Кейтлин Крюс - Лучшая награда для него

Каким же слабым был Никодемус. Она призналась ему в том, что всегда желала его, а он тут же ей поверил. Но что в этом такого? Он – мужчина, в самом деле. Возможно, он был таким же слабым, как и человек, которого Никодемус ненавидел, – его отец. А Мэтти Уитакер не давала ему покоя вот уже на протяжении многих лет. Так как он мог сопротивляться ей?

Так что Никодемус просто перестал ей сопротивляться. Он прильнул к ее губам, и кто знает, что случится дальше?!

Впервые в жизни ему было все равно, что же произойдет в следующую секунду. Он целовал ее так сильно, так страстно. Остановиться больше не представлялось возможным. Никодемус целовал Мэтти снова и снова, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не наброситься на нее прямо здесь и сейчас.

«Моя», – подумал мужчина, получая истинное наслаждение от этого слова, ее изгибов тела и нереального голода, который подталкивал его на необдуманные действия.

Девушка касалась своими нежными ручками его спины, постепенно приближаясь к его бедрам. Он немного отодвинулся, желая снять с себя рубашку. Затем он принялся за ее черную джинсовую юбку, которая идеально сидела на фантастической фигуре и выгодно подчеркивала бесконечную длину ног. Никодемус вновь коснулся ее татуировки с изображением феникса, наслаждаясь стонами, которые издавала Мэтти в тот момент. Решив исследовать ее тату, он провел языком по контуру изображения. Никодемус не спешил, следовал линиям с осторожностью, дегустируя каждый миллиметр волшебного и мистического существа, изображенного на теле Мэтти. Но этого было недостаточно!

Никодемус расстегнул застежку ее бюстгальтера и снял его с девушки, обнажая груди. Он тут же вспомнил картины из прошлого, когда он припал губами к ее нежным бутонам и как ласкал их своим языком, доводя ее до экстаза. Сейчас он повторил то же самое, но на этот раз она начала бормотать его имя, причем ее стон больше напоминал мольбу. Так или иначе, Никодемус продолжил свои ласки. Перемещаясь ниже, он добрался до ее живота и проколотого пупка, который все же казался ему привлекательным и возбуждающим, что бы он ни говорил раньше. Пирсинг делал ее невероятно сексуальной, хотя куда уж больше. Мужчина хотел ее… всю!

Чувство собственности было ему не в новинку, но сейчас оно обострилось донельзя. Нереальная красота Мэтти, ее фантастическое тело, дрожащее от любого его прикосновения, заставило его почувствовать себя богом.

«Моя», – вновь подумал Никодемус.

Когда он добрался до ее кружевных трусиков, девушка с трудом сдерживалась, а пальцами впилась в его волосы. Причем крепко.

– Нет. – Никодемус не сводил с нее взгляда, и сдерживать эмоции она больше не могла. – Я тебя хочу, – призналась Мэтти. – Я хочу тебя внутри себя, Никодемус.

– Будь уверена, так и будет, – произнес мужчина, но сначала, спускаясь еще ниже, начал ласкать ее разгоряченное и возбужденное лоно, которое казалось настолько притягательным, что Никодемус вновь захотел опробовать его на вкус. Сейчас ему было все равно, чего ей хотелось или что она говорила, главное – не останавливаться.

Мужчина потянулся к ней ближе, так что теперь она стояла на коленях прямо на постели. Она поцеловала его с невероятной страстью и изумлением, которое, словно эхо, отзывалось в нем. Сейчас ими двигала животная похоть, еще чуть-чуть – и они бы полностью потеряли контроль над собой.

Когда Мэтти прикоснулась к его возбужденному естеству, Никодемус тут же застонал от наслаждения. Он ждал девушку слишком долго… почти что вечность. Мужчина позволил ей прикасаться к нему не единожды, но через какое-то время он одернул ее руки.

– Но я хочу…

– Ты уже сказала мне, что ты хочешь, – сказал он несколько грубым голосом, – и ты не получишь того, чего хочешь, если продолжишь в том же духе.

Может, ему показалось, но девушка улыбнулась, и ее улыбка озарила всю эту комнату.

Никодемус вытянулся во весь рост и снял брюки, которые в тот момент были ему ни к чему. Затем он посадил девушку на себя сверху и вновь прильнул к ее нежным губкам. Одной рукой он прикоснулся к ее густым и мягким волосам, а второй двинулся к ее возбужденному лону. Мэтти была влажной и горячей, так что не было сомнений в том, что она хотела его так же сильно, как и он ее. Все происходящее было реальностью. Все было правдой. И наконец-то их близость вот-вот произойдет.

Никодемус прикоснулся к ней и заметил, что девушка была безумно напряжена и даже вздрогнула от его ласк, которые только сильнее распалили ее.

Ее бедра двигались вместе с ним и направляли Никодемуса. Сдерживать девушку он не собирался. Никодемус прильнул к ее губам, не переставая ласкать ее тело. Чувствуя, как все ее тело содрогалось в экстазе, и услышав ее стоны, он приостановился и наблюдал с удовлетворением за ее реакцией.

– Ты принадлежишь мне, любовь моя, – произнес он, кладя ее на спину. – И ты всегда была моей.

И вот тогда он резко вошел в нее. Он почувствовал напряжение и заметил слезу, которая скатилась у Мэтти по щеке. В какой-то момент девушка даже крикнула, но то была вовсе не страсть.

«Невозможно», – подумал Никодемус.

Звук, который он услышал, сигнализировал о том, что девушке было больно. Глаза его стали темнее прежнего, и все же стоило признать…

Мэтти была девственницей.

«Это было больно», – осознала Мэтти. Складывалось такое впечатление, что тело больше не принадлежало ей, оно было какое-то чужое. Сквозь пелену боли девушка поняла, что Никодемус остановился и стал неподвижен. Это могло означать лишь одно: он заметил и, хуже всего, остановился.

– Все в порядке, – сказала она, пытаясь добавить своему голосу веселых ноток, чтобы завуалировать напряжение. – Станет только лучше, ведь так?

Девушка решила проверить и легонько двигала своими бедрами, но каково было ее удивление, когда легче вовсе не стало. Ощущения были крайне болезненными.

– Даже сейчас тебе удалось солгать мне, – ухмыльнулся Никодемус. Голос его был очень громким. – Когда я посчитал, что в данной ситуации это просто невозможно, ты вновь меня удивила.

Мэтти было по-прежнему больно.

– Я не лгала тебе, – ответила она, удивляясь тому, как он разговаривал с ней. Его тон даже звучал несколько оскорбительно. – Ты никогда не спрашивал про мою сексуальную жизнь и не уточнял, девственница я или нет.

Никодемус все еще не двинулся с места.

– Как? – резко произнес он, отчего девушка даже вздрогнула. Как же сильно она себя ненавидела в эту секунду. Она жалела, что все случилось именно так.

– В этом нет ничего особенного, – ответила Мэтти, пытаясь найти удобную и непринужденную для нее позу, а Никодемус просто не сводил с нее глаз.

– Тебе двадцать восемь лет. Двадцать восемь! Я не удивился бы увидеть образ Бога на обеденной тарелке, но увидеть двадцативосьмилетнюю девственницу… Такого я точно не ожидал.

– Нет правила, согласно которому необходимо лишаться девственности в определенный возраст.

– Нет, – его голос был нейтральным и лишен всяческих красок, – но есть нечто, называемое реальностью. И это я еще не говорю о твоем стиле жизни и постоянно следующих за тобой камерах.

– То, что происходит перед камерами, – это театр, Никодемус, – поспешно начала оправдываться девушка. – Игра! И ты прекрасно об этом знаешь.

– Ты имеешь в виду ложь.

– Я бы не стала использовать это слово.

Никодемус коснулся ее подбородка, и только в этот момент девушка осознала, что хмурилась все это время. Обратив внимание на его выражение лица, Мэтти увидела, насколько взволнован и зол он сейчас. Виной его ярости была сама Мэтти.

– Как? – вновь спросил ее Никодемус. Теперь его голос прозвучал еще жестче.

Мэтти никогда не задумывалась об этом, и, конечно же, она никогда не думала, что ей придется защищаться и искать оправдания своему поступку, что казалось абсолютно бессмысленным и глупым.

– Почему я не удивлена? – вспыхнула она. – Сделай парню минет, а он еще окажется недовольным. Отдай ему свою девственность, которую, между прочим, многие женщины продают через Интернет за баснословные деньги, и он отреагирует так, словно это какая-то болезнь. Бог ты мой, Никодемус, что с тобой такое?

– Ты глупая, – парировал он. – У меня складывается ощущение, что ты подстроила это все специально. Ты намеренно выбрала такой курс действия, понимая, что именно причинит наибольший вред.

– Я не глупая, – возразила девушка.

– Мэтти, ты хотела, чтобы я навредил тебе? – ухмыльнулся Никодемус. – Ты вновь хотела показаться жертвой, а я в свою очередь предстал бы тираном? Поздравляю! Тебе удалось!

Никодемус двинулся, чтобы встать с постели.

– Не смей! – Пытаясь обездвижить его, она прижала его к себе. Девушка понимала: если она отпустит Никодемуса сейчас, то потеряет его навсегда. Только почему ее это так сильно беспокоило? – Если ты сейчас уйдешь, в памяти останутся лишь боль и неловкость.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – ответил мужчина, но все же послушно остановился – именно об этом она и просила. Мэтти ощутила облегчение, которое она не заслужила. – Теперь будет только больнее.

Мэтти заметила, как ее руки покоились на его груди. Она попыталась расслабиться и впитывала тепло его тела. Девушка почувствовала, как билось его сердце под ее ладонью. Складывалось такое впечатление, будто и ему было больно и неприятно. Собравшись с мыслями и взяв волю в кулак, Мэтти двинулась бедрами навстречу Никодемусу.

Удовольствия она не получала, но и адской боли больше не было.

– Сделай так, чтобы было легче, – приказала ему девушка, и от сказанных слов его темные глаза расширились. А затем вновь вспыхнула привычная страсть, такая брутальная… примитивная.

В тот момент она хотела заполучить его полностью.

– Почему ты думаешь, что я могу? – поинтересовался он, но на этот раз в его голосе было меньше мрачности… Даже меньше привычной тьмы. И она еще сильнее прижалась к нему.