Джилли Ганьон - #люблютебя

– Конечно. Пойду.

– Ты пригласил кого-нибудь пойти с тобой?

Эмма настаивала, чтобы я официально приглашал ее на каждый бал, даже если бы мы расстались. И мы, кстати, расстались. И до сих пор, кажется, так и есть? В последнее время она была и горячей, и ледяной, потом потеплела, но все равно не спешила связывать себя никакими обязательствами.

– Нет. Официально никого.

Женщина улыбнулась, но только половиной рта. Ее темно-карие глаза блестели от волнения.

– Отлично. Тогда давай я расскажу тебе, что мы придумали. Должна заметить, это может взорвать поклонников нашего шоу. А ты выслушаешь и скажешь, участвуешь или нет, идет?

Хотя и продюсер, и Лаура улыбались, у меня отчего-то отчаянно заколотилось сердце. Что им нужно? И если мама с ними заодно, значит, я должен буду согласиться? Она твердила, что я должен воспользоваться всеми возможностями, какие только представятся, чтобы Принстон просто не смог бы от меня отказаться. И это лишь заставляло меня нервничать еще больше.

– Ладно, – я попытался вернуть продюсерше улыбку, – что вы придумали?

На подъездной дорожке просигналила машина. Даже из ванной наверху я услышала раздражение, с которым звучал несчастный клаксон. Би-ип! Би-би-би-бииииип!

– Боже, Мо, уже иду, – пробормотала я своему отражению в зеркале. Стрелки на глазах заняли больше времени, чем планировалось, может потому, что я почти никогда не пользовалась подводкой. Но за последние пару дней это стало почти необходимым – что-то типа еще одной линии обороны. Однако вчера краситься было легче. Вероятно, я просто выдохлась за неделю, так что даже самые элементарные навыки к утру пятницы куда-то испарились.

В конце концов я, вздохнув, размазала черную линию пальцем – ну а что, утренний шик, круто же – и скатилась по лестнице.

– Пока, мам! – крикнула, подбегая к двери. Ответа я не ждала. Я вообще не хотела в последнее время разговаривать с мамой: боялась, что если пробуду рядом слишком долго, она как-то разнюхает, вытянет из меня, что на самом деле случилось с той фоткой. Родители ни словом ни о чем не обмолвились с того злополучного ужина во вторник, и не похоже, чтобы они вдруг начали пользоваться «Флитом». Хотя у моей мамы нюх на всякие опасные происшествия.

Я уже почти вышла на улицу, когда услышала, что она бежит по коридору.

– Рейчел, можно поговорить с тобой минутку?

– Да что случилось? – Я придержала дверь открытой.

– Какие планы после школы? – Мама казалась странно скованной. Как будто раньше разозлилась на меня за что-то и все еще не отошла. Вот только мы вроде не ссорились.

– Вернусь с Мо и будем смотреть телевизор. У Эшли сегодня пижамная вечеринка, и Мо не хочет ехать домой. А что? Ты против, чтобы она переночевала у меня?

– Нет-нет, просто хотела, чтобы ты была дома. У меня сегодня флористика в образовательном центре, и тебе нужно будет помочь папе с ужином. Ты же знаешь, что в этом он безнадежен.

Мама смотрела в какую-то точку слева от моей головы, пытаясь, но безуспешно, казаться равнодушной и незаинтересованной. Боже, должно быть, и своим родителям она тоже совсем не умела врать.

– Окей, я буду дома. Я пошла, – я сделала шаг через порог.

– А это не из твоей школы мальчик будет сегодня на «Шоу Лауры»?

Черт побери. А я-то думала, родители не смотрят местные новости.

– Да, из моей. Кайл Бонэм.

– И это тот мальчик, чью фотографию…

– Да, мама. – Я уставилась на носки своих кроссовок. Вот и понятно, почему она так странно себя вела. Она просто знала.

– Вы с Моникой будете смотреть?

Я подняла взгляд, готовая дать отпор: потребовать перестать меня судить, оставить в покое, типа «ТЫ МЕНЯ НЕ ПОНИМАЕШЬ», как подросток в дурацком фильме из восьмидесятых. Но мама… улыбалась. Она пыталась скрыть улыбку, но я-то заметила. И она явно не знала всей ситуации, иначе не была бы такой спокойной. Должно быть, это ее личное «Я мать, которая не остается в стороне и знает, что происходит!». Ну и пусть.

Я старалась взять себя в руки, чтобы не показать маме, как резко мне полегчало. Мне не хотелось давать ей повода для подозрений, особенно после всего, что случилось.

– Ну да. Может быть. А что?

– Ничего.

– Оке-е-е-е-е-ей. – Я нахмурилась, но мама так и стояла с идиотской полуулыбкой на лице. – Тогда я пошла.

– Конечно. Хорошего тебе дня в школе, милая. – Она выглядела так, словно изо всех сил старалась не рассмеяться. Боже, ей точно нужно чем-то себя занять, чтобы не испытывать от моих влюбленностей столько удовольствия вместо меня. М-да. От моих безответных влюбленностей. – И помни: после уроков сразу домой помогать отцу с ужином.

– Лады, – кивнула я и выбежала из дома.

Я скользнула на переднее сиденье кроссовера Мо, и она вылетела с подъездной дорожки, едва я успела закрыть дверь.

– Ты рано. – Мы отъезжали от моего дома минимум на пятнадцать минут раньше, чем я хотела, и вечно оказывались в школе задолго до звонка.

– В смысле? Зато у тебя есть возможность пообщаться с учителями.

Да ладно, Мо. Как будто кто-то реально хочет общаться с учителями по своей воле и до уроков. Но я благоразумно придержала язык. Здорово, что она за мной заехала, – это самый простой способ убедиться, что мы будем в одной комнате в ту секунду, когда начнется «Шоу Лауры». Я нуждалась в Монике, иначе рисковала окончательно свихнуться и превратиться в полный отстой. А она не будет иметь дела с толпой тринадцатилеток, которые заявятся к Эшли, и ей не придется помогать маме чем-то их занимать. Ну а мне не нужно заявляться в школу в одиночестве. Куда ни кинь, всюду сплошные плюсы.

Признаюсь: крошечная часть меня хотела, чтобы Кайл упомянул обо мне на шоу. Все самые мерзкие вещи, какие только тролли могли обо мне придумать, я уже видела; хуже стать-то, наверное, уже просто невозможно, да? А еще это означало бы нечто большее, чем обычную жалость… Иными словами, в своих нелепых мечтах я по-прежнему притворялась, что однажды Кайл влюбится в меня. Но я совершенно точно не смогла бы произнести это вслух. Тем более что я не рассказала Мо о сообщениях Кайла. Должна была, наверное, но не стала, чтобы не слышать того, что и так знала: что это из вежливости или, хуже, что он ведет себя со мной просто как с обычной поклонницей. Исходной, так сказать. Фанаткой номер ноль.

Пока это только мой секрет, можно было еще немножко помечтать. Мо с ее практичностью не понять, зачем мне это нужно. К тому же узнай она о сообщениях, непременно стала бы подзуживать меня использовать наше с Кайлом общение для того, чтобы попасть на курсы… хотя я даже не могла назвать это нормальным общением.

Мо зарулила на почти пустую парковку. Вот я уже и встретилась с этим днем лицом к лицу. Черт.

– Приехали. – Мо повернулась ко мне. Подбородок опущен к груди – так проще взирать на меня исподлобья. Ее что-то явно беспокоило. Обычно такое выражение лица – «обрати-внимание-что-я-хочу-сказать» она приберегала для тех случаев, когда вела групповой проект или помогала преподавательнице по танцам в детском садике. – Увидимся на обеде. Но если вдруг что стрясется и я не приду, то встречаемся здесь, у машины, сразу после уроков. Договорились?

– Идет.

– И у тебя ведь нет в голове никакой причины опаздывать, так ведь?

– Нет. – Я подняла бровь. Даже для Мо это была жалкая уловка.

– И ты будешь держать телефон под рукой, если мы вдруг разминемся и нужно будет найтись, так?

– Да, Мо.

Она резко выдохнула.

– Извини. Просто хочу убедиться, что все по плану. Чтобы добраться домой вовремя и не опоздать на шоу.

У нас будет почти час, чтобы проехать расстояние в пятнадцать минут, отделяющее школу от моего дома. А заинтересованное лицо тут только я, за исключением того, что почти наверняка это не так и из этого ничего хорошего не выйдет. Кстати, неплохой пример того, как Мо о ком-то заботится. В основном это проявляется в понуканиях.

Я кивнула, заставив губы растянуться в дежурной улыбке.

– Я буду тут. Не парься.

Мо окинула меня сверху вниз оценивающим взглядом, бог знает зачем, потом тоже кивнула и распахнула дверь.

– Хорошо, – она вещала уже с улицы. – Мне пора. Надо до французского поговорить с мистером Сандваалом насчет вчерашней проблемы с химией.

Хлопнув дверью, Мо зашагала в сторону школы впереди меня. Угнаться за ее длинными ногами было нереально. Вздыхая, но улыбаясь сама себе, я выбралась из машины и потопала следом.

А потом потянулся бесконечный день. Наконец-то никто не обращал на меня никакого внимания, и это радовало. Но зато и сосредоточиться, кроме уроков, было не на чем. Все, чем бы я ни пыталась себя занять, казалось одновременно скучным и неинтересным, так что даже сконцентрироваться толком не получалось. На плечах как будто висела свинцовая ноша, которую никак не удавалось сбросить.

Большая часть французского прошла в каком-то трансе. Я даже не воспринимала звуки, исходящие изо рта месье, как вообще слова, пусть даже и на другом языке. На ИЗО мы должны были тренироваться в рисовании фигурок, но я даже не могла удержать эту деревянную куколку в голове достаточно долго, чтобы правильно выстроить пропорции. Так что я просто притворялась, что играю в команде. Перед глазами все плыло.

Наконец после нескольких часов, показавшихся мне годами мучительного сидения в тюрьме, по школе прокатился звонок с последнего урока. Я практически растолкала всех в классе и пошла, точнее, побежала к парковке. Мо уже ждала у машины.

– Можно подумать, это тебя собираются втоптать в грязь на национальном телевидении, – вместо приветствия заявила я.

– Ты этого не знаешь, – отрезала подруга, затем помассировала закрытые глаза, помотала головой, словно сбрасывая изображение с «Волшебного экрана»[8]. – То есть я хотела сказать, что не думаю, будто Кайл скажет что-то обидное. Он хороший парень.