Кэтрин Стоун - Ложе из роз

– Да, миссис Рейли.

– Пожалуйста, называйте меня Сибил. И добро пожаловать в наши края. К сожалению, мне пора бежать, но у нас еще будет время поболтать, Ник.

Пока Николас наблюдал за удаляющейся Сибил, Хоуп наблюдала за ним – в его глазах таилась угроза.

– Сибил не узнаёт меня, – произнес он наконец.

– Не узнает.

– Это и неудивительно. Она ведь никогда не видела меня близко. Однако твой отец…

– Виктор Тесье мне не отец.

– О, верно. Интересно, подозрения насчет меня у нее по-прежнему сохранились?

– А ты так и не знаешь?

– Нет.

Спокойные синие глаза Ника смотрели ясно и прямо. Ему было наплевать, но все же он бы предпочел…

– Разве не следовало задержать меня на всякий случай? Кстати, ты теперь на государственной службе, в суде, верно?

– У меня нет ордера на задержание, Ник. Его и не может быть: ты ведь не собирался красть ожерелье, а что касается…

Его улыбка казалась непринужденной.

– Убийства? Почему бы тебе не расследовать все по порядку и не дать мне знать?

И не сказать заодно, привели ли мои отпечатки пальцев на бриллиантах к другим отпечаткам и к другому, ранее совершенному убийству?

– На этот раз, Хоуп, я никуда не убегу.

– Ты и тогда не убежал.

Это было правдой. Он убежал однажды, но это было много-много раньше.

– Разве? Откуда тебе это известно?

Потому что я позвонила в мотель несколькими днями позже и узнала, что ты все еще там.

Черная Гора Воскресенье, одиннадцатое ноября

Мэлори Мейсон приехала в дом на горе ровно в три часа.

– А тут мило, – сказала она Чейзу, когда тот ввел ее в гостиную. – Привет, Хоуп.

– Привет. – Хоуп обернулась к Мэлори и улыбнулась.

– Слава Богу, ни одного репортера в поле зрения. Кассандра, я Мэлори. Мы встречались в больнице.

– Я помню.

– Вот и прекрасно. Ну а как насчет воспоминаний об интересующем нас дне?

– Пока все так же.

– Ладно, – решила Мэлори, – тогда я сама расскажу вам все, что знаю.

Их встреча походила на званый вечер. Ароматизированные свечи горели в хрустальных подсвечниках, отбрасывая трепетные блики на каминную полку. На столе красовался чайный прибор из чистого серебра, на тарелках были разложены печенье и другие деликатесы, испеченные Элинор.

Три женщины расположились на мягких стульях с подушками, будто собрались просто поболтать о своих делах. Но когда одна из них взяла атташе-кейс и извлекла из него канареечного цвета блокнот, именно такой, какими пользуются в судах и юридических конторах, другая с надеждой и беспокойством посмотрела на подругу, словно ища в ней поддержки.

– Вот то, что нам известно, – начала Мэлори. – Вас нашли без сознания в семь часов вечера тридцать первого октября. В доме были обнаружены признаки взлома, и ваши драгоценности оказались украденными.

– Мои драгоценности?

– Все, что хранилось в вашей шкатулке в спальне, и колье.

– Да, «Неожиданная фантазия». – Кэсс едва слышно прошептала это название. Она вспомнила, что однажды надевала колье на бал в праздник Хэллоуин. Это было целое событие в ее жизни, ее идея, ее выдумка. Даже название бала – «Над радугой» – принадлежало ей. Она никогда прежде не брала драгоценностей напрокат, но радуга и Натали были таинственным образом связаны в ее сознании… Ах да, Натали… Как странно, что от нее нет никаких известий, и как хорошо, что потеря памяти – этот кокон забвения, окутавший ее сознание, – оградила ее от ненужных волнений.

Но Кассандре не удалось укрыться от сумятицы, внесенной в ее жизнь Мэлори Мейсон.

– Надо позвонить ювелиру и сказать, что я возмещу стоимость колье.

– Дело не в этом, – перебила ее Мэлори. – «Неожиданная фантазия» была застрахована на случай кражи.

– О, понимаю. Вы хотите спросить у меня, кто знал об этом ожерелье?

– Это было бы нелишне узнать. Но больше всего, Кассандра, меня интересуют ваши отношения с Робертом Форестом.

– С Робертом? – Кэсс, нахмурившись, пожала плечами. – Ну, это просто увлечение.

– Однако достаточно прочное и серьезное.

– Да, пожалуй.

– Сейчас мы в одной упряжке, Кассандра, и вам надо представить, как вы будете говорить на суде во время перекрестного допроса, когда вас будет опрашивать адвокат защиты.

– Защиты?

– Это лучший адвокат, которого можно достать за деньги, – Люциан, а лучше бы сказать, Люцифер.

– Так Роберт нанял адвоката? Я не понимаю…

– Роберт изнасиловал вас, Кассандра?

– Почему вы спрашиваете меня об этом?

– Ответьте на мой вопрос. Да или нет? Пожалуйста! Роберт изнасиловал вас?

– Ну право же… Он был иногда… настойчив. Это называется насилием?

– У вас было ощущение, что он вас изнасиловал?

Да уж, конечно, Роберт не был Чейзом.

Чейз.

Окутывающий мозг Кассандры кокон беспамятства как будто стал чуть прозрачнее, давая ей возможность увереннее отвечать на вопросы Мэлори.

В это время Чейз стоял у окна, глядя туда, где мерцали туманы и сверкали радуги, где рождались мечты. Сейчас не было ни радуг, ни снов – все это умерло давным-давно, а туманы казались теперь черным дымом. Челюсти его были плотно сжаты, глаза приобрели цвет стали. Он был весь напряжен, но все же способен контролировать свои действия. Вопросы Мэлори, столь удивившие Кассандру, для Чейза не были неожиданными. Он уже знал, что скрывалось во мраке, окутывавшем ее сознание.

– Кассандра, – настаивала Мэлори, – нам надо кое-что прояснить до того, как…

– …Я отключусь, – подсказала Кэсс. – Понимаю. – Она пристально посмотрела на Мэлори: – Так на какой вопрос я должна ответить?

– У вас было ощущение, что Роберт Форест изнасиловал вас?

Кассандра все еще медлила. Пристально глядя на тарелку с печеньем Элинор, она впервые заметила, что этот веселый подарок сделан в форме цветов пуансеттии – конусов, снежных хлопьев, веночков, покрытых сахарной глазурью больше, чем обычно, потому что славная миссис Санта-Клаус хотела дать присутствующим почувствовать приближение Рождества.

– Роберт заявил, что вы любили грубый секс.

Кассандра оторвала взгляд от причудливых изделий Элинор.

– Он так сказал?

– Да. Это правда?

– Конечно, нет.

– Итак, Роберт солгал. Возможно, он сказал так из-за предположения, что вы были грубо и жестоко изнасилованы тридцать первого октября.

– Погодите. Я не была с Робертом тридцать первого. Не могла быть.

– Почему?

– Потому что мы перестали встречаться.

– Когда же?

– С начала октября.

– И от кого исходила инициатива разрыва?

– От меня.

– Вот как? А в чем была причина?

– Я… просто порвала с ним. Неужели Роберт утверждает, что был со мной тридцать первого и что мы…

– Что у вас было сношение. Да. Есть свидетельство врача о том, что это правда. Роберт сказал также, что он хотел сам порвать с вами, а вы к нему приставали, не давали ему покоя. Это тоже ложь?

– Да.

Мэлори сделала пометку в блокноте и подчеркнула строчку.

– Кто знал, что ваши отношения прервались?

– Никто.

– Никто? Вы были близки с одним из самых известных актеров Голливуда в течение года…

– Только семь месяцев…

– Но нигде ни единым словом не упомянули, что расстались с ним? Неужели у вас нет ни одного близкого друга?

Друга? Можно подумать, когда-нибудь они у меня были с тех пор, как я перестала видеться с Хоуп.

– Я никому не говорила.

– Что ж, понятно, почему вы не удивились отсутствию Роберта после того, как пришли в себя.

– Я не ожидала, что он навестит меня, и не хотела этого.

После того, как пришла в себя.

– А раньше он меня навещал?

– В самом начале, до того как Чейз выкинул его вон.

Взгляд Кассандры обратился к Чейзу.

– Спасибо, – прошептала она.

Выражение его лица смягчилось, когда он посмотрел на Кассандру, и будто в ответ за его спиной сквозь туман пробился луч солнца, отважный лучик, обещавший радугу. На мгновение туман приобрел оттенок шампанского, и на одно только мгновение Кассандра и Чейз почувствовали, будто они одни на всем свете: исследователи новых пространств, фермеры, пионеры… и любовники.

– Роберт ударил вас? – Вопрос Мэлори пробился сквозь нарождающуюся радугу воспоминаний, и от нее остались только серые осколки, клочья тумана, похожие на слезы.

– Это необходимо знать? – спросил Чейз, хотя заранее знал ответ. Ложь Роберта не вызывала сомнений, и никто больше Чейза не хотел, чтобы это чудовище попало за решетку.

– Даже обязательно.

Как жаль.

Он посмотрел на свою искалеченную Малиновку и мысленно дал себе клятву любить, лелеять и защищать эту раненую душу.

– Кассандра? – Чейз повторил вопрос очень тихо. – Роберт бил тебя?

Она все еще смотрела на него и на угольно-серое небо за его спиной. Внезапно руки Кассандры прикоснулись к израненной голове, где на почти прозрачной коже были заметны рубцы такого же малинового цвета, как ее пушистый халат, и бессильно упали.

– Бил? – Взгляд ее оторвался от Чейза, и она посмотрела на свои бледные, лежащие теперь на коленях руки. – Нет.

– Но ведь что-то же было, Кэсс? – вмешалась Хоуп. – Какое-то насилие?

Элинор мне советовала рассказать Чейзу все. Ну что ж.

Бесстрастно, будто она делала это признание не Хоуп и не Чейзу, а своим бескровным, бледным рукам, Кассандра сказала:

– Было… три инцидента.

– О’кей, – мгновенно отреагировала Мэлори, – мне нужно знать каждый в деталях.

Когда-то, давным-давно, в сказочные времена, очаровательная Шехерезада пленяла туристов, приезжавших в имение Тесье, своими рассказами. Но увы, теперь эта медноволосая волшебница исчезла, как пленительный, но зыбкий мираж.