Все побежали к дому Сан Тельмо, который превратился теперь в огромный, полыхающий костер.

— Пошевеливайтесь! Нужно выломать дверь! — громко закричал Ботель, и поселенцы бросились выполнять его приказ. Они навалились на створку двери, но та не поддалась. — Навались! — еще громче рявкнул он, но на этот раз выполнять приказ Ботеля не было необходимости. Лязгнул отодвигаемый засов, и дверь распахнулась. В освещенном пламенем огня проеме возник Деметрио, окутанный клубами дыма. На руках он нес потерявшую сознание Веронику.

— Скорее, доктор Ботель, скорее, она ранена! — бормотал Сан Тельмо. — Бросьте все к черту, и займитесь ею. Быстрее, прошу Вас!

* * *

— Доктор, доктор, сделайте что-нибудь… кровь продолжает течь… она вся в крови!

— Оставьте меня в покое, черт возьми, и не мешайте! — прорычал Ботель. — Как я могу заняться ею, если вы мне не даете?

Бледная Вероника с окровавленными черными волосами неподвижно лежала на диване в гостиной Ботелей. Она все еще не очнулась после того удара. Подле нее стоял доктор, а рядом с ним суетился встревоженный Деметрио с перепачканным копотью лицом и опаленными волосами. Он дрожал от ярости и едва сдерживался, глядя как на открытой ране еле шевелятся грубые и медлительные с перепоя пальцы местного, полупьяного эскулапа.

— Доктор Ботель, у Вас грязные руки!

— Ну и что с того?.. Вы будете учить меня моему ремеслу, инженер?..

— Но, доктор! — возмутился Деметрио.

— Ваша жена от этого не помрет, — отрубил Ботель. — Разве не видно, что рана неглубокая? Порез на коже, опухоль от удара, к тому же она надышалась дыма, так что все это пустяки… Адела, принеси фляжку коньяка…

— Но, как же так, доктор!..

— Послушайте, мы — в Мату-Гросу. Здесь не верят в антисептики, но знают, что коньяк — первейшее средство, лучше всяких лекарств.

— Но…

— Если Вы не оставите меня в покое, будете сами ухаживать за ней… — разозлившись, пригрозил Ботель.

Деметрио с трудом сдержался, чтобы не ответить.

— Вот коньяк, — робко сказала подошедшая сеньора Ботель. — Идемте со мной, инженер, о Вас тоже нужно позаботиться… Неужели Вы не замечаете, что у Вас обожжена рука?

— Мне все равно!

— Идемте со мной, прошу Вас, — настаивала Адела.

— Идите, Сан Тельмо, будьте мужиком… Идите и примите мой первый совет: если жена заболела не раздувайте из мухи слона и не волнуйтесь, иначе ее болезнь затянется надолго.

— У меня есть чудесный бальзам от ожогов, — говорила Адела, отводя Деметрио в столовую. — Надо же, ужас какой, горе горькое! — сокрушалась она. — Подумать только, ваш дом сгорел в первую же ночь пребывания в Порто-Нуэво…

Адела быстро приготовила все необходимое.

— Присаживайтесь сюда и кладите руку на стол, — велела она Деметрио и добавила, обратившись к индеанке: — Аеша… беги в мою комнату и скажи служанке, чтобы она дала тебе два чистых полотенца и немного спирта. А Вы не хотите глоточек коньяку, сеньор Сан Тельмо? — спросила она. — По-моему, Вам не помешает.

— Да, если можно.

— Одну минуточку, за ним даже идти не надо. Коньяк есть прямо здесь… В этом доме достаточно протянуть руку, и наткнешься на бутылку. Мне никогда не нравилось, что Хайме пьет, и я считала алкоголь злом, но иногда выпить полезно… Вот выпейте…

— Спасибо, сеньора Ботель… А что доктор? Может, он уже закончил?

— Не волнуйтесь, сеньор Сан Тельмо. Сядьте и успокойтесь. Ему еще нужно зашить рану.

— Он будет зашивать один? Без обезболивания?

— Да не убивайтесь Вы так, по этой части у Хайме большой опыт. За то время, что мы прожили в Мату-Гросу он изрядно поднаторел в этом деле. К тому же, Вероника, к счастью, в обмороке, а как только начнет приходить в себя, муж быстро приведет ее в чувство, заставив выпить коньяку… Уж поверьте мне, Хайме знает толк в таких вещах, это я по себе знаю.

— Инженер Сан Тельмо, что здесь происходит? — задыхаясь спросил подоспевший Вильямс Джонсон, вопросительно глядя на Деметрио. Его лицо было белее мела. Всю дорогу он бежал в гору, и сейчас едва держался на ногах, опираясь руками на спинку стула.

— Джонсон — Вы?! — удивился Сан Тельмо.

— Доброй ночи, святой отец, — поздоровалась Адела.

— Где сеньора Сан Тельмо? — не ответил на приветствие преподобный. — Мне сказали — она ранена…

— Мой муж занимается ею.

— Сан Тельмо, быть может, Вы все же расскажете мне, что случилось? — снова спросил Вильямс Джонсон.

— По-моему, Вы и сами все видели.

— Да, я увидел с площади пожар… Ваш дом пылал, как костер… Как Вы умудрились его спалить?

— Полагаю, Вы не думаете, что я сделал это нарочно…

— Адела, иди сюда и принеси мне бинт! — прогремел из гостиной хриплый голос Ботеля.

— Сейчас приду, только перевяжу инженера.

— Давайте я пойду, — предложил пастор, пользуясь случаем побыть рядом с Вероникой. Он остановился у кровати, с тревогой глядя на побледневшее лицо девушки и пропитанную кровью подушку. — Сеньора Сан Тельмо, Вам плохо, очень больно? — участливо спросил он.

— Сейчас ей не может быть хорошо, преподобный, — проворчал Ботель. — Само собой, ей больно, но она ведет себя отважней многих мужиков.

— Но как это могло случиться? — Вильямс Джонсон с необычайной нежностью ловко и умело перевязал голову Вероники.

— Вот, выпейте-ка это одним махом, и на боковую, — Ботель поднес к побелевшим губам Вероники полстакана коньяка. — Сейчас жена подготовит Вам постель, и Вы хорошенько выспитесь.

— Ну, вот и все, — ласково сказал Вильямс Джонсон. — Теперь уже не так больно? — пастор заменил пропитавшуюся кровью подушку на сухую, ослабил поясок и снял сапоги.

— Сейчас и должно болеть, — наставительно заметил Ботель, — но бабам это в радость.

— У Вас есть одеяло, доктор Ботель? — поинтересовался преподобный.

— Есть здесь одно. Укройте ее и оставьте в покое, не заставляйте отвечать на Ваши дурацкие вопросы. А Вы, сеньора Сан Тельмо, закройте глаза. Должен признаться, Вы меня немало удивили. Я впервые лечу без воплей и кривляний треклятую бабу.

— Нет ничего отвратительней Вашей манеры выражаться, доктор Ботель! — возмутился пастор.

— Придержите нервишки, преподобный, и успокойтесь, — усмехнулся тот, — лучше глотните-ка, наконец, вот этого лекарства, а то Вы бледнее ее.

Вероника закрыла глаза, и преподобный Джонсон отошел от кровати, собираясь пойти в столовую, где сеньора Ботель как раз закончила врачевать Деметрио. Он шагнул за дверь, но едва переступив порог, вновь вернулся в гостиную.

— Что за рана у сеньоры Сан Тельмо и как она поранилась? — спросил преподобный, сжимая руку Ботеля и не давая ему уйти.

— Ушиб и лоскут кожи оторван. Она могла упасть и удариться об острый угол стула или стола, да почем мне знать, обо что. Они подрались.

— Что Вы говорите?..

— Не я, а индеанка. Это она прибежала к нам и сообщила о пожаре. Думаю, дружище Сан Тельмо не сдержал руку.

— Что вы имеете в виду?

— Сан Тельмо — настоящий мужик, а его жена кажется капризной и весьма самонадеянной особой, и ведет себя вызывающе.

— Вы хотите сказать, что Сан Тельмо мог ударить ее?

— Я никогда не встревал в семейные дрязги. Послушайте меня: я достаточно пожил на свете, и, несмотря на всю Вашу ученость и благоразумие, дам Вам совет: не лезьте Вы в их дела, пусть они сами разбираются, потому как в таких делах — кто вмешался, тот и проиграл. Идемте в столовую, преподобный, у меня есть отменный коньяк.

Вильямс Джонсон покраснел от гнева. Внезапно неистовая ярость разгорячила его молодую кровь. Стоя в дверях, он посмотрел на слабую, неподвижно лежащую на кровати Веронику, и она напомнила ему то ли мотылька со сломанными крылышками, то ли хрупкий, прекрасный цветок, которому оторвали головку, ударив его об пол.

— Этот мерзавец заслуживает смерти! — негодующе воскликнул он.

* * *

— Ну вот, все готово. Хорошо еще, что рука левая. Я смазала ее мазью, и через два-три дня она заживет. Я повязала Вам на шею платок, так что носите больную руку на перевязи, иначе она воспалится и лечение затянется. Это я тоже знаю по собственному опыту.

— Вы слишком обо мне заботитесь, сеньора Ботель.

— Никоим образом… Жаль, что я не могу уделить Вам больше внимания. Сейчас мне нужно поставить в гардеробной удобную кровать для Вероники. По мне, так я с удовольствием положила бы вас в нашей спальне, но мой Хайме такой своеобразный…

— Опять ты что-то треплешь обо мне своим поганым языком? — прервал жену на полуслове вошедший Ботель. — Ты и слова не можешь сказать, чтобы не приплести меня?

— Могу я пойти посмотреть на жену? — Деметрио поднялся и, не скрывая тревоги, вопросительно посмотрел на доктора.

— Не сейчас. Преподобный уже позаботился о ней, уложил ее поудобней среди подушек и укрыл теплым одеялом, укутав, словно младенца… Этот поганец проделал все ловчее сиделки. Ох уж эти плаксивые, изнеженные рыцари, это они портят баб…

— Вы говорили обо мне? — спросил появившийся в дверях пастор.

— Ничего личного, преподобный, я рассказывал о Ваших способностях и умении сиделки, — ответил Ботель и, повернувшись к жене, грубо добавил: — Неси коньяк, дура!

Адела молча принесла бутылку.

— Этого мало, неси еще одну, — рявкнул Ботель.

— Мне больше не нужно, — отказался Вильямс Джонсон. — Стакана воды вполне достаточно. — Он, не спеша допил воду, словно ища на дне стакана необходимое ему спокойствие, а затем жестко продолжил, устремив на Деметрио обвиняющий взгляд: — Мне кажется, сеньора Сан Тельмо выглядит подавленной. Ей нужны забота и внимание. Очень жаль, что закон не карает подлецов, которые не колеблясь, дурно обращаются с несчастными женщинами, пользуясь тем, что они сильнее их.