Джилли Ганьон - #люблютебя

– Иди уже, покажи себя миру. – Мо откинулась на стену, вздернув брови.

Я вышла из примерочной, подтянула юбку пониже, чтобы убедиться, что попа все-таки прикрыта. Не такая уж это легкая задача, учитывая, что подол выглядел примерно так же, как моя стрижка, когда я баловалась с ножницами в детском саду.

– Встань на платформу, – тихо попросила Анастасия.

Я обернулась на стационарные камеры за спиной, потом на Эдди-2. Анастасия, стоя справа от него, ободряюще мне кивнула. Вздохнув и стараясь не разводить ноги, словно они склеены, – чтобы не показать лишнего, отчего бедра выглядели еще толще, чем на самом деле, – я повиновалась.

Боже правый. Все мысли, разом возникшие в голове, просто… отвратительны. Я почти слышала, как злорадно ворчат на меня тролли. Неудивительно, если ты похожа на булочку и сверху, и снизу. Да еще и цвет этот, будто я огромный спасжилет на себя напялила. А грудь почему-то стала похожа на одну большую буханку хлеба. Зря Кайл сдувал пыль с того зеркала. О чем я вообще думала? Завидуют мне или нет, но сейчас я хотела только провалиться сквозь землю.

– Рейчел, можешь немного показать платье? Покрутиться или губы надуть хотя бы?

Я скрестила руки на груди и обратила на Анастасию свой самый испепеляющий взгляд. Для усиления эффекта еще и бровь вздернула.

– Да, отлично. – Улыбка ее была едва заметной, но глаза вдруг с жадностью впились в меня, будто Анастасия почуяла добычу… Может, поэтому Мэри так охотно назначила ее своим заместителем?

– Я же ничего не сделала.

– Ты сделала все, что нужно. Можешь переодеваться.

Пожав плечами, я вернулась в примерочную, где меня уже ждал очередной шедевр дизайнерской мысли. Мэри еще до съемок объяснила, что заранее я свои наряды не увижу – им нужна моя непосредственная реакция. Точно то же самое Анастасия заявила маме с папой после третьего платья, усадив их в другой примерочной перед экраном и камерой. Так они могли видеть все мои «непосредственные реакции». Хотя на самом деле, думаю, Анастасию просто утомило, что мама бесконечно болтает о каждой рюшке, то и дело влезает в кадр, чтобы сфотать меня на телефон, и вообще всех отвлекает и всем мешает.

Я с надеждой покосилась на телефон, но Кайл не писал.

– Я бы никогда на это не согласилась.

Я приподняла волосы, чтобы Моника могла справиться с молниями, крючками и кнопками.

– Почему? Весело же.

– О да. Безумно весело выглядеть чудовищем.

– В этом кто угодно бы выглядел чудовищем.

Пискнул телефон. Я жадно потянулась к нему, практически вырвав платье из рук Моники. Но это всего лишь мама прислала мне эмоджи с высунутым от отвращения языком. М-да. Если даже мама считает, что я выгляжу ужасно, значит, так оно и есть.

– Ждешь кого-то?

– Нет.

Я стянула платье и бросила его на пол, чтобы не смотреть на Монику, принялась расстегивать молнию на следующем, висящем на стене. Довольно длинное, мерцающего серого цвета, с полупрозрачным кружевом по верху лифа, с такими же кружевными короткими рукавами и фестонами на высоком декольте. Наверное, это платье придумал человек с неидеальными формами, типа меня, но смотрелось оно как тетушкин наряд с чьей-нибудь свадьбы.

– Рейчел, я же знаю, что ты чувствуешь к Кайлу.

– Да, и ты знаешь, что это бесполезняк, так что не начинай.

– Слушай, почему ты такая?

– Какая?

Я сняла платье с вешалки и «шагнула» в него.

– Такая… ну сама себя презираешь.

– Э-эм… Ты ведь видела меня, да? Знакома со мной? Знаешь, что мы тусуемся только с самым отстоем, верно?

И пусть он был милым, пусть сказал, что ему нравятся чокнутые, меня все еще передергивало, стоило только вспомнить, как Кайл произносил это слово, и зная, что именно такой он меня и видит.

– Ага, а еще я знаю, что ты потрясающая.

Я фыркнула.

– Без обид, но мы с тобой традиционной ориентации, так что твое мнение не считается.

Я задрала платье и взглянула на себя в зеркало. Широкие круглые бедра, словно со слоем жира под кожей, придающим им тот вид, который мама благородно называет «формами». У Эммы вот точно фигура не такая. Наверное, как у модели из каталога «Victoria’s Secret». И я серьезно думала, что Кайл может в меня влюбиться? Вот в это?

– Мне не стоило соглашаться, – пробормотала я.

– Ну так завязывай тогда.

Я обернулась к Монике. Она сверлила меня взглядом, скрестив руки и вызывающе подняв бровь.

– Не могу же я просто… все бросить.

– Да ладно. Почему нет?

– Потому что… а как же писательские курсы?

Моника дернула губами; она наверняка понимала, что для меня это последняя соломинка, за которую можно уцепиться, поэтому я так и дергалась.

– Я, конечно, хочу попасть в программу не меньше тебя. Может, даже больше. Но я не хочу делать тебя мученицей ток-шоу, только чтобы этого добиться.

– Да ладно, ты даже мою маму обманула, чтобы заставить меня на это подписаться.

– Я сделаю вид, что не слышала этого, поскольку у нас перемирие. Но да, я действительно думала, что это лучший выход. А еще я думала, что ты в конце концов изменишь свое мнение. Что согласишься со мной, когда втянешься. Черт возьми, ты моя лучшая подруга. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя несчастной только потому, что нам надо попасть на эти курсы. И вообще мы бы туда в любом случае попали. – Мо с вызовом вздернула голову.

– Так ты правда считаешь, что я могу просто… уйти?

– Я считаю, что ты могла бы попытаться взглянуть на все с другой точки зрения и изменить свое мнение. Но если не можешь – да, уходи.

– Но ведь тогда… Тогда у меня не будет…

– Не будет чего, Рейчел?

Чтоб тебя, Мо. Ты все-таки заставила меня это сказать.

– Кайл не станет больше со мной разговаривать.

– Угу. – Мо кивнула. – Тут ты, скорее всего, права. Если выйдешь, многое потеряешь. Очень многое. А если останешься, то между вами с Кайлом, может, ничего и не случится. А может, и случится. Да, это всего лишь возможность. Но ты могла бы хотя бы попытаться ею воспользоваться.

– Ты готова? – услышала я голос Анастасии из-за двери.

– Почти! – крикнула я и уставилась на Монику. Лицо подруги смягчилось.

– Я знаю, что в это страшно ввязываться, Рейч. Тебе особенно. Не уверена, что я сама бы это вынесла. Но подумай о том, что ты можешь упустить. Да, это риск. Риск, и боль, и стыд, и, может быть, даже твое глупое сердечко, разбитое вдребезги.

Я закатила глаза.

– Но неужели ты не понимаешь? Пойти домой, ничего не сделав, – это тоже риск. Может, ты ничего и не потеряешь, но точно ничего не выиграешь.

– Спасибо, учитель.

– Заткнись.

– Это тоже совет? Я что-то не поняла…

– Угу, раньше я была более красноречивой.

Я вздохнула. Вот что значит иметь умных друзей. Они иногда бывают правы.

– Ладно. Тогда помоги с молнией. Я ведь еще и бесплатное платье получу, да?

– И это тоже.

Анастасия снова раздраженно застучала в дверь, так что я не стала тратить время, чтобы взглянуть на себя в зеркало, прежде чем выйти под камеры; там и так хватит времени, чтобы разглядеть все мои многочисленные недостатки со всех сторон. Я шагнула на платформу. Может, стоит игриво встряхнуть волосами или махнуть ногой, как в канкане, чтобы юбка красиво взметнулась вокруг – платье было достаточно длинным? Я глянула вверх – прикинуть, что еще можно сделать.

Черт, кто это? Из зеркала на меня смотрела изящная, нежная девушка; на фоне серой ткани бледная кожа казалась цвета слоновой кости. Покрой платья подчеркивал изгибы фигуры; под кружевной юбкой угадывались очертания округлых бедер, шифон облегал грудь, но талия между ними казалась совсем тоненькой. Девушка выглядела как знаменитость на красной дорожке: дорого, сексуально и самоуверенно. Это не могла быть я. Нет. Челюсть у меня в прямом смысле отвисла. От двери в мамину примерочную долетело приглушенное «ой!».

– Это… Я выгляжу так…

– Дай-ка угадаю, – заявила Анастасия со своего наблюдательного пункта возле плеча Эдди. – Мы нашли наше платье.

Я молча кивнула.

– Тогда иди переоденься в обычную одежду. Я пока проверю связь с Лаурой и все настрою.

Я сошла с подиума, нехотя отведя глаза от Рейчел в зеркалах.

– Отличная работа, – добавила Анастасия, не отрываясь от телефона. – Ты рождена для этого.

– Свершения героя не ограничиваются фантастикой или приключенческими историями. – Мистер Дженкинс встал и принялся писать на доске. – Кто из вас читал «Убить пересмешника»? Если не читали, лучше соврите. Я точно знаю, что это произведение входит в начальный курс литературы.

Я поднял руку за компанию со всеми, даже не вслушиваясь особо, что там Дженкинс вещает о Глазастике и «моральных, а не физических испытаниях». Вообще было трудно сконцентрироваться на его словах. Я все глядел на пустую парту в углу класса и думал, чем съемочная команда сегодня загрузила Рейчел. Не то чтобы я волновался за нее или что-то такое. Но она так нервничала, когда нас снимали в пятницу. Как она вообще справляется? Может, ей моральная поддержка нужна? И ничего необычного тут нет. В конце концов, это нас обоих касается.

(Для Рейчел): Если хочешь нормально общаться с Лаурой – никогда, никогда не представляй ее в нижнем белье. Начнешь думать о законах гравитации, о биологических процессах и так закопаешься в науку, что быстро ответить ей уже не сможешь.

– Шухер! – прошипел Олли.

Я поднял глаза, одновременно роняя телефон на колени, – как раз вовремя, чтобы схватить материал, который раздавал мистер Дженкинс. Я изо всех сил старался казаться невозмутимым. Подумаешь, ну нравится мне держать руки на коленях, и что? Дженкинс хмыкнул, но ничего не сказал. Он из тех учителей, которые не станут устраивать сцену из-за сотового у ученика. Когда он перешел к следующему ряду, я нажал «Отправить».