— А он и оказался а моем рюкзаке, — усмехнулся я.

— Что?! — она оторопело уставилась на меня.

— Да-да. После физры я сразу почуял неладное: рюкзак висел не совсем так, как я его оставлял. Разница была незначительная, но у меня фотографическая память, поэтому я ее заметил. Я обыскал ранец и нащупал телефон Баширова. Их план был ясен мне как день, и на выходе из раздевалки я подкинул мобильник к Антюшину. С него все равно как с гуся вода.

— То есть они действительно хотели подставить тебя? — покачала головой Алиса.

Для нее это было настоящим шоком. А для меня привычным делом. Уж не знаю, чем руководствовались эти "домашние детки", когда разрабатывали свой "коварный" план, но, кажется, они упустили из виду, что я вырос в детдоме.

Подкинуть телефон и обвинить в краже? Слабовато. Уже лет в десять я научился распознавать куда более изощренные подставы. Сразу видно, мои нынешние одноклассники жили благополучной жизнью. Они не знали жести. И вряд ли были способны на что-то такое, чего я не видел.

— Ярослав, ты не должен расстраиваться из-за них. Я понимаю, это неприятно, но… — нижняя губа Алисы задрожала.

— Да ты чего? Я не расстроен, вообще. По сравнению со всем тем трешем, который происходит в детдоме, эта выходка — просто милая шутка, — я говорил бодро, но Алиса выглядела все более удрученной.

Мы уже были в парке, и она медленно опустилась на лавочку.

— Какой ты… Толстокожий, — выдавила она. — Как бы я тоже хотела уметь относиться ко всему с юмором, — с этими словами она заплакала.

Обычно вид женских слез вызывал у меня панику и острое желание слинять куда-нибудь подальше. Но в случае с Алисой все было по-другому. Она казалась невыносимо прекрасной с покрасневшим носиком и влажными глазами. Я не сдержался и обнял ее за плечи, притянув к себе. Девушка не отпрянула.

— Алиса, в чем дело? Почему ты плачешь? — спросил я, пытаясь заглянуть ей в лицо.

— Я… Просто последние три дня выдались сложными, очень сложными. Я узнала много всего неприятного, о чем раньше не догадывалась, — утирая слезы, отозвалась она.

— Поделись со мной, станет легче, — неожиданно для себя предложил я.

И когда это я успел стать таким сочувствующим? Раньше был деревянным по пояс, а теперь "поделись со мной". По ходу, я реально в нее втрескался.

— Я не могу, это личное, — шмыгнула Алиса, но голос звучал как-то неуверенно.

— Ну ладно, Малыгина, ты мне, я тебе. Расскажи, что там у тебя стряслось. А потом можешь задать мне любой вопрос, и я отвечу честно, — мягко сказал я, наслаждаясь вишневым ароматом, исходящим от ее волос.

Алиса с сомнением подняла на меня карамельные глаза, и от ее взгляда у меня захватило дух. Вот это да!

Собравшись с мыслями, Малыгина рассказала довольно нетривиальную историю. На выходных она узнала, что у ее отца есть любовница. Случайно увидела его с ней. Но самая дичь заключалась в том, что ее мать в курсе и мирится с этим.

Я не знал, что ответить на услышанное, потому что проблем с родителями у меня никогда не было, как, собственно, и самих родителей. Но я предполагал, что Алиса любит их обоих, и ей больно от того, что один дорогой для нее человек предает другого дорогого человека.

Но все же ее родители были взрослыми людьми, и эта ситуация по большому счету касалась только их двоих. Поэтому раз мать приняла решение не замечать измен отца, то Алисе не оставалось ничего иного, как поступать так же.

Я неуверенно высказал свое мнение, опасаясь реакции девушки. В конце концов, я вел подобный диалог впервые и понимал, что ни черта не смыслю в семейных отношениях.

Но Алиса отреагировала на удивление спокойно. Понимающе закивала головой и ответила:

— Да, ты прав, я тоже склоняюсь к этой мысли. Просто мне очень тяжело осознавать, что брак моих родителей совсем не идеален. И что, зная все это, мне придется притворяться. А притворяться я не умею.

— Да, я заметил, — усмехнулся я.

— Ну, что ж, Калашников теперь твой черед для откровений, — прищурившись, сказала Малыгина. — Расскажи о себе, наконец, по-человечески. Чем ты увлекаешься? Почему именно тебя перевели к нам в школу? Откуда ты так хорошо знаешь математику?

— Ого, да это не один, а несколько вопросов, — рассмеялся я, но противиться не стал и выложил ей все, как есть.

— Теперь понятно, что вы с Пашей Корчагиным все время обсуждаете, — немного помолчав после моего рассказа, отозвалась она. — Алгебру.

Я улыбнулся и неожиданно для себя рассказал Алисе и про олимпиаду, в которую втянул меня Павлик. Наверное, с откровениями всегда так. Стоит начать, и тебя уже не остановить.

— Ого, "IGM" — это очень круто! Работать у них — нереально престижно. Я знаю, что ежегодно они жертвуют на благотворительность баснословные суммы, и это не может не вызывать восхищение! — восторженно ответила Алиса. — Будет здорово, если у тебя все получится!

Ее радостное возбуждение передалось и мне. В этот момент я больше, чем когда-либо в жизни, захотел добиться чего-то значимого.

У меня зазвонил телефон, и я с удивлением отметил, что мы с Алисой просидели в парке больше часа. А по ощущениям прошло лишь несколько минут. Я даже забыл покурить.

Звонок был от Алены, но отвечать я не хотел. Просто выключил звук и убрал телефон в карман.

— Ладно, рада была пообщаться, — Алиса поднялась на ноги. — Мне пора домой.

— Я тебя провожу? — предложил я.

Она кивнула.

Мы неторопливо шли по тротуару и болтали. Каждый день эта девочка открывалась для меня с новой стороны. Она была такой необычной, женственной, полной жизни, что я никак не мог насладиться ее обществом.

Мне хотелось разговаривать с Алисой, смотреть ей в глаза и касаться ее шелковистых волос дни и ночи напролет. Рядом с ней я казался себе не таким уж дерьмом. И мне нравилось это чувство. Я мечтал соответствовать Алисе, мечтал быть достойным ее.

Глава 12


Ярослав


Я попрощался с Алисой у поворота к коттеджному поселку, в котором она, судя по всему, жила, и медленно побрел в детский дом. Войдя в комнату, я увидел Севку. Друг, лениво развалившись на кровати, тыкал в телефон.

— Тебя Аленка искала, — переводя взгляд на меня, сказал он.

— Зачем? — спросил я, скидывая с плеча рюкзак.

— А я откуда знаю? — пожал плечами Сева. — Залетела сюда, вся взъерошенная, злая. Накосячил ты, что ли?

Я нахмурился и посмотрел на телефон: двенадцать пропущенных от Алены. Чего это она? Я набрал ее номер. Девушка подняла трубку после первого гудка.

— Ты где? — раздался ее требовательный голос в трубке.

— У себя. А что такое?

Алена сбросила вызов и через минуту уже была на пороге нашей с Севкой комнаты. Я сел на кровати и вопросительно посмотрел на нее. Моя бывшая подруга выглядела взбешенной.

— Ярик, ты мне ничего сказать не хочешь? — недовольно поинтересовалась она, приближаясь ко мне.

— Я нет. Но, судя по твоему виду, ты что-то хочешь мне сказать? — предположил я.

— Кто эта тварь, с которой ты шляешься после школы? — Алена прожигала меня гневным взглядом.

Я выпучил глаза. Откуда она знает? Неужели следит за мной?!

— Это моя… — я осекся, понимая, что не должен перед ней отчитываться. — Слушай, а в чем проблема? Я в чем-то виноват перед тобой? Мы вроде как расстались.

— Мы постоянно расстаемся, миримся, и так по кругу, — непонимающе покачала головой Алена. — Это у нас отношения такие. Разве нет?

— Нет, Ален, извини, — пряча глаза в пол, сказал я.

— Извини?! Ты променял меня на какую-то богатенькую шваль из новой школы, а теперь говоришь "извини"?! Какая ты сволочь, Калашников! — Алена сорвалась на крик.

Я не знал, что сказать. Поэтому просто молча рассматривал узоры линолеума на полу. Сцены ревности надоели мне хуже горькой редьки.

— Когда тебе через полтора месяца исполнится восемнадцать, я напишу на тебя заяву в ментовку за то, что ты меня совратил, — ядовито заявила Алена, поняв, что воззвать к моей совести у нее не получится.

— Ты с головой поссорилась, что ли? — я поднял на нее глаза. — У нас по обоюдному согласию было, если ты забыла.

Я сдержался и не сказал, что это она меня совратила, потому что не хотел злить ее еще больше. Хотя по существу именно так и было. Наш первый раз случился, когда я, ничего не подозревая, пришел в свою комнату после столовки, а она ждала меня там, сидя на подоконнике. Из одежды на ней было… Да ничего на ней не было. Так что сами понимаете.

— Я не забыла, только ментам это знать необязательно, — она довольно приподняла брови.

— Ален, даже не старайся, — раздался голос Севки, который отвлекся от телефона. — Все равно не проканает, тебе же шестнадцать уже есть. А это по закону возраст сексуального согласия.

— А ты что, в законах стал разбираться? — едко поинтересовалась она, поворачиваясь к Севке.

— В этих законах я очень хорошо разбираюсь. Уж поверь мне, — Севка усмехнулся. — Ты думаешь, ты первая, кто таким макаром пытается парня удержать?

Алена вновь перевела взгляд на меня и со всей злобой, на которую была способна, произнесла:

— Ну и гад ты, Калашников!

Она направилась к выходу, однако в дверях затормозила и небрежно бросила:

— Кстати, тогда в лагере я спала с Тимуром! И он в этом деле гораздо лучше тебя!

Когда Алена скрылась, Севка не смог сдержался и громко заржал. Глядя на него, я тоже не смог подавить улыбку.

— Ну че, Калаш, как ты собираешься жить, зная, что по сравнению с Тимуром ты в постели полный ноль? Может мне это, урок тебе преподать? — угорал друг.

— Иди нафиг, — беззлобно отозвался я.