* * *

— Деметрио!..

— Добрый день, Вероника, доброго дня всем вам. Благодарю Вас, донья Сара за Ваше любезное приглашение.

План доньи Сары начинался превосходно. Вероника в белом платье с прикрепленными к декольте розами ожидала Деметрио в холле. Она была красива, как никогда.

— Боюсь, я пришел слишком рано…

— Никоим образом, Вы пришли к себе домой. Не сочтите за бестактность и простите нас, что мы оставим вас одних. Джонни нездоровится, и доктор посоветовал ему оставаться в постели. Теодоро вечно занят бесконечными делами, а мне нужно отдать кой-какие распоряжения по дому, но я сейчас же пошлю Хенаро подать вам коктейли.

— Не беспокойтесь, донья Сара, в этом нет необходимости.

— Завтрак подадут чуть позже. Вирхиния с утра пораньше пошла к мессе и по своим благотворительным делам, так что придет поздно, но, я уверена, что Вероника с радостью позаботится о Вас. Будьте, как дома, сеньор Сан Тельмо.

— Любезность сеньоры Кастело Бранко — это просто чудо, — на губах Деметрио появилась странная улыбка.

— Она сильно изменилась, и кажется совсем другой. Можно подумать, что Вирхинии и в самом деле, нужно…

— Что?..

— Да так, ничего… Не будем о других. Я почти не верю своим глазам, ты снова здесь! Вчера мне было так горько и больно!..

— Я уже попросил у тебя прощения в письме.

— Да, как всегда, в письме, и, как обычно, не дождался ответа. Ты был так уверен в том, что я прощу тебя?..

— Вероника…

— Уверен в том, что я буду ждать тебя у двери?

— Это не так.

— Нет, это так, сеньор зазнайка. Ты абсолютно уверен в моей любви, сеньор себялюбец. И не напрасно, ты можешь быть уверен в ней. Говорят, очень плохо отдать свое сердце и любить без оглядки, как люблю тебя я. Говорят, чтобы быть по-настоящему любимой, нужно оставить зернышко сомнения на самом дне бокала, в котором мы преподносим нашу любовь, но истинной любви неведомы расчеты и корысть… Я люблю тебя, люблю и не утруждаю загадками. Я каждый раз твержу тебе о любви жестами, сердцем, губами…

— Вероника… Вероника!..

— Осторожней! Это не лучшее место для поцелуев. Хочешь, попросим у Хенаро «хайболл»?..

— Я хочу, чтобы ты откровенно сказала мне кое-что.

— Откровенно, и только?..

— И только. Мне нужно знать, твоя любовь, она…

— Что она?..

— Ничего. Полагаю, что спрашивать об этом глупо. Попроси кого-нибудь принести «хайболл». Было бы неплохо выпить.

— Прежде всего, тебе. Ты неважно выглядишь. Ты пил вчера?..

— Немного… а, возможно, чересчур.

— Идем. Я приготовлю тебе что-нибудь получше «хайбола», хотя ты этого и не заслуживаешь. Я знаю, что ты напился из-за меня, из-за своей ревности, своего недоверия…

— Недоверия?..

— Да. Ты сомневаешься в моей любви, сомневаешься во мне, не знаю, почему. Твои глаза так ясно говорят об этом. Не отводи взгляд, Деметрио, твои глаза честны со мной. Они говорят, что ты не веришь мне, опасаешься чего-то… Но также они говорят о твоей любви, и это — вознаграждение за твое молчание.

— Вероника!

— Деметрио, любимый мой, не спрашивай, люблю ли я тебя! Я люблю, люблю тебя, и только тебя… Джонии, как младший братишка, иногда по-детски жесток. Его я тоже простила, несмотря на то что горько разочаровалась в нем. Я считала его более благородным и менее жестоким и вспыльчивым в своей ярости…

— Джонни тебя любит.

— Я знаю, но любовь не оправдывает его поведения. Я знаю, как достойно и благородно ты вел себя вчера, во время разговора с ним.

— Вчера? Кто рассказал тебе о нашем разговоре?

— Хулио Эстрада. Это я попросила его пойти вместе с Джонни.

— Тебе не хотелось, чтобы мы поговорили!

— Да, я не хотела, чтобы вы поссорились. Понимаешь, я между двух огней, мое сердце разрывается между вами.

— Тебе так важен отверженный поклонник?

— Почему ты так несправедлив? До вчерашнего дня Джонни был самым лучшим в этом доме, а это дом моей родни, в чьих жилах течет моя кровь. Они были всем для меня до тех пор, пока ты не вошел в мою жизнь, заставив позабыть обо всем, но не до конца. Иногда я не понимаю тебя, Деметрио.

— А я иногда боюсь понять тебя.

— Что ты имеешь в виду?

Деметрио и Вероника сидели в самом дальнем, укромном уголке холла. Именно этого и добивалась донья Сара, готовив свидание племянницы с Сан Тельмо. В темных глазах Вероники, казалось, отражалась вся ее душа, и сердце Деметрио дрогнуло, вновь раненое тонким жалом угрызений совести, которое еще на заре пронзило его душу страстным желанием вернуться назад.

— Вероника!

— Деметрио, что с тобой? Скажи мне честно, объясни!

— Да, думаю, что я должен объясниться, дать тебе последний шанс…

— Какой шанс?

— Спастись.

— Спастись? От чего?

— Джонни тебя любит.

— Я знаю, мы говорили об этом уже сто раз… Но при чем здесь Джонни?

— Он женится на тебе, если ты разорвешь нашу помолвку.

— Деметрио, о чем ты говоришь?..

— Хулио Эстрада тоже любит тебя, не отрицай!

— Я и не отрицаю. Я не могу пожаловаться, Хулио любил и любит меня. Он мой преданный друг, и отлично знает, что я никогда не любила и не люблю его, как не люблю Джонни, как не люблю никого другого, кроме тебя, Деметрио. А ты вместо того, чтобы ценить мою любовь, не веришь в нее и терзаешь меня без причины и повода.

— Вероника!

— Для меня не имеют значения все эти ссоры, неприятности и огорчения, начавшиеся из-за того, что я тебя полюбила. Такова цена расплаты за твою любовь, и я с радостью расплачиваюсь за нее, потому что знаю, что она дороже, дороже всего. Но ты тоже сомневаешься, не доверяешь мне, тебе тоже кажется преступлением моя любовь к тебе, и этого я не понимаю. Я не могу мириться с этим и бунтую. Довольно, Деметрио, хватит, это уже чересчур!

— Вероника, послушай…

— Я уже целый час слушаю тебя. Лучше скажи все сразу. Как бы ни были горьки и тяжелы твои слова, это лучше, чем не понимать тебя.

— Я получил плохие известия из Матто Гроссо.

— Что?..

— Я никогда не думал, что мы поедем туда больше чем на пару месяцев, но эти злополучные новости.

— В каком смысле? Договаривай.

— Рудник оказался не таким золотоносным, как мы думали. Золота в нем не больше, чем в поверхностных пластах.

— И что же?

— Стало быть, я не богат.

— Мне жаль тебя, Деметрио.

— Меня? И только?

— Только тебя. Ты так мечтал об этом, витал в облаках, строил грандиозные планы. Возможно, ты безумно хотел жить в Рио-де-Жанейро, или в Сан Пауло.

— А ты — нет?

— Я не думала об этом.

— Ну так подумай, Вероника, крепко подумай! Это — твой последний шанс, о котором я говорил тебе. Я долго боролся с самим собой, и все же решился попросить тебя: не упусти свой шанс спастись. Не выходи за меня, не нужно!

— Что ерунду ты говоришь?

— Вчера Джонни обезумел от ревности, напился и сказал, что я приведу тебя к тоскливой жизни, полной опасностей, болезней и борьбы. Так вот, он был прав! Ты совсем не понимаешь, что значит жить, не имея за душой ни гроша. Я беден, как церковная мышь, и тебе придется делить со мной все тяготы жизни обездоленного голодранца.

— И только из-за этого ты не хочешь, чтобы мы поженились?..

— У тебя есть сотни возможностей лучшей жизни!.. Пойми, я не должен был говорить тебе этого, это был единственный миг моей слабости. Потом ты уже не сможешь вырваться, понимаешь?

— Откуда вырваться, Деметрио, из твоих объятий? Но я не хочу вырываться из них. Если тебя беспокоит только это, отбрось в сторону свои тревоги и волнения… Неужели ты не понял моих слов? Я люблю тебя, Деметрио, понимаешь, люблю и стану твоей женой. Я поеду за тобой, куда угодно.

Деметрио нежно обнял Веронику, и их губы слились в долгом, сладком поцелуе, словно скрепляя божественно-чудесный договор любви. Но сладость поцелуя едва коснулась губ Деметрио: глубокая рана в сердце болит еще сильнее.

— Вероника!

— Что, любимый?..

— Скажи мне правду! Клянусь, что я поверю только тебе, но ответь мне честно: ты кого-нибудь любила?

— Как тебя — никого.

— Не отвечай вот так, сразу, подумай! Я знаю, что ты никого не любила так сильно, как меня, если решилась пожертвовать собой, если тебе не важно, что я беден, если тебе все равно, в какие дебри я увезу тебя. Все это доказывает твою любовь ко мне, но…

— Наконец-то ты это понял, Деметрио! До тебя я не знала, что такое любовь. Она родилась в моем сердце, когда я встретила тебя.

— Но если бы я не приехал в Рио, ты вышла бы за Джонни?

— Скорее всего, да… Мне пришлось бы выйти за него, как я и говорила.

— Ты говоришь, что вышла бы замуж за Джонни, но не любила бы его.

— Такой любовью — нет.

— Но ведь ты поклялась бы перед алтарем любить его, выходит, ты солгала бы.

— Не стоит впадать в крайности. Обманываться — не значит лгать. Тот, кто не познал настоящую любовь, может думать, что любит, когда это всего лишь симпатия, влечение, родственные чувства.

— А прежде ты заблуждалась, думая, что любишь?

— Должна признаться — да.

— И не раз?..

— Возможно. И не смотри на меня так, я же женщина. Ты сам заставил меня говорить откровенно, так вот должна признаться, что я чуточку кокетлива и тщеславна.

— Вот как!

— Я никогда не была святошей, Деметрио, и от тебя не требую безгрешности и непорочности. Я принимаю тебя таким, какой ты есть.

— И каким же?

— Я прощаю тебе твою грубость, подозрительность, твои странности, твои расспросы и стремление докопаться до самых глубин моей жизни, словно ты желаешь и страшишься найти там что-то ужасное.