С какого хрена? Сам не знаю.

Меня такого мертвого и бездушного заводит задница бывшей девушки с полпинка, а потом еще и в душе просыпается злость к ее бой-френду. Что тут сказать? Моя крыше протекла конкретно. И без психиатра тут не обойтись.

Соколов кашляет в кулак, намекая, что наше молчаливое противостояние с Котовым затянулось и вышло за рамки приличия. Мне срать, а вот Котов все-таки не такой засранец. Он отводит глаза и продолжает разговор, как ни в чем не бывало. Но я уверен, что его безразличие напускное. Он явно занес меня в свой черный список. Да и похер. Это его проблемы.

Но выкинуть мысли из головы о Котове и Савельевой мне не удается. А когда я вижу, как он в приемной склоняется к ее щеке и что-то шепчет, я просто зверею. И охреневаю сам над собой, не понимая какого черта меня беспокоят их постельные дела? Не придумав ничего лучше, чем схватить Маргариту под локоть, я просто бегу из этого офиса прочь, но алеющие щеки Маши ярким пятном фиксируются в моем мозгу. И мне это ох, как не нравиться.

Весь обед я погружен в свои мысли и не обращаю ни на кого внимания. Не красиво с моей стороны, но я не могу взять себя в руки и проигнорировать нахлынувшие чувства. Маргарита постоянно пытается втянуть меня в разговор и слишком призывно улыбается, но у меня в голове совсем другая улыбка. Поэтому, когда Котов и Маргарита вежливо откланялись, я даже выдохнул с облегчением.

— Ну, и че за хрень? — тут же наседает на меня Головин.

— Сам не знаю, — говорю ребятам правду, потому что даже не знаю, что соврать.

— Да тебя колбасит не по-детски. Видел бы ты себя. «А ваша секретарша?» — передразнивает меня Соколов.

— Ага, лоханулся, — соглашаюсь с друзьями и отвожу глаза в сторону.

У меня нет никакого объяснения своему поведению.

— Тебе надо было кофе глотнуть, который твоя секретарша приготовила. Потрясный, — Соколов показывает большой палец и загадочно улыбается, — взбодрился бы надолго.

— Че с кофе? — вкливается Головин.

— Очень вкусный. Только соли в нем, пиздец. И если она хотела так насолить тебе, то мы здесь причем? Или вы теперь оба будете сметать все и всех на своем пути? Головин смеется, а мне совсем не смешно.

— Не знаю, зачем она это сделала. Я ведь даже на нее и не смотрел толком.

— Вот поэтому и сделала. Может вам просто поговорить, — предлагает Матвей.

— О чем? Я же если снова окунусь в прошлое, я же ей всю душу вытрясу!

— А так ты себе всю душу вытрясешь.

— Ой, не ссы! У меня ее нет.

Я пытаюсь держать мину при плохой игре. Моя душа уже встрепенулась. Только от одних мыслей. Эта маленькая дрянь снова в моей голове. И я борюсь с ней, стараюсь не думать, не вспоминать, но выходит хреново.

А ночью вообще снится бесконечный треш. Савельева и Котов решили меня добить и за ночь показали мне столько поз для траха между секретаршей и боссом, что порнофильмы отдыхают.

После просмотра этого марафона я проснулся разбитый и злой. Ни кофе, ни контрастный душ мне не помогли прийти в себя. Только побег на работу мог отвлечь меня от этих картинок. Но хрен там. Позвонила Маргарита и сказала, что готовы первые наброски нашего рекламного проекта. И она прям сейчас может отдать мне диск, если я соизволю подъехать.

Вот какого хера? Неужели нельзя скинуть по электронке? Неужели именно меня надо просить? Да я в это их агентство ни ногой не хочу. Не дай бог увижу Машу, а если еще и Котовым? Все мои демоны прошлого в один миг вырвутся на свободу. Я их и так с трудом удерживал.

Но, как всегда мне везло, как утопленнику. Электронка не работала, сама Маргарита не могла уйти, курьер уже ушел, и еще хренова туча причин, по которым я должен был сам к ним заехать. Стиснув зубы и поклявшись себе, что даже не взгляну на Машу, если увижу, я поехал в компанию Котова.

Клятводаватель я херовый.

Стоило мне только увидеть ее в лифте, как у меня все мое благоразумие отключилось как щелчку. ЯЫ видел только ее испуганные глаза на поллица и толпу мужиков вокруг нее. Я никогда в жизни не смогу найти причину, по которой я притянул ее к себе. И тут же пропал.

Лучшие проститутки Германии трудились над тем, чтобы просто заставить меня хотеть их. Танцами, стриптизами, губами, стонами и криками, но выходило у них так — на троечку. Я даже начал думать, что у меня проблемы с потенцией. А здесь только одно ее присутствие, одно прикосновение и приятное тепло ту же заполняет мое тело, а в штанах становится так жарко и тесно, что я теряю контроль над собой. А когда Маша нервно поворачивается ко мне, то я тут же тону в его метающих молнии глазах.

Минуту назад в моей голове ничего подобного не было. А теперь я не могу убрать свои руки с ее бедер, а еще хуже меня не пугает переполненный лифт. Я кладу свои руки на ее ягодицы, идеально вписавшиеся в мои ладони и неимоверными усилиями воли сдерживаю себя, чтобы не сжать их. Но не могу. Все равно мои пальцы впиваются в упругую кожу через ткань. Легко, но достаточно чувствительно.

Во взгляде Маши столько эмоций. Там страх и мольба. Там удивление и растерянность. Непонятная мне боль и ярость. И я готовлюсь даже получить пощечину, но вместе этого Маша обвисает на моих плечах, а затем утыкается в мою шею.

Я вдыхаю ее аромат. Такой родной и давно забытый. И меня несет. Просто срывает планку, и я позволяю себе провалиться в прошлое. Туда, где она была рядом со мной. Где была только моей. Я завис и потерялся во времени и пространстве. Только ее горячее тело и дурманящий запах. Где, все такое родное и счастливое. Ее смех. Ее поцелуи. Ее признания. И сейчас мне даже не верится, что это все давно в прошлом.

Я первый пришел в себя. Но спрятать свои эмоции не успел. Она успела заглянуть в мою черную душу и разглядеть то, что я давно ото всех прятал. Боль, которая не давала мне дышать и прожигала меня насквозь. И от этого мне стало так хреново. Как я смог позволить той, которая предала меня и выбрала совсем другое так глубоко залезть в мою душу?

Воспоминания об измене потянули за собой сны с участием Котова. И я готов был надавать себе лещей за свою слабость.

Я думал, что контролирую ситуацию и меня не колышет ни ее, ни мое минутное помутнение. Именно поэтому грубил и делал нам больно. Стер помаду с ее губ. Облил ядом. Но это ничего не изменило. А вот ее невинный взгляд и полный игнор дали понять, что это она все контролирует. Маленькая и растерянная девчонка держит меня в кулаке.

А я трус. Потому что готов был бежать за ней. Но испугался. Сам не знаю, чего. Просто стоял за ее спиной и вдыхал это крышесносный запах когда-то любимой мной девочки. И понимал, что мой черный мир дал трещину. Огромную и не подлежащую ремонту. А это могло означать только одно. Все, что я прятал в себе все эти два года, неумолимо всплывало наружу.

Я удержался, чтобы не пойти за ней. Я даже не знал, зачем хочу ее видеть, но меня как магнитом тянуло в приемную. Спасло то, что Маргарита встретила меня в коридоре. Она снова мне призывно улыбалась и о чем-то мило трещала, но я был в прострации. И все, что смог, так это забрать молча диск и свалить оттуда на хрен.

Это были тяжелые три недели.

Я сходил с ума.

Я хотел Машу Савельеву. Как помешанный. Не о чем не мог думать, кроме нее. И чем чаще я ее видел, тем сильнее понимал, что у меня поехала крыша. Как можно желать ту, которая разрушила всю твою жизнь? Как можно думать о ее губах, когда из-за нее все пошло наперекосяк. Как можно видеть сны о той, которая сломала, предала, разбила, отравила?

Эти чертовы переговоры и разработка рекламы затянулись на три долгих недели. Мучительных и отравленных ее присутствием.

Мы ездили в «Кристалл Media» почти каждый день. И каждый раз когда я смотрел на нее, не мог ничего с собой сделать. То нервно закушенная губа, то гордо вздернутый подбородок, ее вежливое и холодное «Подождите». Ее приличные юбки и скромные блузки будоражили во мне такие мысли, что хотелось убежать и больше никогда не возвращаться. Скромная, невинная, и с укором в глазах, как будто это я ее предал. Как будто я во всем виноват.

Нет, я ни разу не показал своих чувств. И даже пытался найти общий язык с Маргаритой. Хотел убедить себя, что не это наваждение легко развеять с помощью другой. Но хрен там. Я как в далекие времена мог думать только об одном. Маша подо мной. Стонет и извивается. И от этого дикого желания места себе не находил. Ни дома, ни у родителей, ни рядом с друзьями. А стоило мне остаться одному и закрыть глаза, как эта девчонка словно наяву снова была в моей квартире, в моей голове, в моей крови. И самое, страшное я ничем не мог ее вытравить. Даже мысли о дочери не спасали. Больше не рвали мне душу на куски.

А вот Савельева делала это с легкостью. Просто игнорировала меня и заставляла корчиться от желания двадцать четыре на семь. Я хотел ее и понимал, что никогда она не будет со мной. И за это ненавидел. Ненавидел, стоило представить, как она улыбается Котову, едет с ним и проводит свои вечера. Ненависть помогала мне справиться с ней. Не упасть перед ней и начать умолять о том, чтобы просто посмотрела. Но не помогала справиться с собой.

Я ждал, когда мы подпишем контракт. Чтобы уйти и дать себе вздохнуть. Потому что эти встречи делали меня слабым и зависимым. Я вообще удивлялся, как я могу думать о ней и не вспоминать о прошлом? Почему ей так легко удалось снова войти в мою жизнь и стереть все воспоминания? Я бесился из-за Котова в тысячи раз больше, чем из-за того, что произошло два года назад. Меня просто выворачивала от понимания того, что этот мудак трахает Савельеву. А она отвечает взаимностью. Разнести все хотелось вокруг. Но все что я мог — так равнодушно смотреть на них и делать вид, что мне пофигу.

День подписания контракта выпал на пятницу. Прямо с утра мы все трое поехали к Котову и сделали то, к чему шли три долгих недели. Хотя компаньон и помощник был из меня хреновый. Но ребята понимающе относились к моим выкрутасам и поддерживали как могли.