Он обошел машину и сел на водительское сидение. Затем повернулся ко мне и нахмурился.

— Это не такси!

— Верно!

Я перелезла через подлокотники посередине и села на пассажирское сидение.

— Вы знаете, сзади были двери.

— Извините, — сказала я.

Он завел машину, и мы ехали в полном молчании вплоть до моего дома.

— Спасибо, что подвезли, — я потянулась к двери.

— Подождите. Я лучше Вас провожу. Здесь не безопасно.

Я усмехнулась.

— Я думаю, все будет в порядке. Мне осталось пройти всего пару метров.

— Что насчет всех Ваших подозрительных соседей? — спросил он.

— М-м-м… — я повернулась и с любопытством посмотрела на него. — Вы серьезно?

— Да. Когда сотрудник говорит мне, что сосед может его убить или украсть телевизор, я воспринимаю это серьезно.

Его голос был невозмутим, и я не могла понять шутит он или нет. Не могу сказать, что шутила, ведь есть такая вероятность, что «Маленький Майк» может прийти за своим велосипедом в очень плохом настроении.

— Ну, хорошо, — я открыла дверь и вылезла из машины. — Лично я больше бы беспокоилась оставить свою дорогую машину одну, но, ладно, это же всего лишь я.

И направилась к дому, ожидая, что он уедет. Бедный богач не захочет, чтобы его большой красивый «Порше» украли, но он не уехал, напротив, последовал за мной.

Я достала ключи и начала возиться с замком. Чтобы открыть дверь был один трюк, а именно нужно было ее ударить. К счастью, РамонаГонсалез учила боевые искусства. Наконец, дверь открылась, а лицо начальника вытянулось, как только он взглянул внутрь.

— Как долго Вы тут живете?

Он посмотрел в темный коридор с одинокой мигающей лампочкой. Она мигала уже пару месяцев, и никто не позаботился ее поменять.

Я усмехнулась.

— Слишком долго.

Переезд сюда должен был быть временным. Я собиралась здесь недолго пожить, чтобы скопить денег на лучшее место, но не сработало. Думаю, я должна была понять, что все в моей жизни складывается не так, как планирую. Все очень осложнилось после смерти моей матери. Когда она заболела, то не могла какое-то время работать. Ее счета накопились, включая и счета за лечение, а так как я была ее ближайшей родственницей, то официально и должна была оплатить их. Бóльшую из них я смогла покрыть, пока снималась в телесериале, но с тех пор как осталась без работы, мне не удавалось постоянно их оплачивать. И сейчас мне названивают из банка чаще, чем мне бы хотелось. Поэтому мне ужасно необходима эта работа.

Неожиданно он приблизился ко мне и всмотрелся. Выражение его лица заставило меня замереть.

— Я спросил, чего Вы стоите? — он указал на темный коридор за мной. — Думаю, чего-то больше, чем это?

— М-м-м… — у меня не было слов, я была шокирована.

Он подарил мне странный взгляд, а потом развернулся и вышел.

— Увидимся утром, — сказал он через плечо, затем залез в машину и уехал.

Я продолжала стоять, глядя ему вслед, и не могла определиться, что за чувство меня посетило.



ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Райан

Весь дом был погружен в тишину, когда он приехал. И, если честно, он был рад, что Эмми уже спала, особенно учитывая их постоянные ссоры. Каждый раз как они оказывались в одной комнате, атмосфера портилась. Или точнее казалось он делал что-то, что злило/расстраивало/ раздражало/ бесило ее (нужное подчеркнуть). Райан не понимал, что являлось причиной: подростковые гормоны или смерть ее матери.

Прошло почти два года с тех пор, как умерла его сестра-близнец Рэйчел. Заболевание двигательных нервов. Мужчина даже не подозревал о существовании подобной болезни, пока этот диагноз не поставили его сестре. Болезнь была настолько стремительной, что прошло всего лишь восемнадцать месяцев с постановки диагноза до дня ее смерти. Он был опустошен в тот день, но преобладающим чувством было все же облегчение. Можете не верить, но есть вещи намного хуже смерти. Райан был свидетелем того, как у его сестры отказали все мышцы, и она оказалась в инвалидном кресле, не могла самостоятельно есть, глотать, даже говорить. Рэйчел с Эмми переехали к нему вскоре после диагноза, и он нанял самую лучшую сиделку, но даже все деньги мира не могли спасти его сестру. Если есть деньги, можно купить множество вещей, но не жизнь. Райан не знал, что хуже: знать, что сестра умерла, или смотреть, как она страдает. Если это была б неожиданная смерть, наверное, было бы легче. Вот она жива, а потом исчезла. К сожалению, все было по-другому потому, что она уже их покинула до того, как умерла, и это было самым сложным. Его сестра физически была рядом с ними, сидя в инвалидном кресле, но Рэйчел, которую они знали, исчезла. Жестокой правдой этой болезни было то, что в некоторых случаях, таких как у его сестры, после того, как отказывают мышцы, сознание тоже меркнет.

Райан поднялся по лестнице, приблизился к комнате Эмми, но сразу же остановился и прислушался. У нее горел свет, но мужчина понятия не имел, чем она занимается. Он поднял руку, чтобы постучать, но остановил себя. Райан очень хотел понять Эмми, но понятия не имел как, особенно, когда та так сильно от него отдалилась. Поэтому прошел мимо, в свою комнату, и закрыл за собой дверь. Затем снял с себя одежду и посмотрелся в зеркало. Он давно не посещал спортзал, и немного потерял форму. На самом деле ему не помешало бы вернуться к тренировкам. Мужчина провел по своим рукам и погладил свою татуировку. Улыбнулся. Как-то раз они с Рэйчел проводили свои каникулы в Таиланде. Они были молодыми, дикими и необузданными, много пили и оказались на одной сумасшедшей островной вечеринке, где сделали парные татуировки. Было весело. А теперь казалось, что та жизнь принадлежала совершенно другому человеку, и он совсем не знал того парня. Сразу после возвращения из Таиланда он поступил в бизнес-школу, как хотел его отец, потом стал управлять компанией, опять же, как тот хотел. Папа любил говорить, что раз компания носит их имя, то и управлять ей должны они. И, честно говоря, если бы Райан мог делать со своей жизнью, что хотел, то возможно, он не стал бы управляющим. Не то, чтобы он знал, чем хотел заниматься, но все же. Рэйчел же, напротив, ничего не делала, как хотел их отец. Райан всегда восхищался этим и завидовал ей. Сестра была намного смелее его. Она все делала по-другому, и жила в своем собственном ритме. Мужчина забрался в кровать, и его мысли вернулись к Дорис. Он сегодня был близок к тому, чтобы потерять контроль.

Слишком близок.

Рядом с ней был момент, когда все, что он хотел, это опять быть диким и спонтанным. Он хотел сорвать ее уродливую одежду и очки. Было что-то в ней, что заставляло его сердце сбиваться с ритма. Определенно она была опасна. Что было удивительно, так как она весь день выводила его из себя, вспомнить хотя бы то, что она самостоятельно нарушила рабочий день трехсот сотрудников и заставила их покинуть здание.

Он посмотрел на потолок, и неожиданно, поймал себя на мысли, что ему интересно, как выглядит потолок у Дорис. Если судить по коридору в том доме, то отличался от его. Это беспокоило, и он никак не мог себе объяснить почему.

Черт побери, ему надо спать, но гребаная Дорис Грэнджер не покидала его мысли, ковыляя на своих дурацких ногах с занозами. Каждый раз, когда он думал о чем-то другом, его мысли по-прежнему возвращались к ней. К Дорис с ее дурацкими очками. К Дорис с ее отвратительной одеждой, с раздражающим заиканием и со ссадинами на коленях. К Дорис с ужасной привычкой высовывать язык, когда пишет, ее сопением, когда она спит, ее кувырком в офисе. Она была квинтэссенцией всего, что его раздражало.

Так почему он о ней думает?


ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Поппи

Я не могла найти себе места в своей маленькой квартирке. И очень давно не чувствовала себя так чертовски странно и неспокойно. Я стянула дурацкий парик и бросила его на пол. Моя голова чесалась из-за него целый день, и я успела тысячу раз пожалеть о самой идее одеть его. Затем расплела тугую косу, которую сделала утром, и мои длинные каштановые волосы оказались на свободе. Голова так чесалась, что я не могла удержаться — думала, что сдеру с себя скальп, но отсутствие парика меня не успокоило.

«Чего вы стóите?»

Этот вопрос задел какие-то струны моей души, те самые, что заставляют меня нервничать. Внутри все сжалось от воспоминаний, фраз, которые стали всплывать в памяти…

«Черт побери, я совсем не хотел этого ребенка!» Слова, что сказал мой отец в ту ночь, когда ушел из дома. Эти слова постоянной крутились в моей голове на протяжении многих лет, и я пыталась понять, что должна была сделать, чтобы он захотел такого ребенка, как я.

«Она никогда ничего не добьется», — сказал один из учителей, когда я провалила тест. В школе я не была хорошисткой. Я пребывала в своих мечтах, а не в классе, и как результат, с трудом окончила старшую школу. Классическое обучение не мой конек.

В спорте я тоже не преуспела. В первый же раз, когда играла в теннис, мне попали ракеткой по лицу, и я помчалась в больницу со сломанным носом… Вернее я сама себе попала по лицу, когда пыталась отбить удар. Я присоединилась к шахматному клубу, но поняла, что мне не хватает ни терпения, ни способностей к стратегическому мышлению. Я пробовала играть на музыкальном инструменте, но почувствовала головокружение, когда дула во флейту. Я никогда не была достаточно красивой и уверенной в себе, чтобы быть с популярными ребятами. Повзрослев, не стала амбициозной или достаточно умной, чтобы поступить в колледж и взбираться по карьерной лестнице в дизайнерском костюме. Единственный раз, когда я в чем-то себя проявила, это когда играла в школьном спектакле. Все громко смеялись и хлопали мне. Именно тогда я могла почувствовать себя достойной чего-нибудь.

Единственный человек, который в меня верил, это моя мама, но сейчас она мертва. Рак! Я до сих пор не могу смириться с идеей, что такой хороший человек должен заболеть раком. Определенно, только злодеи должны мучиться от таких ужасных болезней, а не добрые люди, которые освещают наш мир своими улыбками. Жизнь несправедлива! По крайней мере, она была рядом со мной, пока я росла.