- О чем ты думаешь, Вика?  - отстраняясь от нее и заглядывая ей в глаза, спросил Сергей.

- О тебе, Сережа. Зачем ты пришел? – холодно сказала она и отступила на шаг назад.

- Я искал тебя, чтобы извиниться за вчерашнее недоразумение. То, что произошло… И мои родители и сестра… В общем, не такого я хотел, Вика, - он снова помрачнел и в его черных глазах появился влажный блеск. – Прости их, слышишь? Пожалуйста!

- Я все понимаю и уже не сержусь. Только я удивляюсь, почему ты мне не сказал об этом … об этой… о реалиях вашей семьи? Я, по крайней мере, была бы внутренне готова и не выглядела такой идиоткой, Сережа. И потом, как мне кажется, вы сами придаете такое огромное значение Женькиной… особенности и уделяете этому преувеличенное внимание, так что ее реакция на все происходящее выглядела, в данной ситуации, адекватной и нормальной. Самая лучшая защита – это, конечно, нападение. Вот она и защищалась, как могла. Или, может быть, были такие прецеденты, что она действительно… уводила, так сказать, у тебя девушек?

- Прости и за это, Вика. Женька? Нет, она вполне нормальная, ну, если исключить эту ненормальность в любви к себе подобным…к девушкам, я имел в виду. Она с детства такая и мы уже, собственно, привыкли и смирились с этим.  Она  никогда не позволяла себе ничего подобного по отношению к моим девушкам.

- Да? Оставалась совершенно равнодушна к ним? Может быть, девушки были так себе? На которых  внимания обращать и не стоило? – спокойно, даже флегматично, спросила Виктория.

- Ну, перестань, Вика. Конечно, по сравнению с тобой, мои девушки, которых, кстати было не так уж и много, были совсем другие.

- Правда? А немного – это сколько? А другие - это, какие? – таким же тоном продолжала она.

- Вика! Виктория! Ты смеешься надо мной? Издеваешься? Перестань, слышишь? Ты необыкновенная… Ты… нереальная… - он осторожно и нежно привлек ее к себе. Его голос изменился, и в нем появились бархатные, обволакивающие нотки, от которых у Вики похолодели пальцы и сердце пропустило удар. «Вот ведь черт! Боюсь, что здесь не обошлось без чего-то дьявольского. Какие-нибудь пра-пра-бабушки – ведуньи, колдуньи. Или Господь Бог и родители так щедро одарили его, а он много и усердно практиковался  в амплуа змея-искусителя, что происки гетеры – недоучки его только забавляют и раззадоривают? Как–то уж очень ловко он умеет плести паучьи сети и заманивать туда доверчивых мух. Я не позволю ему меня переиграть. Хотя вот сейчас, у меня возникло омерзительное ощущение… Такое противное… И гадкое… А вдруг он раскусит все мои ухищрения и не отпустит от себя? Есть у них в семье, особенно у младших отпрысков, что-то необъяснимо  притягательное, вызывающее одновременно и страх, и желание, и опасность».

- Я тебя вымечтал. И ты пришла ко мне, как Афродита из морской пены… - в самое ухо шептал он, и хриплые нотки в его голосе сводили с ума Вику.

- А ты уверен, что это была Афродита? Может быть все-таки Венера? – сделав над собой усилие, парировала она.

- Венера? Это у которой оторваны руки? Вряд ли я стал бы мечтать о таком кошмаре, - заразительно засмеялся Сергей и уверенно, с нарастающей страстью, стал гладить Виктории руки, спину, все сильнее прижимая ее к себе и продолжая обволакивать сладким ядом своего чарующего голоса, шептал ей: - Ты моя русалка… Таких, как ты нет больше во всем мире…

- Сережа, остановись.  Иначе я подумаю, что список твоих девушек зашкаливает все мыслимые и немыслимые рейтинги. Про весь мир, ты как-то смело замахнулся, - рассмеялась Виктория, освобождаясь из его цепких рук. – Ладно, предположим, я уже имею представление о себе и о твоих девушках. Если перетряхнуть весь мир, то там я думаю, попадутся ничего себе экземплярчики! И они не заинтересовали Женьку? Быть такого не может.

- Прости меня, но я не хочу наедине с тобой разговаривать о сестре, Вика. Она – такая, какая есть, может в этом ее беда, а может счастье – не мне судить, не имею ни малейшего представления об этом. Просто все люди, чтобы там не говорили они о себе, что мужчины, что женщины – все одинаковы. Любопытство и похоть... Распущенность и кокетство… Я наблюдал за ее поведением в присутствии моих девушек. Она была безупречна. Полное игнорирование и спокойствие по отношению к ним. Абсолютно ничего не было сделано с ее стороны. Ничего! Но они, когда узнавали через какое-то время либо от меня, либо от родителей или от нее самой о ее ориентации, преображались просто на глазах. Ты не поверишь, они начинали раздувать перья и кокетничать с ней, как с мужчиной. Смешно сказать, она своим спокойствием и равнодушием доводила их до каких-то идиотских поступков, якобы случайных ситуаций, когда они чуть ли не сами лезли к ней в постель, а она гнала их куда подальше, практически матюгами.

- Забавно, - задумчиво сказала Виктория. – Я могу ей только посочувствовать. Бедная девочка! Быть для всех средним родом – этого врагу не пожелаешь. Женщинам интересно узнать, чем она отличается от мужчин. Им в какой-то мере проще. Помочь застегнуть бюстгальтер, попросить намазать кремом, всякие бани и сауны. Любопытство. Теперь я понимаю, о чем она говорила. А мужчины?  Уму не постижимо. Тем более, как я поняла в ее ситуации, это непреемлимо, в силу…, ну, не важно. Могу себе представить ее жизнь. Прости, я не должна была спрашивать это у тебя, - она через силу, словно извиняясь, улыбнулась Сергею, и он так же неуверенно улыбнулся ей в ответ.

- А я не должен был говорить тебе этого, Виктория. Но, раз ты спросила… Ладно, давай забудем?

- Давай! Но, прежде, можно я спрошу у тебя. Ты говоришь, что Женя всегда была спокойна и сдержана в таких ситуациях, но почему-то она накинулась на меня с обвинениями и нападками, как коршун на цыпленка? Я ведь ее ничем не обидела, Сережа?

-  Ничем. Совершенно ничем. Поэтому я так удивился, когда она устроила это представление на шашлыках, но еще и до твоего появления у нас произошла ссора. Поэтому и отец вел себя таким образом. В общем, все произошло из рук вон плохо, Вика.

- Какая ссора? О чем ты?

- Когда я сказал домашним, ну, что ты приглашена мною на семейный обед… ужин, неважно, и живописал твое спасение из реки. В общем, она устроила скандал и заявила, что не желает видеть всяких спасенных соседок, будь они хоть единственные живые люди  на всей планете, - извиняющимся тоном продолжал Сергей. –  Папа предложил ей не спускаться из комнаты и не портить себе настроение твоим присутствием, на что она согласилась и все были довольны. Но что-то пошло не так, пока я был у тебя, они снова поругались, и получилось, как получилось, Вика.

- Боже! Чем я ей так не угодила? Ведь нельзя же, совершенно не видя и не зная человека, так… невзлюбить его?

- Хм! – произнес Сергей с непонятной интонацией. – Давай больше не будем об этом?

- Да, конечно. Мы же уже договорились.

- Вика… - еле слышно проговорил он и с силой прижал ее к себе. – Думай обо мне, слышишь? Ты особенная. Ты моя. Я чувствую это, Вика. Я верю, я знаю, что у тебя достаточно ума и сил, чтобы не уподобиться любопытным и испорченным курицам…  - он отравлял ее своим сводящим с ума голосом, бархатным, терпким, и Виктория упивалась им, словно ядом. Он запрокинул ее голову и страстно, словно это был последний поцелуй в его жизни, впился ей в губы. «Боже! Что-то не так. Я не хочу это к нему чувствовать. Не хочу». Но, он как будто бы прочитал ее мысли, и решил избавиться от них. Его губы становились все требовательнее, и Виктория совсем потеряла голову, отвечая своими губами на их напор. Вдруг, гулкий раскат грома, как выстрел, заставил ее вздрогнуть и придти в себя. Она вынырнула из дурмана, как из глубокого колодца и увидела глаза Сергея. Они были чернее ночи и так же бездонны, как страшные омуты, которые затягивают в себя свою добычу. И ей внезапно стало страшно, несказанно страшно. Порыв ветра с силой налетел на нее и взбил вверх легкую, невесомую тунику, она поймала ее и чтобы удержать и, главное, чтобы успокоить часто забившееся сердце, обхватила себя руками.

- Что это? Идет гроза? – ошеломленно спросила Виктория, оглядывая пока еще чистое небо.

- Гроза. Как знак с небес… - загадочно прошептал Сергей, нежно целуя ее в висок. – Пойдем, я провожу тебя домой. Смотри, вон она идет с северо-востока. Ветер поднялся, сейчас она быстро добежит и до нас.

- Что? – Вика смотрела на него и ничего не понимала. Это она сегодня ждала знака с небес и просила об этом Бога. «Не может быть. Ничего не понимаю. Почему-то мне в последнее время кажется, что ангелы больше не живут, и нет ничего вокруг ангельского. А прет откуда-то дьявольская наглая и бесцеремонная сущность, сметая все на своем пути».

- Пойдем, пойдем… - манил ее Сергей, протягивая руку.

- Нет, Сережа. Не надо меня провожать. Я сама.

- Вика? Что случилось? Я чем-то обидел тебя? – он мгновенно оказался рядом и обнял ее за плечи. – Ты вся дрожишь, Вика! И руки у тебя ледяные. Бог, ты мой! – он подхватил ее на руки, как ребенка и понес домой. Он тревожно смотрел на ее испуганное, холодное лицо и ничего не понимал. «Господи, что не так? Что произошло? Она была такая… своя, такая открытая, такая нежная, потом страстная и жадная, как голодная волчица, а потом… Закрылась, как устрица в раковине. Чем я ее напугал так, что она вся трясется от страха и смотрит на меня, как будто у меня внезапно выросли рога на голове, как у черта». -  Вика? - тихо сказал он и остановился. – Если я, может быть сам того не желая, напугал тебя чем-то или расстроил – прости.

- Я не знаю, Сережа. Ты меня напугал и расстроил, но не важно. Не это важно, - как-то странно прошептала она, стараясь не смотреть ему в глаза.

- То есть, как это не важно? Вика? Как не важно? А что важно, объясни мне, я не очень понимаю, что значат твои слова?

- Я хочу домой. Сейчас. Отпусти меня, я дойду сама. Сережа, пожалуйста.

Сергей молча опустил ее на землю, продолжая пристально смотреть на нее. Он видел только ее безжизненное, потерянное лицо и потухший взгляд, и это было невыносимо.