жакет, и теперь белая шелковая блузка выгодно подчеркивала красоту ее фигуры. Восхитительно-роскошные черные волосы девушки обрамляли немного бледное лицо, на котором почти не было косметики. Ее глаза казались Деметрио глубокими, почти бездонными, а губы напоминали кроваво-огненный рубин. Его влекло к Веронике. Все в этой девушке очаровывало, покоряло, манило его — даже страх и опасение, что именно она окажется той женщиной, которой он должен мстить за смерть брата. А счастливая Вероника упивалась вспышкой невольного мужского восхищения. От нечаянного восторга серые глаза мужчины на миг смягчились подобно тому, как меняется вкус простой воды от незаметной капли меда.

— Я понимаю чувства Джонни, — продолжил Деметрио, — а также лютую зависть и ревность Вирхинии, которую она не может скрыть.

— С чего бы Вирхинии завидовать мне? Ее участь гораздо лучше моей.

— Она завидует Вашему достоинству и красоте. Вы столь прекрасны, что…

— Сеньор Сан Тельмо!..

— Простите… Я не смог сдержаться. Мне кажется, что на свете больше не найдется такой восхитительной, очаровательной, удивительной девушки.

От смущения щеки Вероники стали пунцовыми. Кажется, она влюбилась, ибо впервые в жизни ее волнует мужское восхищение.

— Не думаю, что все это так, — тихо прошептала Вероника, — но мне очень приятно, что Вы считаете меня такой и сказали мне об этом… Однако, мы слишком задержались, идемте к остальным!..

* * *

— С добрым утром, Вероника!

— Привет, Джонни… как ты?

— Замечательно, ведь ты уже здесь. Я не думал, что ты придешь так быстро. Дружище Сан Тельмо, должно быть, кудесник.

— Это Вероника совершила чудо. Вот Ваши ключи, Вирхиния.

— Вы его открыли? Вероника, как ты открыла шкаф? Надеюсь, ты не выломала замок.

— Нет, дорогая, не выломала, всего лишь сломала. Так что защита твоих секретов будет не такой надежной.

— У меня нет секретов. И если бы я знала, что ты сломаешь замок, то…

— То не шутила бы со мной и не прятала сапоги. И кстати, не шути больше так, а то мы теряем время.

— Ваша лошадь, Вероника.

— Вероника, осторожней!.. Хенаро, держи его крепче, — приказал слуге Джонни.

— Разрешите, я буду стремянным, — учтиво предложил Деметрио.

— Я сам собирался подать Веронике стремя, — в тон ему ответил Джонни.

— Не тревожьтесь, мы сделаем это вместе. Готовы?

Вероника отважно и ловко запрыгнула на английского скакуна прежде, чем Джонни успел помочь ей.

— Тебе, видимо, не важно, что я сверну себе шею, Джонни, — Вирхиния мгновенно вцепилась в руку кузена. — Помоги мне сесть на лошадь.

— Твоя кобылка смирнее, комнатной собачки. Ну, залезай же!

— Спасибо, Джонни, ты очень любезен. Достаточно попросить тебя о чем-нибудь всего два-три раза.

— Сейчас тебе не пришлось долго упрашивать меня. Деметрио, Вашу лошадь уже ведут.

— Как? Вы поедете верхом на Султане?

— Джонни был достаточно любезен, чтобы дать мне его.

— Эта лошадь опасна.

— Я люблю таких.

— Вам по душе трудности?

— Да, чтобы преодолевать их. То же самое сказали вы во время нашего первого разговора.

— Должна признать, что это — правда. Но будьте осторожны… Султан может испортить жизнь кому угодно.

— Ваша лошадь тоже не тихоня, а Султан, по крайней мере, сможет догнать ее, если она понесет.

— Вам не стоит беспокоиться.

— Это так, на всякий случай. К тому же несправедливо, чтобы самая горячая лошадь несла девушку.

— Ах, скажите, пожалуйста! Проблема мужского превосходства.

— А Вы не верите в превосходство мужчин, не так ли?

— Иногда…

— Иногда — очень точное слово. Чтобы командовать нами, вы, женщины, полагаетесь на силу, заключенную в вашей слабости.

— Это — наша единственная защита от мужского бахвальства.

— Что ж, это почти что бой.

— А сеньор Сан Тельмо не упустит случая объявить женщинам войну.

— Не женщинам — женщине.

— Надо же! А я и не предполагала, что Вам близки идеи Шопенгауэра.

— Вероника, по-моему, ты встретила достойного соперника, — вмешался в спор Джонни.

— Султан отомстит за меня.

— И не рассчитывайте. Я хорошо разбираюсь в лошадях. Этот конь не такой ужасный, каким кажется. Вот, смотрите.

Деметрио на удивление быстро и легко запрыгнул на горячего жеребца и за считанные минуты укротил его.

— Превосходно!.. Поразительно!.. — раздались восторженные голоса Джонни и Вирхинии.

— Против такого доказательства не поспоришь — заметила Вероника.

— В путь! — весело воскликнул Джонни.

* * *

— Превосходный вид!

— Я бы сказала — чарующий. Я слышала от многих приезжих, что это — один из самых красивейших уголков на земле.

Деметрио и Вероника добрались до склона горы и остановились на самом краю, залюбовавшись раскинувшейся под ними изумительной картиной. Во всей красе предстали их взору подножие горы Пан-ди-Асукар, бухта Рио-де-Жанейро и пляж Копакабана.

Яркое полуденное солнце подкрашивало дивную лазурь небес и моря и буйную зелень побережья, заставляя их сверкать среди свободных, широких мазков золотистого песка и четких очертаний современных зданий.

Разгоряченных лошадей они привязали к стволу росшего неподалеку тенистого дерева, и те мирно щипали траву, отдыхая от быстрой скачки.

— Порой слова бывают бесполезны, они меркнут перед подобной красотой, правда? — Вероника с восхищением смотрит на сказочный пейзаж, а Деметрио, не отрываясь, смотрит только на нее, и в его печальных глазах отражаются сомнения, вопросы и безумная тоска.

— Где-то здесь, среди камней есть узенькая тропка. По ней можно спуститься к пляжу. А вон в той стороне, возле песка, находится грот с родником. Мы могли бы попробовать спуститься, если бы не было так поздно.

— Сразу видно, что Вы знаете это место, как свои пять пальцев. Вы часто бывали здесь и раньше, верно?

— Иногда… Это любимое место Вашего друга Рикардо, он обожал гулять здесь.

— Вот как?

— Правда, мы очень редко ездили сюда на лошадях. Почти всегда мы приезжали на машине, а потом спускались на пляж по дорожке, о которой я Вам рассказала. Эти прогулки устраивала Вирхиния.

— Вы ездили только втроем?.. Или Джонни тоже ездил?

— Джонни не был знаком с Рикардо.

— Вы решили прогнать Рикардо до возвращения Джонни.

— В каком смысле прогнать? Я Вас не понимаю.

— Неужели?

— Что я должна понимать, и почему?

— Не обращайте внимания. Это все глупости.

— Вы так грустите всякий раз, когда думаете о друге. Вы боитесь, что он попал в беду?

— Вам действительно интересна судьба Рикардо, и Вы хотите ее узнать?

— Конечно, ведь мы дружили, так что вы должны мне рассказать. Он прожил вместе с нами почти два года. Много раз я думала написать ему, но не знала, где он.

— Ваше письмо пришло бы слишком поздно.

— Я не понимаю, что Вы имеете в виду.

— Я хочу сказать, что Рикардо очень далеко, в беспросветных чащобах отчаяния и тоски. И бог знает, почему? Впрочем, это известно: ему пожелали такую судьбу — ад в земле.

— На что Вы намекаете?.. Рикардо умер?..

— А Вы пролили бы о нем хоть слезинку, будь это так?

— Мне было бы очень больно и горько, если бы он умер… Но это неправда, Рикардо жив. Если мы ничего не слышали о нем, еще ни о чем не говорит. Те, кто уехал в дикие леса, часто исчезают на годы.

— А чаще навсегда.

— Зачем думать о худшем? И почему Вы говорите об этом так, будто хотите меня помучить?

— Если бы я был уверен в том, что смерть Рикардо для Вас и в самом деле боль…

— Конечно, мне было бы больно. Но почему Вы говорите со мной так?.. Иногда я не понимаю Вас, Деметрио. Порой мне кажется, что Вы сошли с ума… По правде говоря, это пугает.

— Не бойтесь, Вероника… Подобные вспышки мимолетны. Иногда я предаюсь фантазиям, иной раз меня посещает нездоровое любопытство, и мне хочется заглянуть в женские сердца… Это была своего рода шутка, боюсь, довольно неприятная!.. Не будете ли Вы так любезны простить меня?..