Оксана Романенко - Любить Нельзя Забыть

— Ленааа, — уже в голос смеялась я. — И чему же ты его учить собралась?

— Как «чему»?! Как с женщинами правильно обращаться! Как любить и восхищаться ими! Вангую, у тебя родится мальчик, такой же красавчик, как и твой выпускничок!

По сердцу сразу резануло. Я встала и ушла на кухню. Слёзы градом катились по щекам.

— Ань, прости меня, — виновато сказала Лена, — я такая дура, как всегда ляпнула не подумав! Прости, милая!

Она крепко обняла меня.

— Всё будет хорошо, подружка, слышишь?! Я с тобой! Я всегда буду с тобой!

— Дамы и господа, мы приветствуем вас на борту нашей авиакомпании... Пожалуйста, пристегните ремни...

Я на автомате выполнила то, что положено выполнять, находясь в кресле при взлёте. Мои мысли, чувства, любовь навсегда остались в родном городе. Город, в который я больше никогда не вернусь. Я сожгла все мосты и начинала новую жизнь — уже второй раз за год. Первым, было моё возвращение после развода, второй — сейчас, когда я покидаю, а если быть точнее, убегаю от того, кто так стремительно и ярко вошёл в мою жизнь, оставляя к истерзанному сердцу и кое-что другое — невероятно важное и бесценное.

Такой короткий и такой длинный год...

Я положила руку на живот. Мне не было страшно начинать всё сначала, наоборот, я пребывала в удивительной эйфории, в странном сочетании горькой потери и счастливого приобретения.

Оказывается, у сердца есть безграничные возможности, гениальная способность умирать и возрождаться. Я умерла в тот момент, когда вынужденно произнесла те проклятые слова, и воскресла вновь, узнав, что во мне будет жить частичка того, чью любовь я так жестоко уничтожила...

Я никогда не смогу забыть его, забыть нашу страсть, ведь именно с ним я по — настоящему стала женщиной: любимой, желанной, единственной... Наша запретная любовь была обречена сразу, я всегда это понимала, но как каждая мечтающая девочка, выросшая на сказках о прекрасных принцах, наивно верила в счастливый конец.

И всё же, всё же — я счастлива! Теперь я никогда не буду одинокой! У меня есть любящие родители, есть замечательная подруга и есть он...

Мой будущий малыш.

Москва

Пять лет спустя

— Мамааааа!

— Давай, малыш, беги ко мне, я тебя ловлю!

Мой четырёхлетний сыночек мчался через всю лужайку со всей силы своих маленьких крепких ножек. Я поймала его и закружила. Тёмочка радостно захохотал, и я счастливо засмеялась вместе с ним. Поставила и крепко прижала к своему сердцу. Вдохнув родной детский запах, который действовал круче самого сильного наркотика, в шутку повалила его на траву.

— Мамочка, отпусти! — смеясь и выкручиваясь, запищал малыш.

— Ах, ты мой сладкий пирожочек! Попался? А вот, не отпущу!

— Я не пирожочек, я — мужчина!

— Дааа? И кто же тебе это сказал, а? — я поставила его и отряхнула.

— Тётя Лена.

— Понятно, кто же ещё. — Я улыбнулась. — Ну, пойдём к тёте Лене, она уже, видимо, заждалась меня. Мамочка твоя сегодня — именинница!

— Я знаю! Я нарвал тебе букет! Тетя Лена говорит, что мамам надо всегда дарить цветы!

— Ох, ты ж мой рыцарь! Правильно тётя Лена говорит. А бабушка не ругала тебя?

— Нет, бабушка мне показала где можно рвать. Я сам рвал! Я уже большой!

— Конечно, ты большой, сыночек!

Мы подошли к дому, Тёмочка вырвал свою ладошку и пулей забежал внутрь. Через секунду выскочил, и со смешным поклоном вручил мне криво сорванный букетик:

— Поздравляю, мамочка! Будь хорошей девочкой!

Я засмеялась, и снова стиснула в объятьях, зацеловывая его сладкие щёчки.

— Спасибо, мой родной! Это тебя тоже тётя Лена научила?

— Да! — крикнул он и, с чувством выполненного долга, убежал прыгать на своём любимом батуте.

Мама накрывала праздничный стол в глубине нашей террасы. Во главе стола, как принцесса, восседала моя подруга, медленно затягиваясь ментоловой сигаретой.

— Что так долго? Опять на работе задержали?

Я кивнула:

— Плюс пробки. Пятница же. Все за город едут. Лен, ну ты хотя бы здесь не курила, да и маме могла бы помочь! Что расселась, как Изабелла Кастильская? — упрекнула я подругу.

Наши отношения давным-давно перешли с тарифа «дружеский» на «супер-родственный», поэтому я могла себе позволить по-всякому её отчитывать, как в прочем, и она меня.

— Ой, девчонки, отдыхайте! Я сама справлюсь! Ещё двадцать минут — и готово!

Лена развела руками и улыбнулась, дескать, видишь, что пристала!

Тридцать пять лет — совсем не та дата, которую мне хотелось отмечать с размахом, да и вообще, я не любила праздновать свои дни рождения. Но, как оказалось, Лена мне готовила какой-то грандиозный сюрприз. Хорошо, что я вовремя узнала — мама случайно проболталась, и я, в приказном порядке (что, кстати, редко со мной случается) застравила её всё отменить. Полтора дня обиженного молчания — и снова любовь: Лена не представляла своей жизни без меня и Тёмочки, особенно после того, как...

— Ну всё, все садимся за стол, Валера, открывай шампанское!

Я откинулась в плетёном кресле и расслабилась с бокалом в руках. Все тосты сказаны, пожелания любви, здоровья, денег — тоже. Тихий праздничный семейный ужин подходил к концу. Я с бесконечной любовью смотрела на своих родных: сыночек устроился у бабушки на коленях и уже клевал носиком; Лена — со знанием дела обсуждала с дядей Валерой, моим отчимом, какие — то крутые марки машин.

Уфф, наконец-то эта адская рабочая неделя закончилась! Впереди целых три дня ничегонеделания; на правах юбилярши, я всё же смогла выбить у своего начальника лишний выходной. Имею право — и так пашу как лошадь.

Кайф! Три дня с сыном, на природе, а не в загазованной Москве. Часто работа не позволяла мне вырваться домой, и я оставалась ночевать либо у Лены на Маяковке, либо на корпоративной квартире. Как же хорошо, что Тёмочка рос на свежем воздухе под присмотром бабушки и дедушки — лучше любого детского сада. У дяди Валеры своих детей не было и Тёмку он просто обожал! Малыш был смыслом их жизни — единственный внук, да ещё мальчик, но слишком баловать его я не позволяла. Так что, мужское воспитание у моего сына имелось, а женского — даже с избытком.

— Пойду Тёмочку уложу, поздно уже, — сказала мама.

— Хорошо, мам.

Дядя Валера взял спящего ребёнка на руки, и они вместе ушли в дом.

— Ну что, подруга, давай ещё разок выпьем за твоё очередное двадцапятилетие?

— Давай!

Лена налила нам по бокалу и переместилась в кресло-качели, стоявшее на лужайке. Кивком головы пригласила к ней присоединиться. Я взяла с собой плед — августовские вечера были уже прохладными. Удобно устроились, тесно прижавшись друг к дружке. Мерно покачиваясь, мы потягивали вино, слушали стрекот сверчков, и какое-то время благостно молчали.

— Кстати, Анютка, подарок...

— Какой ещё подарок, Лен? Я тебя умоляю!

— Это я тебя умоляла не покупать рухлядь, на которой ты сейчас ездишь, поэтому вот, держи — это от всех нас.

Она откуда-то достала буклет из автосалона, на глянцевой бумаге которого красовалась шикарная белая Toyota.

— Лееен, ты с ума сошла! — шокировано произнесла я, разглядывая буклет.

— С ума сошла ты, когда эти дрова покупала, о чём только думала?!

— Ну ты же прекрасно знала о моих возможностях и о наших тратах, поэтому... Лен, я так ошарашена, что мне просто нечего сказать!

— А если нечего сказать, то просто скажи: спасибо, Леночка! И тёть Марину с дядь Валерой тоже поблагодари. Они тоже вложились. Мать, ну неужели ты не заслужила в тридцать пять лет иметь нормальную тачку, а?!

Конечно, я заслужила. Подругу такую заслужила, сына такого заслужила, таких родителей, такой дом... Только ЕГО не заслужила... Но не будем об этом. Больно. До сих пор больно. Даже спустя столько лет. А разве может быть по — другому, если я каждый день вижу большие, распахнутые глазки цвета тёмного янтаря...

— Ань, слушай, а давай споём нашу любимую песню, помнишь, как мы её часто орали на лавочке: мне  — тринадцать, тебе — пятнадцать — всех местных бабулек распугивали.

Я рассмеялась, вспомнив эти беззаботные вечера, во дворе, с компанией таких же сверстников.

— А, давай! — и затянули:

Весь день льёт дождь,

Бьёт по стеклам и по крышам.

Весь день ты ждёшь,

А хозяйка где-то с рыжим.

Ходит по бульварам до темна,

И опять, опять ты здесь одна.

Весь день льёт дождь.

Дождь — зануда, дождь — зазнайка.

А ты всё ждёшь.