- Знаю, мама. И, что? Ей нужно наложить на себя руки после развода с ним?

- Господи! Ну, что ты несешь, Женька. Ты помнишь, Сережа рассказывал, что она бросила Сашку, выставив посмешищем перед всеми. Тебя это не настораживает?

- Она изменила ему с водителем? Или с кем-то еще? Она наставляла ему рога с половиной Москвы?

- Нет, слава Богу, нет. Но, она сбежала от него, разрушив все его планы и планы их семей. Родители, так старались устроить судьбу своих детей, а она…

- А она, оказалась, честной. Когда она поняла, что заклинание – стерпится-слюбится, в ее случае не работает, она честно сказала ему об этом и ушла. Что она сделала не так, мама? Лучше было бы, если бы она жила с ним, как наложница, как продажная женщина, своим телом расплачиваясь за грандиозные планы и мечты своих родителей? – удивленно посмотрев на мать, произнесла Женя.

- Ты еще слишком молода, дочь, и ничего не понимаешь в жизни, - печально проговорила Людмила Сергеевна. – Самые крепкие браки – это браки по расчету, чувства всегда очень мешают. Чувства, безусловно, дают остроту и пикантность отношениям, но больше мешают и осложняют жизнь. Здоровый расчет, ум, терпение и жизненная смекалка - вот составляющие отличного брака, а если при этом стоит вопрос слияния капиталов и престиж семей, то чувства надо выкинуть на свалку. Она совершенно забыла о том, чьей единственной дочерью является и что за человек ее отец. Женя, не смотри на меня так! Я говорю тебе очевидные факты. Она не голытьба, какая-нибудь, которая влюбляется и сломя голову выскакивает замуж за первого встречного, потому что у нее чувства. Она дочь очень влиятельного человека, причем, с глубокими еврейскими корнями. Браки в таких семьях решают только родители и чуть ли не с пеленок подыскивают достойную партию своим чадам. А она нарушила неписанный закон, а впрочем, может быть и писанный, я не знаю всех тонкостей. Женя, она уже с рождения не принадлежала себе, а была неким инструментом, и свои чувства давно должна была бы научиться контролировать. Жила бы потом, как царствующая королева, а если бы родила дочь, то стала бы богиней. Дура она, Женька! Маленькая, своенравная дура и больше ничего! А теперь она приехала сюда и медленно сводит с ума моих детей. Ты думаешь, что я слепая и ничего не вижу? Я с ужасом заглядываю в будущее и ничего хорошего там не наблюдаю. Посмотри на себя? Подойди к зеркалу и загляни в свои глаза.

- Мама, прошу тебя, только без заламывания рук и вскрикиваний. Что с моими глазами? Они стали красными, как у вампира? Или может, я внезапно окривела на один глаз? Что?

- Ты влюбилась в эту… в эту… в эту дрянь! – громко и зло сказала Людмила Сергеевна, выплевывая последнее слово с особенным удовольствием. – Большего позора в нашей семье не было.

- Начнем с того, что я всегда была позором нашей семьи, и ты прекрасно знала, что рано или поздно это произойдет, и когда-нибудь я влюблюсь.

- Но, не в нее же, Женя! Только не в нее! Ты с ума сошла совсем, ты спятила, дочь! Я всегда закрывала глаза на твои… сексуальные эксперименты, молодость для того и существует, чтобы совершать ошибки. Но, докатиться до такого, причем за такой короткий срок, уму не постижимо. Что хоть она такое с вами делает? Приворожила, околдовала, опоила или загипнотизировала? Вы с Сережей стали абсолютно невменяемые. Он, как я поняла, страдает точно таким же недугом, что и ты – влюбился! В эту девку, в эту дрянь!

- Мама! – крикнула Женя. – Остановись! Иначе будет поздно.

- Поздно? Что будет поздно? Уже поздно, Женечка! Я уже опоздала и прохлопала тот момент, когда мне надо было вмешаться. Но, я сделаю это сейчас. Слушай. Я прошу тебя, дочь, я умоляю тебя, если хочешь, встану перед тобой на колени…

- Перестань, мама! Не надо патетики в таком количестве. Говори, что ты хочешь от меня?

- Я хочу, чтобы ты выкинула ее из головы и забыла, как страшный, кошмарный сон.

- А, если у меня не получится сделать так, мама, что тогда? – холодно проговорила Женя, уже начиная догадываться.

- У тебя должно получиться, дочь. Иначе, в нашей семье разыграется трагедия и все, что мы с папой, так долго и целенаправленно создавали, полетит к чертям собачьим! Понимаешь? У тебя еще есть брат, Женя. Твой брат и мой сын..

- И наследник престола. Инструмент, для осуществления ваших грандиозных планов по слиянию капиталов и престижа семьи? Я правильно поняла? Ты предлагаешь мне, ты – моя мама, предлагаешь мне -  твоей дочери, запихнуть свои чувства в задницу и дать простор для изысканий моему брату, твоему сыну? Ты серьезно предлагаешь мне сделать это, только потому, что чувства сына – наследника тебе важнее моих чувств? Я не верю своим ушам! Тебе плевать на меня. Тебе всегда было плевать на меня.  Какая милая семья. Не семья – сказка. Потому что у нас, как в сказке, чем дальше, тем страшнее, мама, - горько и разочарованно проговорила Женька.

- Дочь, прошу тебя, не утрируй. Эта жестокая мера, но вынужденная, и кто знает, может быть потом, ты будешь мне благодарна за это, Женечка. Я – женщина и прекрасно понимаю тебя…

- Ничего ты не понимаешь, мама, и не женщина ты давно, а компьютерная программа по расчету и распределению денежных масс, с классным интерфейсом и удобная в использовании! – жестко и холодно бросила она матери. – Я тебя услышала, мама, и поняла. Можешь больше не говорить мне ничего. Ты очень коротко и ясно объяснила мне саму суть ситуэйшен. Но, раз уж у нас такой… меркантильный разговор о любви, - хрипло ухмыльнулась она. – Я буду настаивать на моральной компенсации, денежных выплатах, за принесенный ущерб и гарантиях. Да, да! Именно гарантиях!

- Господи, о чем ты, Женя?

- О чем? О рисках, мама! В нашем змеином гнезде, которое ты, почему-то любовно называешь семьей, все и всегда думают о гарантиях и рисках. Я, тоже такой же, змееныш, как и мой братец-змей, и мама-змея и папа- змей… Змей-Горыныч! – зашлась она недобрым смехом. – Большой, важный змей, Змей-Горыныч! Мой отец… Так вот. Как ты думаешь, что мне скажет папа, если я сейчас пойду к нему и скажу, что я – его дочь, лесбиянка, позор его семьи, но его самая любимая любимица, умница и красавица, втрескалась по уши в соседскую девочку Вику и хочу дождаться, когда та, окончательно созреет и поймет, что я – счастье и любовь всей ее жизни, и судьбой нам предначертано жить долго и счастливо, и умереть в один день? Папа, наверное, погрустит, потоскует, взвесит все за и против, и решит, что нашему кронпринцу найти девушку, все же проще, чем маленькой принцессе, со странными наклонностями. И, потом, его маленькая принцесса, пусть и такая странная, но она его дочь, и наследница внушительной части его империи, и голова у нее где надо, и бизнес, которым заправляет ее папа, она знает хорошо, по крайней мере, той его частью, что связана с ее наклонностями и где, она царь и бог, пока еще маленький, но с хорошими задатками. И, скажет тогда папа-змей, чтобы послала всех недовольных и брюзжащих, маленькая принцесса в задницу, и наплевала бы она на происки королевы-матери, потому, что за любое свое желание надо бороться, а не просто покупать его за деньги, потому что легко доставшееся желание, тут же теряет свою цену и становится не нужным. Так мне уже идти к папе?  - спокойно спросила она и посмотрела в глаза матери. – Или мы можем и так договориться, без его вмешательства. Потому что, если отец узнает, на какие аферы пускается его жена, ради благополучия ее сына, в ущерб счастью и благополучию его любимой, но такой непутевой дочери, он устроит тебе, мама, тут же, не сходя с места, фильм ужасов в формате 5D, и может быть, ты тогда поймешь, что Сереженьке, давно пора стать мужчиной и самому решать все валящиеся на него проблемы, а не приходить вечером к маме и плакаться на тяжелую судьбу.

-  Ты жестокая, Женя! Господи, какая же ты жестокая и бесчеловечная! Нет в тебе ничего тонкого, женского и изящного. Бьешь, как молот по наковальне. Раз и все… - вздохнула Людмила Сергеевна.

- А я никогда и не мечтала о таких женских недостатках. В поддавки я не играю. Мама, когда у тебя под голой задницей горит раскаленная сковородка, о каких тонкостях ты говоришь? Только так, а как еще-то? Так, что я надеюсь, вопрос исчерпан. Каждый из нас пусть решает свои проблемы сам и я, думаю, что иногда и такие неизящные методы очень действенны, правда, мама?

- Женя, ты никогда не изменишься. С каждым днем ты становишься невыносимее и грубее. Ладно, дочь. Как бы там не было, я рада, что мы поговорили. И я не сержусь на тебя, впрочем, как обычно, Женька.

- Я рада, что консенсус достигнут, мама. Ладно, я пойду. А ты что читаешь? Макиавелли, я надеюсь? – захохотала она и чмокнула Людмилу Сергеевну в щеку. – Мама, читай между строк, у Макиавелли самое главное именно там. Медичи именно там черпала вдохновение для своих коварных планов.

- Иди, уже, иди! Казнь египетская! Исчадие ада, ты мое! – крикнула она напоследок дочери.


Глава 17.

Сергей был мрачен. У него сложилось неприятное ощущение того, что эта пигалица, его сестрица, опять каким-то немыслимым образом, разрушила его правильные и логичные доводы, перевернув, каким-то дьявольским кульбитом, все мысли с ног на голову, и снова вышла победительницей, в их уже не первой стычке. Она всегда умела держать удар. И даже, когда он обрушил на нее сегодня такой мощный, мегатонный ударище, не подала виду, а только еще больше обозлилась и размазала его в конце разговора, даже не размазала, а уделала, натыкав мордой в его же собственные словесные  испражнения. «Мы с тобой не соперники, Сережа! Нет. Соперничать нам не в чем – ты это ты, я - это я, и этим сказано все!» - как приговор, как страшный итог всего, звучало в его голове. И, опять она оказалась права. Его всегда удивляло, восхищало и бесило то упрямство, упорство и настойчивость, с каким она с детства утверждалась в этом мире. Она сама, ее поведение, и ее поступки всегда шли в разрез со всеми нормами, писанными и неписанными правилами, по которым жили все нормальные люди, вроде него, в нормальном обществе, в котором они жили оба. Но, если Сергею приходилось подстраиваться, подлаживаться, поступаться какими-то своими желаниями и амбициями, то она всегда делала так, как считала нужным. Удивительнее всего, что отец, такой твердый, даже жесткий, строгий, правильный, требовательный и ниспускающий никому ошибок и просчетов, всегда вставал на ее сторону и поддерживал ее во всех самых сумасшедших поступках. Она никогда не боялась отца и была с ним на равных, имея наглость без спроса влезать туда, куда Сергею, до поры до времени, путь был заказан – в семейный бизнес. Он очень хорошо помнил, как однажды отец, усаживаясь в служебную машину, нагруженный бумагами, которые хотел посмотреть в пути, серьезный и сосредоточенный, кивком головы прощаясь с домашними, был остановлен ее голосом: