Татьяна Богатырева - Любой каприз за вашу душу. Нью-Йорк

– Только пристойное и приличное, милорд!

– Вашу прелестную задницу, миледи? – его палец скользнул в меня, и тут же втиснулся второй, рождая сладкую судорогу приближающегося оргазма.

– Да, милорд, – я подалась навстречу его руке, почти не чувствуя боли, только жар и сладкий до головокружения стыд: боже, я сама прошу, чтобы Кей отымел меня в зад, и мне это безумно нравится! И третий палец, растягивающий меня, и задранная на голову юбка, и унизительная, покорная открытость. Я сошла с ума? Я играю в Бонни на сессии? Да. И это чертовски сладко! – Да, прошу вас, милорд…

Не знаю,   где  этот  предусмотрительный   гад  взял  смазку,   и  знать   не   хочу.   Когда   он  входил  в   меня,   медленно   и   осторожно   растягивая   под  свой   здоровенный   член, я ничего не соображала. Остались одни только животные ощущения, жаркий голод, пустота внутри, покорность и странное, ни с чем не сравнимое чувство полета – очень похожее на то, с Бонни, только чуть другое… нет, я не знаю таких слов. Я в тот момент вообще позабыла всякие слова. Только «да, Кей» и «еще, Кей». А еще я орала, плакала, цеплялась за чертов стол и хотела Кея еще, еще и еще – пока что-то во мне не взорвалось и не рассыпалось цветными звездами.

– Бешеная кошка, – шепнули мне на ухо, поднимая на руки и прижимая к себе.

– Сам маньяк, – лениво отозвалась я и закинула руку ему на шею. – Отнеси меня в ванную.

– Слушаюсь и повинуюсь, миледи.

– И потри мне спинку! – мне было невероятно хорошо, и лениво, и смешно, и не хотелось слезать с ручек ни сейчас, ни когда-либо потом. У Кея так хорошо получается носить меня на руках!

– Как прикажете, миледи, – он бессовестно ржал, и я тоже.

А джинсы он так и оставил на корме, потому что натягивать их, держа меня на руках – неудобно, а отпускать, чтобы одеться – да просто неохота. Настоящий лорд может себе позволить расхаживать нагишом по собственной яхте. Это – прилично и пристойно. А кто не согласен… Короче, это проблемы того, кто не согласен, а не Никеля Бессердечного.

Потом был душ – вместе, и мне не только потерли спинку, но и вымыли целиком. Невероятно, крышесносно, еще один оргазм прямо под струями воды, от одних только его пальцев. Милорд в роли банщика, в нашем кинотеатре только сегодня, спешите видеть! Впрочем, показывать моего лорда в кинотеатре я совсем-совсем не хотела. И тем более давать кому-то трогать. Я собственница, и вообще… вообще, делиться – негигиенично, вот.

После душа мы валялись в постели, кормили друг друга клубникой и в чисто гигиенических целях облизывали перепачканные соком пальцы… и не только пальцы… я закапала ему клубничным соком грудь и даже живот, а все прочее совершенно случайно оказалось рядом…

– Каково это, заниматься любовью с собственным персонажем? – спросили меня, отдышавшись.

– Нереально круто, – я потерлась щекой о мощное расслабленное плечо, на котором лежала. – А каково заниматься любовью с тем, кто тебя пишет?

– Нереально круто, – хмыкнул Кей. – Иногда я думаю: какого черта я не увел тебя у Кобылевского лет так пять назад? Надо больше доверять себе.

– Пять лет назад я была мелкая дура, ты бы помер со скуки.

– А сейчас, значит, не мелкая?..

– Ага. Крупная. Так намного веселее!

То есть я могла бы не отшучиваться, а сказать как есть: пять лет назад я бы повисла у тебя на шее и совершенно не ценила бы то, что ты мне даешь. В смысле не яхту и прочие материальные блага, а понимание, уважение и возможность быть вместе – но при этом оставаться свободной. Это сейчас я могу жить одна, не зависеть от твоих денег и в любой момент свалить в закат, упаковав в чемодан старые джинсы и тонну изумительных впечатлений и нового опыта. А тогда… нет, даже думать не хочу, в какую бяку я бы превратила нашу сказку. Но Кей, мне кажется, и так все прекрасно понимал.

– Маленькая колючка, – меня нежно поцеловали в макушку. – Почему ты написала меня в образе пирата?

Я тихонько засмеялась. Все же Кей – удивительный и очень, очень разный. Иногда совершенный мальчишка, и мне это безумно нравится. И еще мне нравится, что он увидел себя в Торвальде Счастливом, и пришел в его костюме на маскарад, и… и сейчас не раздувается от самодовольства. Да, он понравился мне еще в нашу самую первую встречу. Да, я запомнила не только его внешность, но и пару его характерных фраз, и привычку машинально крутить на мизинце кольцо. Чудесный вышел пиратский капитан! Загляденье!

– Я думала, ты спросишь, почему я отказала самому тебе, хоть ты мне и нравился…

Мотив «я была замужем» для Кея явно не из самых веских, и не потому что он не уважает верность в браке, а скорее потому что реалистично оценивает подоплеку этой самой верности.

– Это-то понятно, – он хмыкнул. – У каждой настоящей женщины есть гештальт «откажи лорду». Или миллионеру. Или звезде. Или все три в одной наглой морде, чтоб серьезнее гордиться. А кое-кому удалось закрыть гештальт целых… сколько раз?

– Ах ты… – я стукнула его ладонью по груди и заржала. – Мерзавец! Негодяй!

И как я могла думать, что он – холодный консервативный сноб? Дурында.

– Подлый пират и ужасный разбойник. Хвалите меня, хвалите.

– Никель Бессердечный! – припечатала я сквозь смех. – И эксгибиционист, вот.

– У, какими страшными словами ругается моя леди… это заразно?

– Да!

– Значит, я заразился, буду ужасно страдать и умру молодым, едва дожив до девяноста. Бедненький я, только поцелуй доброй феи меня спасет… нет, не туда поцелуй!

– Клоун! – я уже не могла внятно отбрехиваться, так смеялась. То есть мы вместе смеялись так, что едва не свалились с кровати.

И снова, отдышавшись и вернув сбежавшую подушку на место (плечо Кея – самая удобная подушка на свете!) я вернулась к добыче материалов для книги. Британские ученые всегда на посту во славу науки!

– Тебе правда понравилось?..

– О да… миледи неподражаемо читает вслух!

– Ну тебя, маньяка… Я не про то!

«Разве?» – читалось в изумительно теплых глазах цвета Тауэрских камней.

 – И не смотри на меня так, маньяк, у меня… у меня и так болит…

Насмешливо фыркнув, Кей очень нежно поцеловал меня в макушку и целомудренно прикрыл поднимающийся стояк простынкой.

– Ладно, уговорила, леди Пристойность.

Теперь фыркнула я, подтянула простынку повыше, чтобы меня не отвлекали всякие тут ужасные пираты, и вернула ему поцелуй. В щеку. В высшей степени пристойно.

– Правда, скажи мне. Похоже получилось? И ты не против, чтобы это было в книге?

– Похоже, не против, ты офигенный гений, – тоном очень покладистого папочки. – Почитай мне еще. Там где про мадонну и больного ублюдка.

– Никель!.. – я вспыхнула, представив, как это будет и чем закончится, и… поняла, что я этого хочу. Очень. Только не прямо сейчас. –  Ладно. Почитаю, но потом. А сейчас расскажи мне еще!

– Еще? Хм… Ну, о том как Ласло попытался спереть наши документы и байки, чтобы заставить отрабатывать в клубе, я уже рассказывал, и про Бонни в роли злой сицилийской мафии тоже…

Звучит как анекдот, но не хотела бы я оказаться на месте бедняги Ласло. Кей и Бонни, которым нечего терять – это страшно. Думаю, седых волос у румына здорово прибавилось, а наличности в сейфе – наоборот. И черта с два ненаследного дона и ненаследного принца остановила его охрана или угроза попасть за решетку. Думается мне, Кей еще несколько смягчил картину, чтобы не травмировать мою нежную психику.

– И про встречу с Зарой рассказывал… – задумчиво продолжил Кей.

Рассказывал, а я ревновала, представляя, как они линяли из Румынии втроем, и целую неделю спали втроем… Это я тоже напишу. Наверное. Если от злости не сотру. Хотя нет, не сотру! Эта румынская стерлядь неплохо развлеклась за их счет, чуть не рассорила и вовремя смоталась, прихватив всю оставшуюся наличность. Так что следующим эпизодом книги будут два дебила, проснувшиеся после жаркой ночки в польской глухомани, на последние два евро напившиеся дешевого пива (с тостом «все бабы – суки») и нанявшиеся собирать яблоки. За еду и какие-то совсем смешные деньги.

– Так вам и надо, – не удержалась я от злорадства.

– Ревнивая колючка.

– А нечего. Хотя я все равно не понимаю, на фига вам сдалась эта Зара. Вы так славно трахались вдвоем…

– Потом, – хмыкнул Кей. – Ты ж не думаешь, что я вот так сразу признал, что хочу парня? Подумаешь, трахнул под косячок. Это все трава, неон и адреналин.

– Ага, и вообще галлюцинация. Ну и… – не договорив «дебилом ты был», я замолкла.

– Придурком я был? – он снова ржал, мерзавец. – Да вообще! Зара была мне жизненно необходима. Доказать себе, что я нормальный. Но знаешь… только не драться, ага? Это было здорово. В смысле, втроем. Новый опыт, свобода, месть папе и все такое.

– Свобода, триппер и все такое, – передразнила я его и получила в ответ такое родное, ласковое:

– Колючка.

Как называлась эта извилистая речушка, заросшая по берегам камышом и осокой, Кей понятия не имел. Честно сказать, ему было все равно. И сорта крупных желтых и краснобоких яблок, которые они с Бонни собирали вторую неделю по десять часов в сутки, он тоже не знал. Хватало того, что яблоками пахло все: комнатушки с двумя-тремя древними кроватями, в которых ночевали сезонные рабочие; бесконечный сад, раскинувшийся на берегу речки – на другом прели перепаханные на зиму поля и зеленели перелески. Яблоками пахла одежда, волосы, руки, еда, вода и даже косячок, который они с Бонни курили на двоих, сидя на коряге над водой и созерцая сизо-рыжие закатные облака и выкатившуюся на небо оранжевую луну.

– Я забыл, как пахнет апельсин, – это были первые слова Бонни после бегства сучки Зары и попойки в местной пивнушке.

– Не яблоками, – отозвался Кей и снова затянулся.

Трава попалась фиговая, то ли пересушенная, то ли еще какая дрянь, не умеет Кей выбирать траву. Или же слишком устал, чтобы видеть цветные сны наяву. Впрочем, не факт что он смог бы отличить травяной сон от яви, слишком все было странно и ярко. Одна только ломота в спине и плечах чего стоила! За эту гребаную неделю в саду Кей сбросил пяток килограммов и обрел фигуру, о какой и не мечтал, отрабатывая ежедневный час с тренером. Вдобавок он загорел до черноты, но только лицо, руки и шея – сбор яблок это вам не солярий. И не салон (обломанные ногти, въевшаяся грязь – сразу видно лорда, вашу мать).