Джилли Ганьон - #люблютебя

В том, что касалось подготовки запасных планов и маршрутов отхода, Мо можно было полностью доверять.

– Вряд ли мы пробудем там так долго.

– Заметь, – с нажимом произнесла Мо, щелкнув брелоком, – автомобиль пискнул сигнализацией, – это практически единственное, что я услышала от тебя за всю дорогу. Но нет, ничего такого ты не думай.

A-а, плевать. Она не знает, сколько мы реально там проторчим. Хотя Мо, конечно, права: мы почти всю дорогу не разговаривали. Я вдруг осознала, что не услышала от нее никаких предупреждений насчет Кайла и моего возможного отказа. Мо вообще не поднимала эту тему. Она забивала повисшую тишину трепом: как оставаться естественной перед камерой, и в каких магазинах продаются самые красивые платья, и как мне нужно улыбаться, чтобы из всех моих улыбок получилась именно та, которая «милая», и так далее.

А я просто смотрела в окно. Нет, поехать на вечеринку мне и правда нужно было – невозможно сообщать плохие новости, будучи трезвой как стеклышко, – но это единственное, чем я Мо реально обязана. Ведь даже если бы я не злилась на нее, с чего мне тусить на вечеринке вместе с толпой незнакомых людей, которые почти наверняка приложили руку к «украшению» моего шкафчика в среду? А не пожелай я высказать Кайлу свое решение лично – Мо не получила бы от меня ни единой эсэмэски.

Дома у Во я никогда не была и даже не подозревала, насколько уединенное это место. Большой массивный темно-зеленый особняк с галереей вокруг второго этажа. Когда мы подошли почти вплотную, стало слышно, как орут гости и долбит музыка в колонках, но дом наполовину прятался в лесу. Он был последним в тупике, и ближайшие соседи стояли так далеко, что вряд ли что-то могли услышать. Да, идеальное место для вечеринки. Я глянула на Монику: губы плотно сжаты, глаза выпучены. Может, она не меньше меня жалеет о решении пойти сюда. Чуть замешкавшись, прежде чем ступить на мощеную дорожку, ведущую к главному входу, я пожала плечами и потопала по газону к задней двери. Ночь оказалась прохладной, и от влажной травы, щекотавшей лодыжки, меня била дрожь. Моника шла следом, ступая по лужайке мягко и почти неслышно.

На галерее у нас над головой толпился народ, но то ли мы не заметили лестницу, то ли туда можно было попасть только изнутри. На лужайку лился свет из широких раздвижных стеклянных дверей, ведущих в огромный подвал. Можно было разглядеть гостей, кучковавшихся по углам. Я повернулась к Монике. В свете, падавшем из дверей, ее лицо казалось совсем бледным. В животе у меня что-то дрогнуло. Нет, эти люди точно мне не компания. Хотя кто это вообще? Я не думала, что в Эппл-Прейри живет столько гламурных бездельников.

Я наконец решилась.

– Ты идешь?

Моника молча кивнула, но не сдвинулась с места. Ни я, ни она понятия не имели, как вообще принято появляться на вечеринках типа этой. Двери вдруг раздвинулись, и навстречу нам шагнула массивная фигура. Свет бил изнутри дома, и разглядеть, кто это, не получалось.

– Дамы! Входите же, – прогудела фигура.

Это был гигант Ламонт Дэвис, капитан футбольной команды. Его лапа легла мне на плечо. Ладонь огромная, как бейсбольная перчатка.

– Андерсона вы, наверное, знаете? – Он мотнул головой в сторону Во.

Тот стоял у двери и лыбился.

– Это его вечеринка. Так что будьте с ним милыми.

– Нет проблем, – пискнула Моника. Потом откашлялась и выдала широченную совершенно неестественную улыбку, словно собиралась выступать на концерте или пришла на прослушивание. – Если он будет с нами милым.

Ламонт заржал и практически втолкнул меня в дом. Сопротивляться было бесполезно, да и что можно сделать, если у человека руки толщиной со ствол дерева?

– А ты боевая штучка, да? – Он вошел следом и закрыл двери. – Мне это нравится. Кстати, я Ламонт. – Он протянул руку. – Кого вы тут знаете?

– Я Моника, – ответила моя подруга, улыбаясь и тоже протягивая руку. – А это Рейчел. Нас Кайл Бонэм пригласил.

– Вот черт, а я думал, он нагнал, – засмеялся Ламонт.

– В смысле? – встряла я.

– Забей, детка. Давайте-ка пока опрокинем за знакомство. – Он вытащил бутылку из узкого столика за спинкой одной из двух кушеток, занимавших всю правую часть комнаты. – Андерсон, тащи рюмки.

Во подошел к старинному, отделанному деревом бару у подножия лестницы и вернулся с четырьмя рюмками. На каждой красовалось название какого-нибудь курорта, и из них явно недавно пили.

Я разглядела бледный полукруглый след от помады над надписью «КАНКУН!».

– Ребят, нам разминка не нужна, мы… размялись у Мо, – соврала я. Ненавижу шоты.

– Ну и что? То разминка, а это уже игра!

Ламонт разлил ром по рюмкам. С первой он переусердствовал, и жидкость перелилась через край. Бо протянул ее Монике. Подруга улыбнулась, не обращая ни малейшего внимания на косые взгляды, которые я бросала в ее сторону. Следующую рюмку вручили мне; пришлось брать. Пусть я и терпеть не могу шоты, я понимала, что выпить перед разговором с Кайлом все равно придется. Иначе мне не хватит смелости. Ламонт заполнил две оставшиеся рюмки и плотоядно покосился на Монику.

– За новых друзей! – Он чокнулся с ней. Подруга подняла рюмку, салютуя всем сразу, и залпом ее выпила. Честно говоря, другого выбора у нас просто не оставалось, и я последовала ее примеру. Ром обжег горло, но почти сразу же по телу разлилось приятное тепло.

– Все ПУТЕМ, – рявкнул Ламонт, залпом хлопнул рюмку и чуть покачнулся, пытаясь наклониться поближе. И хихикнул, когда его повело. – Вот теперь вы готовы веселиться! Пиво на кухне, там же бухло и все прочее для коктейлей. Бассейн закрыт, по крайней мере пока Андерсон не перестанет BBITB БАБОЙ.

Он обернулся к Бо. Тот слегка покачивался и не переставая ухмылялся, будто не осознавая, что его оскорбляют. Один-ноль в пользу феминизма?

– И… ну я не знаю… не шалите тут особо, ладно? – Ламонт заржал от собственной шутки. – А может, еще по рюмке, а?

На Монику я не смотрела – вдруг она как раз не против?

– Может, позже. Ты не знаешь, где Кайл? Я обещала, что встречусь с ним.

– Ну не будь такой ску-у-у-у-учной. – Лапища Ламонта шлепнулась мне на плечо. – Рано еще. Надо догонять остальных.

– Догоню обязательно, – я попыталась улыбнуться так же широко и обворожительно, как Моника. – Просто разделаюсь с этим и сразу к тебе присоединюсь.

– Окей, круто. – Ламонт медленно кивнул.

– И?

– Тебе что-то нужно? – Он улыбнулся. Боже, нет никого хуже пьяных, когда ты сам трезв.

– Ты не знаешь, где Кайл? Кайл Бонэм?

– Он… – Ламонт сморщил лоб, соображая. – Не знаю. Может, наверху? Вроде видел, как он входил в комнату Чеда с… – Он смущенно замолчал. – Может, наверху-наверху?

М-да, с информативностью у Ламонта были явные проблемы.

– Спасибо. – Я повернулась к Монике. – Не выключай телефон, хорошо?

– Хорошо, – неохотно отозвалась она, не сводя глаз с дальнего угла комнаты, где Шон Лэнгфорд прилаживал к колонкам чей-то телефон. Он тоже из футболистов, хотя и наш одноклассник, и они с Мо пересекаются почти на всех ее продвинутых предметах. Она бы никогда не признала, что влюбилась – качки официально были «не ее типом». Но и шанса выпить вместе с ним в чужом доме у нее тоже никогда не было. Мо вытащила телефон. – Я буду тут.

– Окей, я тебя найду. Я быстро, – сказала я и пулей взлетела по лестнице, пока меня кто-нибудь еще не уцепил для «поговорить» в компании с алкоголем.

Наверху народу было куда больше, особенно на кухне, куда вела лестница из подвала. Я протиснулась через группку десятиклассниц, сбившихся в кучку с бокалами в руках, и чуть не получила в нос, пытаясь пробраться мимо Скотта Тарлингтона, футболиста из старших, который оживленно махал локтями, в лицах разыгрывая перед парой моих одноклассников какую-то крайне интересную историю.

Впрочем, можно было точно сказать, что Кайла на кухне нет. Я шмыгнула в гостиную, но застала там только целующуюся у стены парочку; потом вышла в огромную, выложенную плиткой прихожую, откуда взбегала широкая лестница. Наверху она разделялась на два крыла и тянулась вдоль второго этажа. Через каждые несколько метров можно было разглядеть выкрашенные белым двери, которые, наверное, вели в спальни. Значит, наверху-наверху. Может, Ламонт не так и бесполезен, как я думала.

Неслышно поднявшись по цветастому ковру, я, доверившись интуиции, свернула влево. Первая дверь стояла приоткрытой. Темноту в комнате разгонял только свет, льющийся от фонарей за окнами, перед домом. Я толкнула дверь, открыв ее пошире, и этого хватило, чтобы разглядеть сцепившуюся пару на нижней койке двухъярусной кровати. А еще ноги и руки, виднеющиеся над верхней, и темные силуэты в полумраке. Я не особо много ходила по вечеринкам, конечно, но и не собиралась падать в обморок от увиденного. Так что просто подошла ко второй двери. Она оказалась закрытой, но, прислонив ухо, я расслышала внутри голоса. Как будто кричала девушка. Я уже собралась перейти к третьей, последней комнате по эту сторону лестницы, когда дверь распахнулась и Эмма Стасхаузен чуть не повалила меня на пол.

Я и не ожидал, что разговор с Эммой получится легким, но думал, что если поговорить с глазу на глаз, то получится все ей объяснить. Дело ведь не в том, что я пригласил Рейчел, а не ее. Я просто делал то, чего от меня хотели продюсеры. То, что втемяшила себе в голову мама. Это же вообще ничего не значит! Эмма обязательно поймет.

– Какого хрена тебе нужно? – прошипела она через секунду после того, как захлопнулась дверь. Должно быть, это комната Чеда, брата Бо.

М-да. Планы оказались слишком оптимистичными.

– Хотел поговорить, Эмма.

Я сел на кровать, застланную темно-синим покрывалом. Чед в колледже, это я знал, но какая же странно пустая у него комната! Пара кубков на полках, несколько украшений, явно не особо личных (если только Чед Андерсон внезапно не увлекся пробковыми уточками) и темные абажуры на лампах, шторы и чехлы на подушках. Все вместе походило на классическую мужскую берлогу из дизайнерских каталогов. У Картера вон до сих пор школьные вещи в комнате хранились. Постеры со звездами лакросса, грамоты и награды, фотографии Картера с симпатичными девушками из разных команд.