Только звонок прозвенел, вылетела из аудитории. На сегодня я уж без сомнения отучилась. Скинула старосте голосовое, чтобы вещи мои после пар у дяди Гоши, охранника нашего, оставила и, если спросят, сказала, что плохо мне стало, домой ушла. И телефон выключила. Забрала куртку из гардероба и сбежать собиралась, но опередил меня гад. Припарковался прямо перед входом. И как успел? Наперед знал, что делать буду? Я же план только сейчас придумала.

Попыталась, конечно, через спортзал пробиться, а там строительные леса все перегородили. Из-за ремонта задний двор закрыли и даже курилку студентам с другой стороны организовали. В общем, потыкалась, помыкалась, как хомяк в банке, и уселась на подоконнике, в закутке, где никого никогда не видела. Разревелась. Почему? Да не знаю я.

Марат телефон мне обрывал две недели, а я его игнорировала, как могла. Выходило, конечно, плохо – один раз случайно трубку взяла, потом еще несколько раз, чтобы послать. Но как умела. Потому что не знала, как реагировать на те сообщения, что он писал. Которые перечитывала ночами по сто раз. Ведь, что бы я ни говорила, а тело всегда по-особенному реагировало на этого дурака. Лучшее доказательство – то самое утро у Ветрова, когда Марат орал на меня, обзывал, учил жизни, а потом, услышав все прелести о себе в ответ, затыкал рот поцелуем. Иногда казалось, что рука до сих пор дрожала от пощечины, которую я ему залепила.

Смешно – раньше мечтала о нем, а теперь бежала сломя голову. Почему? Да потому что плохо мне. И каждый раз, как он приближался, становилось только хуже. Один выход был – держаться подальше от него. Поэтому битый час я переминалась с ноги на ногу, выжидая, пока Олейник свалит. Он уже трижды выезжал с территории, чтобы пропустить машины, но разворачивался и возвращался на свой пост. Выматывали эти засады.

- Что, тебя мажорчик караулит?

Я подпрыгнула от неожиданности. Здесь меня обычно никто не трогал, вот и расслабилась. Но дядь Гоша обо всем знал. Он сплетни собирал покруче любой вахтерши. И тем, кто ему нравился, помогал. Я отчего-то удостоилась подобной чести.

- Меня, - сказала и подняла глаза.

Охранник аж в лице изменился, не уж-то я так хреново выглядела? Достала зеркальце, тушь поправила, по щекам себя похлопала.

- Ты, если этот щегол тебя обижает, только скажи! Я ему…

- Дядь Гош, вы прогоните его, пожалуйста. Проходу не дает. Люблю, говорит, жить без тебя не могу. А мне-то он уже ни капельки не нравится!

Мужчина как-то странно сощурил глаза и так вкрадчиво посмотрел на меня, что понятно стало: ни единому моему слову не поверил. Помнил же, наверное, как расписание дополнительных занятий Олейника помогал мне узнавать за пирожки бабушкины и рыболовные снасти, что я у папы в магазине клянчила.

- Точно прогнать? Или пусть помучается еще?

- Точно-точно, - закивала я. – Кушать хочется, а в столовой сегодня рыбные котлеты, фу-у-у.

Дядя Гоша по-свойски потрепал меня по голове и вышел на улицу. Что-то там про комиссию и ректора заорал, не разобрала. И, кстати, подействовало. Умчал мой принц в заоблачную даль. А я осталась даже без разбитого корыта. Ух, мамка бы не гордилась мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всю жизнь она вдалбливала, что я должна быть стервой и уметь за себя постоять. Развод с папой плохо отразился на ее прежней мечтательности и доброте, зато шикарно на внешности и материальном положении. Вылепила из себя куклу, показала обществу во всей красе. Неудивительно, что богатенькие женишки посыпались, как горох.

И вот в этой атмосфере расчетливости и бесчувственности я росла. Мама слышать ничего не хотела о мальчиках, которые мне нравились. Выбрасывала девчачьи журналы, что я у подружек брала, заявляя, что дельному они не научат. Запрещала смотреть романтические фильмы – мол, все эти козлы оставят тебя с носом и низкой самооценкой, а потом другую такую же круглую дуру пойдут ловить. Зато волосы покрасить или зубы отбелить мне – так это всегда «за». У нее в каждой сфере спонсоры были. А я, будто назло, все чаще влюблялась и томно вздыхала под одеялом с очередным любовным романом. Мама замечала и только качала головой.

«Вот вытрет об тебя ноги какой-нибудь козел, вспомнишь мои слова!» - то и дело заявляла она.

И я вспомнила. Прямо слово в слово.

Естественно, когда стало уже слишком поздно.

Влюбилась я в Олейника на первом курсе. Еще бы нет – он был идеальным по всем параметрам парнем, о котором мечтала любая девчонка. Симпатичный, лохматый блондин, с сигаретой во рту и крутым автомобилем. Футболист тем более. Мы вместе сдавали вступительные экзамены, и меня не спасло от любовной горячки даже то, что на собеседовании он безбожно тупил. Это потом я узнала, что он хотел с головой уйти в спорт, а отец настоял на учебе под угрозой оставить без денег, и Марат пытался намеренно завалить поступление.

Что тогда было с моим зрением, понятия не имею. Я будто ослепла, смотрела на него, как на единственного в мире розового единорога, про которого слышала в детстве, но не верила, что существует. Так вот… пала я от его чар. Ну и конечно, не одна. Весь факультет. Точнее, нет – половина. Остальные молились на его лучшего друга, который учился на курс старше. Феликса Ветрова, как вы догадались.

В общем, конкуренция оказалась нешуточная. Меня природа хоть внешностью и наградила, Олейника просто так было не поймать. Слышала, что они с Ветровым зависали со старшекурсницами в клубе, который принадлежал отцу Марата, а затем и самому парню. С привлекательными и зрелыми старшекурсницами, между прочим. Тут нужен был какой-то особый подход. Потому что за полгода томных взглядов и случайных столкновений в коридорах мой прогресс заключался в одном коротком кивке вместо «здравствуй» на общем концерте в честь Нового года.

Так бы я, наверное, и осталась в стороне от этой злосчастной парочки идиотов, если бы в какой-то момент на январской сессии не обошла в ролевой игре по экономике Феликса Ветрова. А он, кстати, замечу, был старше и считался лучшим по предмету. Профессор так и вовсе его просто обожал. И тут какая-то выскочка ростом в метр шестьдесят дала в отличие от любимчика верный – и очень развернутый – ответ на вопрос с подвохом. Ну, зубрилкой я была, особенно на первом курсе, да. В общем, профессор попытался парня-то оправдать. А тот благородно уступил «автомат» мне.

Позже Ветров благородно придержал дверь. Через неделю благородно уступил очередь в библиотеке. Знаков внимания становилось все больше. И Феликс был красавчиком. Знала бы мама, орала б уже – бери быка за рога! Но я – не она. Поняла, что никогда такой не буду. Даже пройдя через мясорубку.

Мне приятно было, когда Ветров защищал меня от снежного обстрела и подвозил домой, но не более. К тому моменту я уже с ума сходила от безответной любви к его другу. И когда Феликс позвал на какую-то вечеринку, собиралась вежливо отказать. Но вот тут-то и произошло самое интересное – Олейник вдруг вспомнил мое имя и сообщил, что тоже меня ждет. Потом они забавно потолкались между собой, даже пошутили, что будут бороться за мое сердце вдвоем. А вот я пропала.

Конечно, я заигралась. Запуталась в чувствах довольно скоро. Но как же льстило, что за мной гонялись два самых красивых – и богатых – парня универа. Знаю, неправильно было держать обоих на коротком поводке, но… как иначе? Чем больше я отвечала Ветрову, тем активнее мной интересовался Олейник. И чем больше я узнавала Марата, тем лучше мне казался Феликс – более честный, добрый и открытый. Олейник же – беспросветная тьма. Но девчонки же всегда выбирали мудаков, так ведь? Вот и я своему сердцу приказать не смогла.

Вроде, на мой взгляд, я хорошо держалась. Долго. И решение приняла верное, выбрав Марата. Как он улыбался мне, когда я согласилась уехать с ним за город, каким счастливым был… Это теперь я понимаю, что азарт в придурке говорил, но тогда-то кто бы объяснил?

В общем, сразу после того, как Марат лишил меня девственности, он принял душ и свалил встречать брата. Ну, это он так говорил. В результате я прождала его в двухэтажной клетке всю ночь! Телефон разрядился, и даже при желании я не могла вызвать такси. Еще и надеялась до последнего, что он застрял где-то не просто так. Гадала, не случилось ли чего! Только утром, когда я прошла по заснеженной трассе несколько километров до остановки, в слезах и соплях села на первый же автобус и одолжила у рядом сидящего парня «power bank», чтобы хотя бы включить телефон, все поняла.

Инстаграм – зло, оттуда можно узнать слишком много ненужной для спокойного сна информации. Сейчас я это осознала и использовала в собственных целях. Но тогда отчаянно искала хоть какую-то крупицу новостей, потому что телефон Олейника находился вне зоны, а фантазия у меня была бурная – чего только я не придумала, чтобы оправдать его сволочную морду. Ну, а кто ищет – тот всегда найдет. Увидела. На странице одной из старшекурсниц, как он в неадекватно пьяном состоянии с каким-то парнем, видимо с братом, зажигал в клубе всю ночь. И некоторые сториз можно было заклеймить значком «18+». Парни разве что не трахали девчонок на этих видео.

Помню, как сидящий рядом тип ляпнул нечто вроде «славно ребята гуляют», а потом… Потом я выскочила из автобуса, не доехав до нужной остановки, и меня вырвало. Больше ничего не помню.

Мама через пару дней все поняла. Причитала, что дуру такую родила, но суп в меня с усердием и постоянством пихала. Ее очередной кавалер отвалился, и она могла без зазрения совести посвятить время мне. И красному вину – кажется, только его мама и любила по-настоящему.

Несколько недель я слонялась, как тень по дому, слушала мамины лекции о том, что жизнь – война, а на войне все средства хороши. Вроде бы и не замечала, но во мне с каждым днем росло желание ответить. Я настраивала себя против Олейника, как могла. Напоминала, что ничего не значила для него, что он своего добился – обставил Ветрова. И плакала каждый раз.