— Всегда пожалуйста.

*****

— Доченька, ты спишь? — мама вошла в комнату, прикрыла за собой дверь, а я закрыла глаза, имитируя глубокий сон. — Я там завтрак приготовила… Твоя любимая яичница и блинчики. И бекон ещё поджарила. Ждём с папой тебя… И прекрати уже притворяться, что спишь. Ты с детства не умеешь это делать, — мягко коснулась моей руки, погладила. — Ну же, малышка. Мне больно видеть тебя такой. Сколько дней прошло, а ты всё лежишь, никуда не выходишь. Исхудала вся… Я очень хорошо тебя понимаю. Ты скучаешь по своему Роме, но нельзя же так себя изводить.

Тут я не удержалась, фыркнула. Открыла глаза и села на кровати.

— Серьёзно, мам? Понимаешь меня, да? Может и папа понимает?

Она вздохнула, присела рядом.

— Папа тебе не враг, Лиль. Он очень тебя любит, просто редко это показывает… Ну такой он у нас, что же поделать. А я между вами, как меж двух огней разрываюсь. И не знаю, что делать. Может подскажешь мне? Научишь свою глупую мать? — улыбнулась ласково, но мне не стало теплее. Наоборот, внутри поднялась волна противоречия и непонимания.

Разве от любви делают то, что делает отец? Разве нормально это, портить жизнь своему ребёнку?

— Ты сама-то веришь своим словам, мам? Он сделал всё для того, чтобы стать мне врагом. Он лишил меня счастья, разлучив с Ромой. Именно папа довёл нас до расставания. И не говори мне, что разрываешься между нами. Потому что это не правда. Ты всегда на его стороне, а на меня вам наплевать. Спасибо за предложение, но я, пожалуй, поем в своей комнате, — отвернулась к стене, а мама тяжело вздохнула.

— Мы любим тебя, доченька. Да, иногда делаем что-то не так, но любим. Из-за любви к тебе совершаем ошибки. Прости нас…

— Значит так! — дверь резко распахнулась, ударилась о стену. Отец. — Всем за стол! По комнатам никто есть не будет! — и что-то ворча себе под нос, удалился. Замечательно. Он теперь ещё и подслушивает под дверью.

А я встала, накинула халат и назло всем пошла к столу нечесаная и неумытая, прекрасно зная, как от этого будет беситься отец. И пусть. Не мне одной пусть будет плохо до слёз. Чтобы обо всех своих чёрных делишках пожалел. Раз сто.

О Роме старалась не думать. Слишком больно. Я понимала его обиды и недоверие. Знала, что он чувствовал, когда остался в ЗАГСе один. Но всё равно чувствовала себя преданной. Как зверушка, которая перестала развлекать хозяина и он выбросил её на улицу.

С тоской ковырялась в тарелке, не могла проглотить ни кусочка. Там уже неделю комок какой-то стоит и не даёт дышать. Я упорно сдерживаю рыдания, что рвутся из меня, раздирают на части и делаю вид, что всё хорошо. Но все понимают, что это не так. И я сама не чувствую себя прежней. Совсем. Как пустая оболочка.

— Почему не ешь, Лиль? Невкусно? Попробуй блинчики. Как ты любишь с творогом. Ну же, малышка, — мама ободряюще мне улыбнулась, а отец отложил вилку, строго посмотрел.

— Хватит с ней сюсюкать! Не маленькая уже! Не видишь что ли, беременная она! Этот щенок паршивый ребёнка ей заделал и нам привёз, няньчите, мол!

— Жора! — мама возмущённо выдохнула, подвинула мне блины. — Наша Лиля не такая, — а сама в глаза мне заглядывает, словно пытается прочесть по ним.

— Я не беременна. И Рома не паршивый щенок. Он мужчина. Настоящий. Да будет вам известно, он и пальцем меня не трогал. Никогда, — процедила сквозь зубы, глядя прямо отцу в глаза. — Да и если бы даже было по-другому, тебе ли, папа, осуждать его? Мама вон Свету родила ещё до свадьбы.

Его передёрнуло, а взгляд тут же потемнел. Ах, да… Мы ведь не говорим о ней. Никогда.

— Лиля… — мамина рука дрогнула и чай, который она наливала в чашку, пролился на белоснежную скатерть, образуя грязное, некрасивое пятно.

— Что, мама? Почему вы так себя ведёте? Почему никогда не говорите о моей сестре? Почему запрещаете мне говорить о ней? Между прочим, она единственная меня любила в этом доме, а после её…

— Замолчи! — заорал вдруг папа, опустив на стол кулак. Зазвенела посуда, а мама охнула и закрыла лицо руками.

Я сделала ей больно, знаю. Даже представить страшно, что она тогда пережила. Но в чём моя вина? Разве я не была послушной дочерью? Разве расстраивала их осознанно? Нет, никогда. Я всегда пыталась угодить своим родителям. Заменить им сестру. Да, наверное получалось у меня плохо, но ведь я старалась.

— Почему я должна молчать? Чтобы не напомнить тебе случайно, что Света погибла из-за вас? — что-то упало. Чайная ложка из маминой руки. — Это вы упустили её. Вы были слишком заняты, чтобы поинтересоваться, чем занимаются ваши дети. Папа строил свою карьеру, а мама заглядывала в рот папе. А Светка в это время принимала наркотики. Я была ещё слишком маленькой, чтобы понять, что с ней что-то не то. Но вы! Вы же должны были заметить! А теперь поздно! Её нет уже давно! А вы теряете меня! Слышите? Папа? Мама? Вы видите, что мы уже чужие?

Отец с мамой замолчали, уставились в свои тарелки и мне показалось, даже постарели за это мгновение. Сердце сжалось от боли и я прикусила губу. Не следовало этого говорить. Я ведь молчала столько лет…

— Простите. Я не голодна, — поднялась со стула и, сбегая от давящей на мозг тишины, хлопнула дверью.

Никогда не думала, что в доме родителей, там, где началась моя жизнь, буду чувствовать себя неуютно, даже плохо. Хотелось уйти. Просто взять и исчезнуть отсюда. Подальше от них, людей, которым моя жизнь безразлична. Они до сих пор барахтаются в своей боли, наплевав на меня. Им так проще. Обвинять во всём вселенскую несправедливость и не замечать собственных ошибок.

Безумно хотелось увидеть Рому. Хотя бы издалека. Просто знать, что с ним всё в порядке… Достала мобильник и, открыв телефонную книгу, долго смотрела на его номер. Занесла палец, чтобы нажать на вызов, но в этот момент на экране появилась довольная моська Тимура. Сердце подпрыгнуло аж до горла. Это Рома… Ромка его попросил узнать, как у меня дела! По крайней мере, очень хотелось на это надеяться…

— Тим? Привет…

— Привет, мелочь! Как твоё ничего? — как обычно, с улыбкой, сквозящей в голосе.

— Да так… А ты как? — безумно хотелось спросить, как Державин, но пыталась соблюсти правила приличия.

— Я-то замечательно. А вот Ромео наш не очень, — словно прочёл мои мысли.

— Что с ним? — непроизвольно сжала трубку сильнее.

— А ты как думаешь? Он по тебе тоскует, Лиль. Говорит, не выдержит больше без своей Ляльки. В общем, просил передать тебе, что подъедет к набережной часиков в семь. Придёшь?

Задохнувшись от радости я быстро закивала, а потом, сообразив, что Тимур не видит меня, выдохнула:

— Да! Я буду там! Но… Почему он сам не позвонил?

— Ну… — Аверин на мгновение задумался. — Ты же знаешь своего Ромео. Дурачится, девственника из себя строит. Всё, как обычно.

Улыбнулась и на сердце вдруг стало легче, теплее.

— Я очень рада слышать тебя, Тим.

— Да не вопрос, мелочь! Хочешь, я буду звонить тебе по пять раз на дню? До еды, после и вместо?

Засмеялась, закрыв лицо ладонью, а глаза вдруг защипало от слёз. Неужели простил? Решил помириться? Я очень на это надеялась.

ГЛАВА 40

— Куда собралась? — скрестив руки на груди, отец наблюдал, как я надеваю туфли.

— Прогуляюсь, — буркнула не глядя на него.

— Так ты для прогулки расфуфырилась, как…

— Жора! Перестань. Пусть пойдёт, развеется. Видишь, на ней лица нет, — мама неожиданно встала на мою защиту, чего я никак не ожидала. Она вообще редко перечит отцу, а уж в таком тоне, так и вовсе никогда.

Он сам удивился. Растерянно уставился на мать, плотно сжал губы, а я тихо выдохнула. Сейчас начнётся…

— Жора… — мама, видимо, осознала свою ошибку, снизила тон. — Она же не маленькая, сам говоришь. Пусть развеется с друзьями, в кафе сходят, в кино. Ты посмотри на что она стала похожа в четырёх стенах. Увядает же цветочек.

Отец изумлённо пялился то неё, то на меня, а я открыла от изумления рот. Чтобы мама добровольно нарывалась на ругань с папой, да ещё и из-за моих «капризов»… Это что-то новенькое.

— Ну что ты молчишь, зыркаешь недовольно? Разве вы сами не устали от этой глупой войны? Она-то ладно, молодая, максимализм прёт из всех щелей, а ты? — в глазах мамы заблестели слёзы и мне вдруг стало её жаль… Это же сколько в ней накопилось всего этого дерьма, что впервые за долгие годы решилась возразить нашему тирану. — Я воспитывала её правильно, учила уважать своих родителей и всегда заставляла считаться с твоим мнением. Но теперь… Жора, я не могу больше видеть, как вы превращаетесь во врагов. И знаешь… Если это не изменится, то я просто уйду.

Вот это новости! Мама готова уйти от отца только потому, что он отравляет мне жизнь? Очень… Неожиданно.

— Да делайте вы, что хотите! — рявкнул на неё отец и, спасаясь бегством, скрылся за дверью кухни. Во дела… Мама отчитывает папу, а тот убегает с поля брани. Мир перевернулся с ног на голову, не иначе.

— Спасибо, мам… — протянула настороженно, а родительница вдруг улыбнулась, выдохнула с невероятным облегчением, словно сейчас сбросила с себя тяжелый груз, который тащила на себе всю жизнь.

— Мне давно стоило это сказать. Ах, — махнула рукой. — Не обращай внимания. Иди к своему Роме, вам нужно увидеться, — отвернулась, утирая слезу, скатившуюся по щеке до подбородка, а я вдруг улыбнулась. Отчего-то внутри стало так тепло и хорошо, что захотелось петь.

Вот мама уже поняла и признала свои ошибки, а там Ромка меня ждёт. А папа… С папой всё очень сложно, остаётся лишь надеяться, что когда-нибудь он примет правильное решение и не станет больше рушить мою жизнь.

*****

Кусая губы и нервничая, как во время первого свидания, я прохаживалась по набережной. Почему-то боялась, что Державин передумает и не придёт. Мне бы просто увидеть его, убедиться, что он в порядке… хотя, если честно, хотелось, чтобы не находил себе места без меня. Чтобы маялся, как маюсь я. И много чего ещё хотелось… Например, больше никогда не возвращаться в родной дом. Нет, я, конечно, люблю своих родителей, но не могу простить папу так скоро. Не после всего.