– Потому что ты уже доказал, что можешь. – Мэтти не понимала, почему говорила шепотом.

Никодемус был таким сильным и властным. Сейчас она хотела его еще сильнее. Ближе. Больше. Сильнее. Мэтти желала, чтобы он сделал хоть что-то с той тоской внутри ее.

По коже пробежали мурашки, и девушка вздрогнула.

Его взгляд стал жестче.

– А если я сделаю так, как ты хочешь, – начал он, тщательно подбирая слова, – что я получу взамен?

Мэтти нахмурилась.

– Полагаю, оргазм. Если, конечно, все пойдет по плану. Разве не такова задумка?

Его темные глаза сверкнули. Он двинулся один раз, а затем еще и еще, отчего девушка застыла, а потом расслабилась.

– Дело не в оргазме, Мэтти, – с нежностью в голосе проговорил он. – Оргазм – это то, что происходит, когда между людьми есть химия и умение найти подход друг к другу. В этом сомнений нет.

– Это, – Мэтти была крайне серьезна, – совсем не то, о чем я читала.

И тогда она почувствовала, как тепло начало разливаться по всему телу.

– Ты убиваешь меня, – прошептал он. – И я могу убить тебя сам, но сначала я обязан показать тебе разницу между ожиданиями и реальностью.

Он наклонил голову и лизнул ее сосок своим языком, и она тут же подалась навстречу к нему всем своим телом.

– Тебе понравится мой урок, а потом мы с тобой поговорим.

Никодемус скользил руками по ее бедрам. Пробираясь ниже, он нащупал чувственную точку и начал ее массировать, доставляя девушке несказанное удовольствие.

– Продолжай и не останавливайся, – прошептала она, поражаясь тому, как прозвучал ее голос, – и потом мы обсудим все, что ты захочешь.

Никодемус рассмеялся.

Мэтти не понимала, когда все успело измениться. Сначала она испытывала болезненные ощущения, а в следующую секунду на смену пришли приятные. Огонь возник во всем ее теле, такой прекрасный и дикий. Буря чистого безумия царила внутри, а виной тому был Никодемус.

Его руки, его рот. Этот спокойный и немного ленивый ритм, который он предпочел, раскачивал их обоих и приближал к чему-то особенному. Мэтти не раз испытывала оргазм, но она понимала, что сейчас все будет иначе.

– Никодемус… – Сейчас Мэтти не узнавала своего собственного голоса, отчего вновь рассмеялась. – Я не могу…

– Сможешь, – прошептал он ей на ухо, а затем его движения стали более интенсивными.

И вот тогда она ощутила полную гамму эмоций. Она почувствовала, как тепло распространялось по всему телу, и Мэтти не видела ничего вокруг себя, кроме Никодемуса. Именно благодаря ему она сумела ощутить тот свет, тот всепоглощающий взрыв. Вот она… истинная любовь!

– Я не могу, – повторила девушка вновь, но на этот раз ее голос прозвучал словно всхлипывание, и было сложно понять, что же она произнесла.

– Ты должна, – сказал он ей. И она ему поверила. – Сейчас.

Не останавливаясь, Мэтти ощутила нереальный взрыв, словно ее тело рассыпалось на тысячу осколков.

* * *

Когда на улице вновь потемнело, Никодемус покинул их постель, хотя это казалось невозможным для него. Мэтти была такой теплой и нежной в постели возле него, ее умиротворенное лицо и спокойное дыхание… Все было идеально.

Но Никодемус все же заставил себя выбраться из постели. Он отстранился и присел на край кровати, желая, чтобы девушка все же открыла глаза, как она это делала прежде, и затащила его обратно к себе под одеяло. Не нужно было думать, что делать дальше, ведь у него уже были мысли по этому поводу.

День был долгим, и у него было предостаточно пищи для размышления.

Никодемусу наконец удалось изучить каждый миллиметр ее восхитительного тела. Он наслаждался близостью с Мэтти снова и снова, но девушка не готова была останавливаться и хотела большего. Она шептала ему на ухо о своих желаниях, и тогда самообладание покинуло его.

Мужчина теперь знал, какой она была на вкус. Он знал, какие звуки она издавала в моменты блаженства. Он знал, как она откидывала голову от удовольствия, как становилась влажной и дикой, а затем вспыхивала, словно спичка… Причем Никодемус был единственным мужчиной, который знал об этом. Единственный мужчина, который когда-либо прикасался к ней таким образом. Чувство собственности отзывалось во всем теле, заглушая остальные чувства. Почти…

– Настало время разговоров? – спросила она, стоя у него за спиной.

Сказать «нет» он мог. Либо же он мог повернуться, заключить девушку в свои объятия и снова окунуться в омут страсти с головой. Но он этого не сделал. Он не смог бы.

– Ты – лгунья, – произнес он, и на этот раз его фраза не прозвучала словно обвинение. Это была просто констатация факта, и он тут же услышал, как девушка подошла ближе.

– Ты решил начать разговор по душам? – спросила она. – Потому что если да, то ты в этом не мастер.

В тот момент она заставила его рассмеяться, и тогда-то он понял, почему она была столь опасной для него. Даже опаснее, чем он предполагал. В отличие от Аристы, которая была проекцией всего того, чего он желал видеть в женщине, Никодемус поистине был влюблен в Мэтти. Ему нравилось ее чувство юмора, то, как она вела себя с ним. Ему нравилось то, что она не боялась его и с легкостью могла дать отпор. Ему нравилось, что она с издевкой относилась как к Никодемусу, так и к себе самой, как будто все происходящее было просто игрой, а не жуткой реальностью. Ему нравилось множество вещей, касающихся Мэтти, и это не учитывая ее привлекательную внешность.

Но все это не имело никакого значения, потому что она не могла перестать врать ему. В его жизни было и так предостаточно лжи, и к большему количеству обмана Никодемус не был готов. Он постоянно подмечал ее вранье, несмотря на то что Мэтти всячески это отрицала.

– Я не просил тебя о чем-то сверхъестественном. Мне нужна была лишь правда, вот и все, – сказал он после раздумий, а затем обернулся, чтобы видеть ее реакцию. – Но ты врала мне… причем постоянно. Ты врала мне обо всем, и даже о своей девственности.

Девушка нахмурилась, услышав его упрек.

– Ты не можешь требовать от человека подобного уровня откровения. Для этого нужно время и…

– Почему? Почему ты отдалась мне? – не унимался Никодемус. Сейчас в тоне его голоса чувствовалось напряжение и жесткость.

Она нахмурилась еще сильнее.

– Так вышло.

– Очередная ложь. Даже сейчас, когда речь идет о твоем обмане, ты в очередной раз врешь мне. – Девушка залилась румянцем, поскольку на этот раз Никодемус был прав. – Давай начнем все сначала. О чем твои кошмары?

Сейчас она выглядела настолько несчастной, что опустила свой взгляд и прикрыла лицо руками, дабы Никодемус не мог следить за ее реакцией. Он и так много о знал жизни Мэтти, и ее откровение могло стать проблемой.

– Мне снится один и тот же кошмар, – тихо произнесла она, не смотря Никодемусу в глаза. – И ты разбудил меня.

Ему казалось, что он раскололся на части, разбился, словно стекло. Складывалось такое впечатление, что ее главная ложь фактически была последней каплей.

– Я думал, это все было игрой, и надеялся, что ты перестанешь, когда мы останемся здесь с тобой вдвоем. Все это время я думал, что если узнаю, что тебя гложет, то пойму нечто важное.

Мэтти подняла свои глаза, полные слез, и посмотрела на Никодемуса. Он даже не был уверен, взаправду ли она плакала или снова притворялась.

– Так и есть, – прошептала она, – это важно.

– Тогда расскажи мне обо всем, Мэтти. Расскажи мне правду, – молил ее Никодемус, на этот раз настойчивее, чем прежде. – Надеюсь, это не ловушка.

– Ты и так слишком много обо мне знаешь, – произнесла Мэтти. – Я ведь здесь с тобой, верно? Разве этого тебе не достаточно? Я отдала тебе самое дорогое, что у меня было, и разве тебе так важно знать, почему так произошло? Что еще тебе нужно узнать о моей личной жизни?

Никодемус покачал головой и всячески пытался побороть желание прикоснуться к ней. Он лишь дальше отошел от постели и включил свет. Мэтти же сидела по центру кровати, завернувшись в простыни, моргая от внезапно включенного освещения. Несмотря ни на что, Никодемусу эта девушка была не безразлична, он все еще жаждал заполучить ее, словно близости между ними никакой и не было. Мужчина понимал, что его желание останется, как прежде. С самой первой их встречи он держал свои мысли, желания и чувства под контролем, и теперь, когда в этом не было смысла, Никодемус никак не мог насытиться ею. Он любил Мэтти. Любил так сильно, как никогда прежде, и это имело огромное значение. Когда же он начнет учиться на своих ошибках?!

– Мой отец был очень строгим и мрачным человеком, – нарушил молчание Никодемус. Он и сам не понял, почему признался ей в этом. – Он то приходил, то уходил от нас с матерью, которая в свою очередь всячески пыталась успокоить его или приголубить, несмотря на то, что он сделал или же сказал. Долгое время я не понимал, почему мы так сильно зависели от его настроений.

Никодемус изучал реакцию Мэтти. Ее глаза стали шире от удивления.

– Где же твои резкие и дерзкие замечания, Мэтти? Или сегодня обойдемся без них? Я крайне удивлен.

– Ты никогда не рассказывал мне о своем прошлом, – с легкостью ответила Мэтти. – Ты говорил лишь о том, что принадлежит тебе: о домах, островах, компаниях и прочем.

Мужчина принял ее реплику словно удар, хотя он не понимал точно, что она имела в виду. Тем не менее ее слова ужалили его.

– Пока я рос, мой отец проявлял интерес к моему характеру. – Никодемус скрестил руки перед грудью и смотрел на Мэтти. – Он чувствовал запах лжи от меня, именно так он и говорил. И когда я врал ему, он пытался выбить из меня эту дурь.

– Значит, мы с тобой оба врунишки, – заметила девушка. На этот раз в ее голосе присутствовала нежность.

– Его кулаки были крайне убедительными, – продолжил Никодемус. – У моего отца были очень четкие представления о том, что было правильно, а что нет. – Он улыбнулся, но его улыбка показалась девушке грустной. – Само собой разумеется, для своего отца я был сплошным разочарованием.