С этими словами она прикладывает ладошку к своему по-прежнему плоскому животу. Спору нет, Марго изменилась. Собственно, это произошло даже до беременности — с тех пор как уехала из Нью-Йорка.

Совершенно неудивительно. Стоит мне, например, уехать из города хотя бы на выходные, я удивительным образом успокаиваюсь. Атланта тоже, конечно, большой город, но несравнимо более роскошный и вальяжный. Даже деловой центр — мы как раз его пересекаем — после сумасшедших небоскребов Большого Яблока кажется уютным, почти игрушечным.

Через минуту мы уже в Бакхеде — фешенебельном районе Атланты, где выросли Грэмы-младшие. Весь район, без исключения, обязан своим названием какой-нибудь древней таверне с оленьей головой над входом. Когда я первый раз это услышала, то вообразила что-то геральдическое, с налетом средневековой простоты, а на самом деле у Бакхеда весьма современный космополитичный вид. Имеются роскошные гостиницы, кондоминиумы, два огромных торговых центра (там Марго закупает туфли «Гуччи» и «Джимми Чу»), ночные клубы и шикарные рестораны. Так что Бакхед не без причины называют южным Беверли-Хиллз.

Но его главное очарование — в жилых кварталах. Плавные и изогнутые улицы утопают в зелени, из которой выглядывают особняки — изящные георгианские или неоклассические, как дом Грэмов-старших. Дома чуть скромнее не менее очаровательны; именно в такой дом красного кирпича мы и направляемся — там живут Уэбб и Марго.

По выложенной булыжником дорожке мы въезжаем в маленький, усаженный белоснежными камелиями дворик, и у меня в голове тут же всплывают эпитеты «чудный» и «дивный», которые вообще-то я использую редко.

Уэбб распахивает дверцу машины. Я выхожу и немедленно во всеуслышание заявляю, что неплохо бы выпить чаю. Сладкий чай со льдом, а еще домашнее печенье и кукурузная каша с сыром — мои любимые «достопримечательности» Юга. Мы с Энди не устаем удивляться, почему популярный напиток, который на Юге подают в каждом доме и в любом кафе, до сих пор не распространился за незримую границу, отделяющую южные штаты от северных.

Марго смеется:

— Повезло тебе, Эллен! Я сегодня как раз кувшинчик приготовила.

Я уверена, что накануне нашего приезда Марго чаем не ограничилась: гостей она принимает по первому разряду, как ее мама.

Гостиная, куда мы входим, напоминает глянцевый разворот журнала по домоводству.

Марго утверждает, что интерьер ее дома «эклектичен с элементами арт-деко». Я в стилях не особенно разбираюсь, но этот мне нравится: с одной стороны, декоративно, с другой — небанально. На первом этаже перегородок нет: гостиная вместе с кухней образуют большое уютное пространство с несколькими «зонами отдыха». Доминирующие цвета в оформлении — шоколадный и светло-зеленый. На окнах — мягкие драпировки, поэтому свет в комнате рассеянный, как под водой. Сразу видно, что в вопросах дизайна тон во всем задает Марго. Все спортивные награды и кубки, некогда заполнявшие холостяцкую квартиру атлета-бизнесмена, теперь перекочевали в обитый темным деревом кабинет хозяина в цокольном этаже.

Энди показывает на элегантную кремовую софу с салатовым покрывалом и симметрично разложенными подушечками:

— Новая?

Марго кивает:

— Правда, прелесть?

— Ага, — отвечает Энди. По его голосу я чувствую — сейчас сострит. И точно: — А какая прелесть будет, когда малыш развесит по ней макароны в томатном соусе!

— А может, малышка, — подыгрывает ему Марго и приглашает нас к столу, где накрыт поздний завтрак: фруктовый салат, пирог со шпинатом и блинчики с сыром.

— Есть хотите, надеюсь?

— Умираем от голода, — отвечает Энди.

— Сейчас перекусим, а ужинать пойдем в «Вакханалию» — у нас там заказан столик.

«Вакханалия» — любимый ресторан Грэмов в Атланте.

— Родители тоже придут, — продолжает Марго. — Я обещала, что мы не будем вас монополизировать.

Я говорю:

— Мама не возражает, что мы остановились у вас? Мы что-то с Энди засомневались.

— Нет, она все понимает, — отвечает Марго, поливая блинчики малиновым сиропом. — Что не помешало ей решительно заявить: «Надеюсь, когда мой сын приедет в Атланту на праздники, он будет жить под моей крышей». Марго мастерски подражает королевскому акценту матери.

Энди со вздохом закатывает глаза. Все-таки хорошо, что он не маменькин сынок, — я таких терпеть не могу. Недавно была на одной свадьбе, так мамашу жениха пришлось насильно отдирать от сыночка, на котором она висла с пронзительным криком: «Не отпущу!» Сцена была непередаваемая. На этот счет у Марго есть теория: так бывает, когда у женщины только сыновья, а дочери ни одной. Тогда мать не имеет никакого понятия о женской солидарности. Да еще этот вечный припев: «Дочь в семье навсегда, а сын — пока не женился». Что-то в этой теории есть, потому что Стелла, иритом, что обожает сыновей, большую часть времени и энергии отдает дочери.

Марго хлопочет у стола и отвергает все мои попытки помочь. Из большого стеклянного кувшина она наливает всем чай, а себе — минеральную воду. Потом просит всех сесть, а Уэбба — прочитать молитву. Ритуал скорее традиционный, чем религиозный, и все-таки странно. Когда они жили в Нью-Йорке, не читали молитв перед едой.

Уэбб заканчивает очень быстро, Марго улыбается и говорит: «Приступим!» — а я ощущаю мимолетный холодок при мысли, что у нас теперь, пожалуй, мало общего. Только прошлое. Но зловредный холодок тает в мгновение ока: мы с Марго говорим взахлеб, перескакивая с одного на другое и все подробно обсуждая. По мнению наших мужей, слишком подробно. Пускай себе так думают. Мы-то знаем, в чем секрет нашей дружбы — нам всегда есть о чем поговорить.

Пока им не удается и слова вставить. Мы обсуждаем одиноких подруг в Нью-Йорке, как они, бедные, никак не могут встретить своего единственного. Потом переключаемчя на незамужних бездельниц Атланты — надо же, у некоторых есть постоянные домработницы! На что же, интересно, у них уходит время? Исключительно на себя, любимых, теннис, шопинг, рестораны.

— Как ты думаешь, кому из них лучше? — спрашиваю я.

Марго пожимает плечами:

— Не завидую ни тем, ни другим.

— А ты не скучаешь по работе? — осторожно спрашиваю я. Мне сложно представить жизнь без любимой работы. Хотя если бы я ждала ребенка, то, возможно, смотрели бы на все иначе.

Марго с сомнением качает головой:

— Знаешь, я и сама не ожидала, но скучать совершенно некогда. Я все время занята!

— Теннисом? — ехидно осведомляется Энди.

Марго невозмутима:

— И теннисом тоже. А еще ремонтом и благотворительностью.

Уэбб вмешивается в разговор, накладывая себе еще блинчиков:

— Марго последнее время слишком увлеклась волонтерством. Просто из сил выбилась.

— Ну, я бы так не сказала. Дело в том, что наша благотворительная организация в Атланте возникла совсем недавно. Мне, как наседке, приходилось возиться с двадцатилетними девчонками, которые едва-едва успели закончить колледж и повыскакивали замуж за своих одноклассников или однокурсников, а ума так и не нажили.

Тут глаза Уэбба насмешливо загораются.

— Кстати! Расскажи им, кого ты пригласила сделать дизайн нашего участка.

— Уэбб! — с упреком восклицает Марго и краснеет, как лилия. Надо же, как они со Стеллой легко смущаются и краснеют, такие эмоциональные. А Стелла даже не может смотреть церемонии награждения — плачет над ответными речами.

Уэбб продолжает ухмыляться:

— Ну же, милая, скажи им!

Марго кусает губы от смеха и молчит. Энди пристает к ней: «Кто? Кто?»

— Братья Портера! — наконец объявляет Уэбб. Портера, как все присутствующие знают, — фамилия бывшего, еще во времена учебы в школе, парня Марго по имени Тай.

Того самого, который каждый День благодарения все еще лично заходит поздравить семью Грэм.

— Вот как?! — с энтузиазмом восклицает Энди. — Какой же это Портера? Уж не тот ли знаменитый Тай Портера «То-что-надо»?

— То, что надо? — не понимает Уэбб.

— Что же ты, Марго, не рассказала, как твой Тай зажигал на концертах в старших классах? — Энди подпрыгивает с воображаемым микрофоном в руке, немузыкально затягивая: — «А-а-а-а, ты то, что надо, детка!»

— Твой приятель пел под фонограмму «Бэкстрит бойз»? — Уэбб счастлив — он получил новый повод подразнить Марго, да еще какой!

— Не-е-ет, Уэбб, — потешается Энди, — это была фонограмма «Нью кидз он зе блок»! А на следующий год они пели под Рики Мартина и «Менудо».

Марго с возмущением хлопает ладонью по столу.

— Неправда! Никогда они не пели под «Менудо».

Мне ужасно хочется невинно поинтересоваться, почему это Энди помнит все песни «Нью кидз», но я молчу.

— «Нью кидз»… — нарочито задумчиво тянет Уэбб. — А знаете, мне полегчало. Парень, верно, теперь голубой. Или поет в каком-нибудь бойз-бэнде. А может, — давится от смеха он, — может, и то и другое!

Уэбб есть Уэбб. У него нет и быть не может голубых друзей. «Не то, что у меня», — думаю я.

— Нет, правда, — говорит он. — Вы считаете нормальным пригласить на работу своего бывшего?

— Ужасный поступок, — серьезно поддакивает Энди. — Как ей в голову такое пришло?

Они шутят. Но я, помимо воли, внутренне сжимаюсь. На моем телефоне записано сообщение, которое я должна была стереть, просто обязана. Я беспокойно перекладываю листик салата с одного края тарелки на другой.

— Эллен, почему они пристали? — жалобно взывает ко мне Марго. — Выручай, подруга!

Она так распереживалась, что поставила локти на стол — небывалое нарушение этикета.