Я, едва дыша, любовалась картиной под мерный стук сердца того, кто прижимал меня к груди. Звезды не были волшебными, и небо – самое обычное: без лунного затмения, звездопада или северного сияния. Но на глаза отчаянно наворачивались слезы: никогда ничего подобного не чувствовала. Захотелось просто умереть, чтобы навсегда остаться такой счастливой и не сталкиваться с реальностью, поджидающей за дверью. Глупое и эгоистичное желание, но разве я не человек?

- Ты что-нибудь знаешь о звездах?

Я рыскала глазами по черно-синему небосводу и не могла отыскать знакомых созвездий.

- Не-а, - честно ответил Фил, а спустя пару мгновений заговорил на тон тише: - Только про Полярную звезду. Вон она.

Я проследила за его указательным пальцем, но не разобралась, куда именно смотреть, а Фил продолжил.

- Когда мама ушла, я начал сбегать из дома, чтобы найти ее. Не верил, что она бросила нас. Пару раз я нехило так терялся в лесу за городом. Отец устал ругаться и научил ориентироваться на местности. Вот одним из методов найти дорогу была Полярная звезда.

Я молчала, пока слушала Феликса. Заметила, что он не говорил о матери, но не лезла в душу. Парень, тем временем, уже достал телефон, чтобы щелкнуть нас, лежащих, на переднюю камеру. Затем, судя по звуку сообщения, отправил мне.

- Даже не посмотришь, как вышла на селфи? – Фил пытался шутить, но глаза оставались печальными.

- Папа бросил нас. Ушел в другую семью и завел других детей. А мне пришлось резко повзрослеть, чтобы вытянуть из депрессивной ямы маленькую сестру и инфантильную мать, которая не работала ни дня в жизни, - открылась и я ему.

Мы посмотрели друг на друга. Это было похоже на то, как складываются детали мозаики, дополняя картину. Щелк, и все.

Я сама потянулась к нему. Погладила щеку кончиками пальцев, встречая сопротивление жестких коротких волосков, провела вдоль тонкой, едва заметной морщинки на лбу, взлохматила челку. А потом поцеловала. Первой. И это было волшебно. Потому что впервые я не чувствовала себя виноватой, впервые дышала предвкушением, а не печальными последствиями. Что там Хемингуэй писал про жизнь здесь и сейчас? Подписывалась под каждым словом.

Его язык ответил на мое вторжение, руки опустились на бедра, он громко вздохнул.

- Я не сдержусь, - Феликс не спрашивал, предупреждал.

- Не надо.

И сто пятьдесят с места на разбеге. Фил перекатился на спину, усаживая меня сверху. Ему нравилось видеть, как я веду, нравилось, что я хотела вести. Я больше не сдерживалась, отпустила губы, руки, язык в свободное плавание. Боже, что они творили… Стоп-кран сорвало, и поезд летел под откос.

Дрожащими пальцами я стягивала с него кофту, вырывала с корнем пуговицы рубашки под ней. Я впивалась в его рот, будто хотела напиться, а он был алкоголем. Я стонала, целовала родинку, впадину на шее, плечо. Скользила языком по рельефной груди, на которой не было ни одного волоска – боже, как я ненавидела волосы на теле, особенно у мужчин на груди. Он был идеальным. И таким для меня.

Я лизнула его живот, прикусила сосок. Фил громко зарычал, больно сжав мою задницу, и вдавил между ног возбужденный член, рвущийся из штанов. Длинные пальцы пробивались под пояс моих брюк, но ткань кожзама плотно прилегала к телу. Фил злился.

Он нетерпеливо стянул с меня пиджак и отбросил в сторону, слегка толкнул, опрокидывая на спину, и подмял собой. Мысли о наблюдающем за нами охраннике или любых других зрителях, которые могли забрести в спортивный зал, вылетели из головы, как шальные пули. Да будь трибуны сейчас полны галдящими болельщиками, я бы не остановилась. Плевать. На все плевать!

Феликс спустил тонкие бретельки майки с плеч, прочертил влажную дорожку языком по шее к груди. Зубами отодвинул топ вместе с прозрачным бельем и, сжав в ладони, втянул вершину, прикусывая край соска. Вторая рука Фила расстегнула молнию на моих брюках, и он погладил там через ткань трусиков. Я зашипела от удовольствия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Хочу тебя. Всю, - теперь он не предупреждал, просто озвучивал мысли.

Я не была способна на разговоры. Вместо «тоже» изо всех сил сжала бедрами его пальцы, ласкающие внизу.

Маты, спортзал… неромантично? Да какая, к черту, разница, в дорогом отеле или на полу? В чем вопрос, если так хорошо? Особенно когда можешь позволить любой вариант, но терпеть больше не можешь.

Я закусила губу, услышав звук разъезжающейся молнии, обхватила Феликса ногами и притянула к себе. Поцелуи стали острее, больнее, нетерпеливее. Я балансировала на грани. Была уже готова достать его член и наброситься, но зазвонил гребаный телефон.

Никогда не думала, что так невзлюблю привычную «Bang bang»*, заливающую звуками площадку. Но в тот миг ненавидела ее всем сердцем.

- Подождут, - прохрипел Феликс.

Я тоже так считала. Засунула руки под боксеры, наконец выдыхая вместе с Филом.

Я погладила скользкую головку и толкнула ладонь вокруг члена один раз, второй. Но снова услышала мелодию и, выругавшись, поднялась на руках, чтобы посмотреть, кто, сука, был таким настырным.

Антон.

Фил перевел взгляд и тоже напрягся.

- Прости-и, просто… он никогда не звонит дважды.

Телефон зазвонил в третий раз. Я отпустила Феликса и села, отвечая на вызов.

- Привет, - послышался из динамика довольный голос, - я уже беру такси, купить что-нибудь из еды?

Я посмотрела на наручные часы, а затем на хмурого и тяжело дышащего Феликса.

- Только девять, ты же должен был прилететь после полуночи?

- Кол-конференц закончилась раньше, поменял билеты, чтобы не сидеть весь вечер в аэропорту. Так взять что-нибудь?

Я вспомнила про нереализованные планы по приготовлению ужина.

- Да, закажи пасту или… да что хочешь. Дома нет еды.

- А ты не дома?

Я напряглась.

- Уже еду.

-  Окей, буду через полчаса.

В этом был весь Антон – никогда не уточнял детали, не вел допросы. И четыре года меня все полностью устраивало. Пока моя до тошноты идеальная жизнь не разбилась об айсберг по имени Феликс, которому я боялась посмотреть сейчас в глаза.

Путь в пятнадцать минут мы проехали за семь. Фил со свистом затормозил перед домом. Не заглушил мотор и не обернулся. И не заговорил с той самой секунды, как мы выскочили из спортивного комплекса.

Неловкость вернулась. Напряжение вернулось. Появился страх. Я понятия не имела, что мне делать, поэтому просто поцеловала парня в щеку и собралась уйти, пока не залила его мерседес крокодильими слезами. Потянулась к ручке, но он дернул меня за локоть, возвращая к себе, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Дал понять, что он более чем серьезен.

- Я в последний раз отпускаю тебя к нему.

А потом все исчезло, пальцы разжались. Мне стало невыносимо одиноко. Я выскочила из машины и понеслась без оглядки. Иначе сама бы попросилась остаться.

**********

* Sokolow - Bang Bang

Глава 15

Жизнь закрутилась, я едва поспевала за ней. В воскресенье мы с Антоном полдня провели в участке и вернули украденные вещи. С понедельника я вошла в прежний режим работы, снова с восьми до пяти моталась, как белка в колесе, а после трудового дня мчалась в салоны на маникюр, педикюр, депиляцию, пробный макияж, окрашивание и другие предсвадебные процедуры. Еще постоянно была на связи с организатором и решала ломающие голову дилеммы – на какие цветы декораторам заменить гортензию, которую не успеют доставить в срок, переделывать ли последние приглашения, напечатанные не тем шрифтом, куда посадить разругавшихся в пух и прах родителей Антона и еще миллион вопросов, требующих немедленного вмешательства.

Когда я приходила домой, то уже валилась с ног. Засыпала, едва касалась головой подушки. И была почти довольна подобным распорядком дня – так реже мысли замыкались на Феликсе. Но кому я вру – все равно думала о нем слишком часто.

Вот девчонки с работы спрашивали, есть ли у меня предсвадебный мандраж. Нет. Зато был предфеликсовый. Я избегала его, потому как пыталась что-то решить для себя, а он слишком явно влиял на мой выбор. И все же я прекрасно понимала - наша встреча неизбежно состоится.

Феликс сходил с ума от отказов и забрасывал сообщениями. Пришлось даже отключить уведомления, потому что смс приходили слишком внезапно и часто имели достаточно откровенное содержимое.

«Подыхаю, как хочу тебя».

«Бля, я помешался».

«Во сне оттрахал тебя в таких позах, о которых сам не знал».

Простой, пышущий страстью текст без цензуры и витиеватых фраз пробивал в самое сердце. И ниже.

Этот гаденыш три дня подряд присылал на ночь нечто вроде «думаю о тебе», но не получал ничего в ответ. На четвертый отправил фото из ванной в одном полотенце, явно после тренировки – немного уставший, но с раздутыми мышцами. Долбаный провокатор! Я полночи не могла уснуть, пока не запустила руку в трусы.

Тем же вечером в его инстаграме, который я отслеживала со старого пустого аккаунта, появилась новая история с пульсирующей надписью «Never give up!». Мальчик не собирался сдаваться. Хотелось орать в ответ, а я лишь прятала улыбку, сдерживаясь из последних сил, чтобы не забить на доводы разума и не подчиниться воле чувств.

К утру я правда немного остывала, возвращалась во взрослую реальность и доказывала себе, что у нас двоих нет никакого будущего, поэтому не стоило и начинать заплыв. Я хорошо помнила себя в его возрасте, помнила, как быстро перегорала, какой импульсивной была. И даже если сейчас он не мыслил без меня жизни, то завтра все могло полярно измениться. И даже если нет – как мы могли сосуществовать вместе, когда у него нет ни работы, ни диплома и он ни к чему не стремится? Я не принимала хаос, как сильно бы не желала. Вся моя жизнь была расписана наперед. Внести небольшие поправки еще удавалось, но смешать все планы мне было не по силам.