Черт возьми, ругнулась про себя Лиз. Катя должна остаться вне подозрений, подумала она мгновение спустя.

— Лиз, как ты могла допустить, что я потратил столько времени? Мои репортеры обшарили все вокруг. Николь целых два дня пыталась выяснить, кто эта женщина. И теперь я узнаю, что это была ты. Что за игру ты ведешь?

Лиз похолодела. Выпрямившись в кресле и сложив руки на груди, она изо всех сил пыталась сохранить спокойствие.

— Тебе пришлось попотеть над этим, правда? Я удивлена, что ты затратил столько сил на такое пустячное дело, с которым, я думала, мы покончили еще вчера, особенно когда появились новые факты об утечке информации в правительстве. Так вот, ты очень заблуждаешься. Уверяю тебя, это не я на снимке, и в воскресенье вечером на мне не было плаща. Понятно?

— Но ты же понимала, что мы попытаемся выяснить, куда девался тот плащ. Почему тогда ты не упомянула, что он вообще у тебя был?

— Потому, Тони, что таких плащей великое множество. Я и понятия не имела, что это тот самый плащ.

— А как бы ты поступила на моем месте? — угрюмо спросил Тони.

Лиз очень хотелось ответить: «Поискал бы место в другой газете», но она сдержалась.

— Этот плащ от Олдфилда. Николь в этом уверена, — добавил он.

— Я уже сказала, что на фотографии не я. И мы ведь уже решили, что это дело бесперспективно. Что у нас есть? Расплывчатый снимок неизвестной женщины, которую мы едва можем разглядеть. Это еще не материал для статьи и я предлагаю сконцентрироваться на расследовании дела с утечкой информации. К началу совещания мне нужен полный отчет о работе отдела.

Тони был вне себя. Я в этом разберусь, думал он. Он не был до конца уверен, но всегда подозревал, что в жизни Лиз могло быть нечто такое, что расстроило ее нервное состояние как раз перед тем, как он встретил ее на Майорке. Он подождет, пока отправленный им независимый репортер наведет справки в тамошней психиатрической клинике. У него будет компромат на эту стерву. Ему нужно только доказательство, что она была на лечении в этом заведении.

Лиз медленно поднялась и направилась к двери, выпроваживая Тони.

— Меня слегка беспокоит тот факт, что подчиненный позволяет себе подобные обвинения в адрес собственного редактора, обязанности которого я в данный момент исполняю, предварительно не проверив факты, — произнесла она убийственным тоном. Лиз понимала, что несколько заносилась, однако это, похоже, сработало.

— Понимаешь, я всего лишь привожу факты, которые мне сообщили в отделе моды, — ответил Тони примирительным тоном.

— Ладно. — Лиз открыла дверь. — Теперь я хочу, чтобы ваш отдел направил все свои силы на разработку других статей. И когда будешь уходить, попроси, пожалуйста, Элен войти.


По выражению лица Тони Лиз поняла, что теперь, напав на след, он уже с него не сойдет. Она выиграла время, но и только.

Тони был в ярости. Он был уверен, что Лиз знает обо всем, но не хочет сознаться. А поскольку эта история касалась ее, она сделает все возможное, чтобы затруднить его расследование.

Однако настроение Тони изменилось, когда через пять минут в отдел новостей вошла Дебби Лакхерст и протянула ему желтый бумажный лист. Он состоял из нескольких склеенных кусочков и, если не считать большого пятна по краю, текст на нем был достаточно разборчивым и явно представлял собой любовное послание. Тони, ошеломленному от радости, сразу бросились в глаза фразы: «…была самая лучшая ночь. Я больше не волнуюсь… мы поступаем правильно. Я так люблю тебя». Внизу стояла подпись «Я», окруженная помадными отпечатками губ, по некоторым из которых проходила линия разрыва.

— Это из мусорного контейнера у шестнадцатого дома? — спросил Тони.

— Да. В контейнере около четырнадцатого нет ничего, кроме пустых пакетов из-под апельсинового сока.

Так значит она приходила не к Тому Ривзу, а к его соседу, подумал Тони. Где же Алек Престон? Уже со вторника он выяснял, кто живет в шестнадцатом доме.

Дебби перевернула листок.

— Взгляни на другую сторону.

Обратная сторона записки представляла собой, судя по всему, часть телевизионного сценария. С левой стороны был отмечен порядок выступлений участников. Тони сразу же определил, что это за программа и кто в ней принимает участие.

— Отличная работа, — сказал он восхищенно Дебби.

— И еще, — ответила та. — Во-первых, я узнала, что это сценарий программы «TB-Утро». Во-вторых, он желтого цвета — цвет сценариев программы по пятницам. И именно в прошлую пятницу было интервью с Джимми Картером.

Тони подошел к столу Джеффа и возбужденно приказал ему:

— Возьми в архиве фотографии с последней церемонии вручения премии БАФТА и неси мне на стол. Я имею в виду все фотографии, не только наши, все.

Лиз на снимке выглядела очень неплохо — Тони должен был это признать, когда рассматривал принесенные фотографии. Эти зубы, грудь, эта гордая осанка. Но, черт возьми, она сказала правду, плаща на ней не было.

Проклятье, какая жалость. У него уже был разработан план статьи. Лиз Уотерхаус, поборница нового феминизма, оказалась в конфликте со своими принципами. Собиралась ли эта самая Лиз, — Тони представлял себе текст, — замеченная поздно ночью у одного из домов на Роланд-Мьюс, войти в свое любовное гнездышко? Или это было «слишком позднее интервью»?

Тони внимательно просматривал фотографии через увеличительное стекло. На большинстве из них разные знаменитости демонстрировали свои великолепные зубы. Кто-то из них должен быть в том проклятом плаще, у Тони в этом не было сомнений.

Он склонился над одним из снимков, чтобы получше его разглядеть, а затем издал гортанный вопль. Чуть не пропустил. Вот же он, тот плащ, перекинут через руку одной из самых известных британских телезвезд! Это точно он. Боже правый! Теперь понятно, почему Лиз не желала ничего рассказывать. Все сходится. Какая сенсация! Он позаботится, чтобы Лиз не расстроила его планы. Все, что ему оставалось сделать, это выяснить, кто является жильцом дома номер шестнадцать на Роланд-Мьюс. Пока он это не выяснит, не нужно говорить Лиз, что Том Ривз остался за кадром.

Тони помчался к ней, чтобы поделиться тем, что он узнал и еле успел. Лиз уже проводила совещание с другими сотрудниками газеты. Тони все же удалось проскользнуть внутрь как раз перед тем, как она собиралась закрыть дверь.

Едва Лиз объявила тему совещания, как слово взял Тони.

— Пока мы не начали обсуждение новостей, я хотел бы внести ясность по поводу истории с плащом.

— Я думала, мы оставили это дело, — возразила Лиз.

— Пункт номер один, — сказал Тони, смакуя слова. — Вот фотография мисс Кати Крофт, идущей по красному ковру на церемонию вручения премии БАФТА. С ее руки, как мне кажется, свешивается длинный черный плащ.

Лиз уже собралась было ответить, когда он назвал пункт номер два.

— Сейчас я зачитаю вам то, что написано на этом клочке бумаги. — Тони прочитал написанное внимательной аудитории. — Это само по себе уже довольно интересно, но я, кроме того, вам сообщу, что находится на обратной стороне — сценарий программы «ТВ-Утро» за прошлую пятницу. Я думаю, вы понимаете всю важность этой информации. — Затем Тони добавил: — Мы должны быть благодарны Дебби Лакхерст за то, что она добыла эту записку из мусорного контейнера.

Тони передал записку Лиз, и та с ужасом узнала Катин почерк.

— Что нам необходимо сейчас сделать, это послать Дебби обратно на Роланд-Мьюс. И не послать ли нам кого-нибудь поговорить с Катиными знакомыми — в досье имеется информация о многих из них — и не стоит забывать про ее родителей.

— Минуточку, — сказала Лиз. — Давайте руководствоваться положениями комиссии по рассмотрению жалоб на прессу. Прежде чем расстраивать мистера и миссис Крофт, следует посмотреть, что мы имеем на сегодня. Нечеткий снимок, на котором может быть — а может, и нет — изображена Катя Крофт.

— …на которой плащ от Брюса Олдфилда, который ты ей одолжила, — вмешался Тони.

— Я не могу поклясться, что это тот самый плащ, — возразила Лиз. — Первая половина записки отсутствует, так что мы не можем быть уверены, кому она адресована, и на ней нет подписи. Каждый участник программы получает копию сценария. Эту записку мог послать любой, кто работает в студии.

Страстно желая уличить Лиз в неискренности, Тони очень хотел спросить ее, узнает ли она почерк, но даже его высокая должность в газете не позволяла ему так разговаривать с редактором, пусть даже и временным, на публике.

— Кто-нибудь на «ТВ-Утро» опознает этот почерк, — сказал он, глядя прямо на Лиз.

— Хорошо, предположим, что это Катя Крофт. У нас нет сведений о ее любовнике, а я ненавижу использовать различные инсинуации в качестве заголовков статей. Позвольте мне вам напомнить, что мы публикуем подобного рода статьи, только когда у нас есть признание одной из заинтересованных сторон. Мы не настолько безответственны, как «Гэзетт». Вы можете вспомнить, когда в последний раз мы печатали скандальный материал без откровенного признания одного из партнеров? Вот именно это нам и требуется. Мы не модем позволить себе судебного разбирательства за оскорбление фигур такого уровня.

Тони знал законы журналистики не хуже других, но получал удовольствие от того, что вынуждал Лиз дать расследованию зеленый свет. Его грело сознание того, что он ставит ее в неудобное положение.

— Так у меня есть ваше разрешение, — произнес он с деланной вежливостью, — снова заняться этой историей?

Лиз не оставалось ничего другого, как дать согласие.

Возвращаясь с совещания, Тони подумал, что теперь он точно знает, кто та женщина на снимке. Вскоре я заставлю ее признаться, думал он. Тони знал, как близка была Катя с Лиз и с другой их подругой, Джоанной Глейстер. Она, похоже, не могла и шагу ступить, не посоветовавшись с этими двумя. Тони был уверен, что Катя сразу же сообщила Лиз об инциденте с фотографией.