Мои пальцы были измазаны черной краской, я отошла от небольшого холста, над которым работала все утро. Картина не была совершенна. Даже и близко нет. Просто серая мешанина с вкраплениями черного и белого в тех местах, где я хотела их видеть.

Я аккуратно повесила его сушиться рядом с тремя подобными рисунками, над которыми трудилась в последние дни.

Четыре картины. На одну тему. Миллион недосказанностей.

Глава 42

Леви


Когда Пикси было девять, она нашла на дороге собаку и из жалости принесла к нам домой. Она всегда где-то находила страшненьких заблудших животных и подбирала их, словно была ангелом для всего живого.

Конечно, мы все влюбились в этого шелудивого щенка, и Маврик, как назвала эту шавку Черити, стал членом нашей семьи. Но два года спустя Маврик умер, и все, включая меня, были подавлены.

Той ночью, когда мы потеряли собаку, Черити и Пикси пробрались в мою комнату и забрались ко мне в кровать, обливаясь слезами. Они были уверены, что если мы останемся вместе, сердечная боль уменьшится, поэтому мы улеглись рядом. Они оказались правы.

А в младшей школе Черити и Пикси посмотрели фильм ужасов и испугались настолько, что решили, будто убийца придет за ними ночью. Они снова забрались в мою кровать и крепко уснули, окруженные иллюзией моей защиты.

Они шли ко мне за силой и смелостью. Но я больше не чувствовал себя героем.

В тот день, на рассвете, я начал огораживать клумбу, на пару месяцев позже необходимого. Эллен с утра не дала мне список дел, и, чтобы не сойти с ума, я... мда. В общем, я решил заняться цветником.

На ближайшей скамейке сидел пожилой постоялец по имени Пол и смотрел, как я обкладываю клумбу кирпичами.

— Я держал сад, — сказал старик, внимательно на меня глядя. — Вообще-то, я ею и сейчас занимаюсь. Но только в определенное время года. Тебе нравится работать с землей?

Я добавил к кладке еще один кирпич.

— Нет. Я скорее из разряда парней, которые чинят вещи.

Он рассмеялся, и звук вышел таким хриплым, будто он курил лет пятьдесят.

— А в садоводстве и починке вещей немало общего. Ты растишь что-нибудь, тратишь на это месяцы, защищаешь от солнца и паразитов, и затем в один прекрасный день оно начинает вдруг умирать, а тебе нужно это исправить.

Мои мысли вернулись к Черити. Я отогнал их прочь.

Затем мои мысли вернулись к Пикси. Их я прогонять не стал.

Пол оперся на трость в руках.

— Умирающее растение — отстойнейшая вещь на свете, она заставляет человека захотеть опустить руки. Но, сынок, она же и лучшее, что есть в садоводстве. Потому что ты можешь оживить то, что вянет.

Я положил еще один кирпич и прихлопнул сбоку землю лопатой.

— Кажется, это благодарное занятие.

— О, да. Да.

Он так долго молчал, что я подумал, может, он уснул, но, когда я взглянул на него, обнаружил, что старик вполне бодр и наблюдает за тем, как я кладу последний кирпич.

Закончив, я встал, вытер руки о джинсы и собрал инструменты.

— Они сильнее, чем ты думаешь, — поднял на меня глаза Пол.

Я сощурился от утреннего солнца.

— Что сильнее?

— Растения, которые ты возрождаешь к жизни, — ответил он. — Когда ты отводишь кого-то от смертельной черты, он борется за жизнь сильнее, — Пол оперся о трость и улыбнулся. — Думаю, и в жизни так же.


***


— Эллен сказала, что запасной комплект ключей все еще у тебя, — сказал я с порога спальни Пикси.

Это был наш первый разговор с праздника на четвертое июля.

— Ах да, — воскликнула она. — Я нашла свой комплект вчера. Но куда... я положила... запасной? — она огляделась. — Зайди. Это может быть надолго.

Я шагнул в комнату Пикси, не уверенный, что хотел бы здесь находиться. Помещение было слишком личным. Я чувствовал ее запах, от чего в груди появлялось странное недомогание.

В воздухе явственно проступило напряжение, которое я гнал от себя весь день, и каждая минута ощущалась все дольше, невыносимей. Казалось, должен уже наступить новый день.

Я не мог об этом думать, а потому, пока она искала ключи, пытался концентрироваться на обыденных вещах.

Грязная одежда, валяющаяся на полу.

Кисти в стеклянной банке. Запятнанные. Изношенные. Со следами зубов на концах.

Она всегда была неряхой. И мне это нравилось.

Мои глаза блуждали по комнате. Внезапно взгляд остановился на четырех рисунках на стене, и я против воли подошел к ним. Я моргнул, увидев на одном из них темноволосую девушку с искрящимися глазами и лукавой улыбкой.

Она была бесстрашная и мечтательная. Смешливая и свободная. Такая, как я ее помнил, и даже больше.

Черити.

Мое сердце заныло от тоски, но не от печали. Эта грусть была особенной. Похожая на ту, когда ты думаешь о первом катании с горки или о первой удачно проведенной игре.

Такая тоска не только заставляет тебя хотеть испытать что-либо снова, но и благодарить за то, что это вообще когда-то случилось впервые.

Я коснулся пальцами ближайшего рисунка:

— Они прекрасны.

Пикси поколебалась:

— Спасибо. Иногда я смотрю на нее, потому что просто хочу помнить.

Я кивнул, понимая, о чем она:

— Я рад, что ты помнишь.

Она встретилась со мной глазами, и вдруг я увидел маленькую девочку, которая потеряла подругу. Мысленно я хотел рвануться, преодолеть расстояние между нами и заключить ее в объятия. В последний раз я испытывал такое чувство на похоронах Черити.

Повсюду были люди, произносившие слова, которых я просто не мог слышать. Было много слез и молитв, охватывающих все кладбище. И еще там была Пикси.

Шагах в пяти ото всех, с синяками на лице и толстой повязкой, заметной под фиолетовым платьем. Она была одета в фиолетовый. Любимый цвет Черити. По ее щекам текли слезы, но лицо было невыразительным.

Я хотел ее обнять. Я хотел притянуть ее в свои объятия, чтобы мы спрятались друг в друге, потому что больше никто здесь не оплакивал Черити по-настоящему. Только мы. Никто не понимал. Только мы.

— Я нашла ключи, — подняла на меня глаза Пикси, но внезапно я увидел в ней Черити.

Я видел, как она играла в куклы, как одевалась в платья принцесс, как просила на каждое Рождество котенка. Я слышал, как она жаловалась на шумиху на заднем дворе и ныла, что я встаю позже, чем она. Я видел, как она плакала в первый день в младшей школе, потому что каким-то девочкам не понравился ее наряд и они ее обсмеяли. Я видел, как она заперлась в спальне, когда Джейсон Хэмптон с ней порвал.

Я видел, как она росла, делился с ней банановым десертом, смотрел с ней ужастики в спальне наверху, чтобы мама с папой нас не услышали, возил ее в торговый центр и ругался, что она пользовалась моей кредиткой. Я видел Черити красивой и счастливой. Она стоила каждого воспоминания.

Я моргнул, и передо мной снова появилась Пикси.

— Я скучаю по ней, — ляпнул я.

Впервые я чувствовал себя настолько комфортно, чтобы признаться перед кем-то в этом вслух. Впервые я смог сказать это и не почувствовать себя виноватым.

Пикси кивнула так, словно все поняла:

— И я тоже скучаю.

Она поняла.

Глава 43

Пикси


Сегодня не должно было произойти ничего экстраординарного. Просто день. Суббота, если быть точной, конец июля. Снаружи чирикали птицы. Со стороны поля дул ветер. А я была жива.

Не вставая с кровати, я перекатилась на бок и уставилась на четыре серых рисунка на стене. Но печали, которую я ожидала испытать, не было. Я не чувствовала ни злости, ни спокойствия. Все, что я ощущала, греясь в солнечных лучах, лежа под простынями, — тоску. Глубокую, щемящую тоску.

Но не по девушке в серых тонах, та была живой и находилась в гармонии с собой, а по мальчику за соседней дверью, который таким не был. И этот мальчик казался намного дальше, чем та девушка на картинах.

Я тяжело выдохнула, глядя в лицо Черити. Сегодня минул год со дня ее смерти. Прошел целый год, но казалось, это случилось только вчера. А я все еще была здесь, стояла на краю пропасти, за которой начиналось мое будущее, ожидая, когда же оно настанет. Я все еще была сломанной девочкой, которая проснулась на койке в госпитале, девочкой, потерявшей лучшую подругу и утратившую своего героя.

Я думала, что время для меня остановилась, но оно мне не принадлежало и никогда не будет. Оно просто идет. Никогда не начинается. Никогда не заканчивается. Так же, как встает и садится солнце, мой шрам заживает и пропадает, а птицы чирикают по утрам.

В этом дне не было ничего экстраординарного, кроме того, что он настал, а я до него дожила. Но, может, именно это делало его более необычным, чем каждый из предыдущих.

Глубоко вздохнув, я выбралась из кровати.

Глава 44

Леви


Я сидел, облокотившись о бревно, у самого края лавандового поля спиной к деревьям, росшим за ним. В воздухе пахло Пикси.

Большая часть огней в гостинице были выключены, позволяя ночи царить вокруг. В небе сияло множество звезд. Было тихо, никто из постояльцев не ошивался поблизости и не прогуливался под луной, да и грозы не предвиделось.

Я зажег сигарету, затянулся и запрокинул голову к небу, выдыхая дым. Сегодня ко мне никто не подходил, никто не осмеливался заговорить, никто не посмотрел мне в глаза. Я не знаю, чего они боялись. Что я ударюсь в слезы?