– Эта твоя идиотская машина! – возмущалась она каждый раз, когда Том посылал по почте свой очередной взнос, и думала, с какой пользой можно было бы вложить эти деньги в настоящее дело.

Но их ссоры из-за денег ни в какое сравнение не шли с их баталиями по более сложному вопросу – по поводу их интимных отношений. Том считал Лану фригидной, она его – сексуальным маньяком.

– Ты постоянно отговариваешься, что «устала», – как-то вечером с презрением сказал ей Том. Прошло пять месяцев со дня их свадьбы. Лана вернулась из «Шкатулки» в девять вечера, приготовила ужин, накормила Тома, помыла посуду, пропылесосила квартиру, приготовила белье в прачечную, записала в книгу дневную выручку и полумертвая свалилась в постель. Она поставила будильник на шесть утра, чтобы успеть поработать с недельными счетами до того, как в восемь отправиться в парикмахерскую, чтобы натереть полы перед открытием. Том же без всяких предупреждений и ласковых слов просто больно ущипнул ее за грудь. Она отбросила его руку.

– В чем дело? – насмешливо спросил он. – Опять слишком устала?

– Единственный раз, когда я пожаловалась на усталость, было, как ты помнишь, после того, как я две недели по четырнадцать часов в сутки готовилась к праздничной распродаже перед Рождеством и к Новому году, – спокойно ответила Лана, а сама подумала: где его нежные губы, ласковые руки. Неужели брак превращает мужчину в варвара? Или такое случилось только с Томом? «Я – Тарзан, ты – Джейн, давай трахнемся». Похоже, что теперь это девиз Тома.

– Ты теперь мне не отвечаешь, – огрызнулся он обиженно.

– Не успеваю. Ты слишком торопишься.

Чуткий, внимательный, страстный в первые дни, когда он еще ухаживал за ней, он превратился в грубого мужлана, которому все подавай по первому требованию, хочешь ты того или нет. А такие мужья, Лана знала, ищут то, что им недодали, на стороне.

Она находила следы губной помады на его майке и трусах и любовные записки в карманах, как и ресторанные счета за обеды, о которых она не знала. В отделении для перчаток в его новой машине она обнаружила голубые трусы от купальника бикини. Лана подала их ему на тарелке вместо второго блюда.

– Думаю, они твои, дорогой, – сказала она со сладкой улыбкой, ставя перед ним тарелку. – Для меня они слишком велики.

Теперь Лане казалось, что будет чудом, если они отметят полугодовой юбилей свадьбы. О тридцатилетнем юбилее не может быть и речи.

* * *

Когда исполнилось восемь месяцев их брака, Лана решила не испытывать более судьбу и снова стала пользоваться диафрагмой. Том, как только понял это, бесцеремонно потребовал убрать ее. На следующий день Лана попросила у врача рецепт на противозачаточные пилюли. Том обнаружил их в аптечке в ванной. Произошла безобразная ссора. На ее глазах он выбросил содержимое коробочки в унитаз и спустил воду.

– Я не позволю тебе убивать моих детей! – кричал он. Он был в ярости от охватившего его бессилия. Ему хотелось иметь жену, покорную и любящую, а не такую, что лишает его мужского достоинства. – Я скорее убью тебя!

И Том, наступая, стал теснить ее к кровати. Оступившись от неожиданности, Лана больно ударилась об угол комода. Не дав ей опомниться, он заломил ей руку за спину. Лана закричала от боли и страха, что он сломает ей руку, и, изловчившись, сильно ударила его ногой по лодыжке. Том чуть не потерял равновесия. Отпустив ее руку, какое-то мгновение он смотрел на нее с удивлением, а потом, более не раздумывая, ударил кулаком по лицу. Лана от испуга и боли едва удержалась на ногах. Том, воспользовавшись этим, грубо повалил ее на кровать. Навалившись на нее, он стал срывать с нее одежду, нанося удары и не уставая повторял в ярости.

– Сука! Холодная сука!

Он взял ее силой, грубо и оскорбительно, причиняя боль. Том женился ради любви и секса, он хотел, чтобы у него была семья, в которой он был лидером. А что получилось? Он опять на втором месте, уступив первенство ее неуемным амбициям и планам, до которых ему дела нет.

Карьера его сложилась неудачно, и Лана не уставала напоминать ему об этом, не забывая ни единой его ошибки, упрекая его в лени и беспечности. Вот почему теперь он с особой жестокостью вымещал на ней свои обиды и неудачи. Он использовал свою мужскую силу и супружеское право на ее тело, которое безжалостно мял и истязал, пытаясь подчинить своей воле.

– Пусти, перестань! – кричала Лана, тщетно пытаясь сбросить с себя его потное разгоряченное тело.

Боль была невыносимой, ей казалось, будто внутри кровоточащая саднящая рана. Губы ее были искусаны в кровь, болела грудь, намятая его грубыми руками. Она вспомнила мать после побоев пьяного Уилла и вдруг в отчаянии, резким рывком повернулась и, не раздумывая, схватила лампу с ночного столика. Она не помнит, как ей удалось опустить ее на голову Тома. Брызгами полетело стекло разбитого абажура. Том затих на ней, не издав ни звука, а потом медленно сполз с кровати. Голова его была в крови.

Какое-то время он лежал неподвижно, кровь с разбитой головы стекала на ковер. Перепуганная Лана, испугавшись, что убила его, склонилась над ним и легонько коснулась разбитой головы. Том открыл глаза.

– Сука! – прошипел он.

– Убирайся отсюда немедленно, – сказала Лана, продолжая стоять над ним. Она ткнула его ногой. – Вставай и уходи.

Он медленно поднялся, держась за разбитую голову, и шатаясь пошел к двери. Лана шла рядом, направляя его шаги. На какую-то минуту она, оставив его в коридоре, торопливо вернулась в комнату и наспех собрала его одежду. Том уже пересекал лужайку. Она окликнула его и бросила вдогонку одежду.

– Ты заплатишь мне за это, – злобно пригрозил он ей, – Дороже денег для тебя ничего нет, вот и придется теперь раскошелиться.

Лана, захлопнув дверь, успела заметить, что стоявшая невдалеке машина Тома не была пуста. В женщине, которая сидела в ней, она узнала одну из клиенток Розы Скорвино. Поджидавшая Тома подружка несомненно все слышала.

* * *

– Адвокат мистера Морелло утверждает, что вы пытались убить мужа, – сказал ей Марио Риззуто неделю спустя. Он был католиком и адвокатом по делам о разводах. Он не видел причин для конфликта, и его нисколько не убедили обвинения Ланы, что Том избил и изнасиловал ее. Если бы судьи разводили супружеские пары на этом основании, в штате Массачусетс не сохранилось бы ни одной семьи. Он вынул из папки несколько увеличенных черно-белых фотографий.

– Мне передал их адвокат вашего мужа, – сказал он, протягивая их через стол Лане. На них был Том с разбитой головой, кровь испачкала его белую сорочку. К фотоснимкам было приложено заключение медицинской экспертизы. – Тут сказано, что у него многочисленные порезы головы и сотрясение мозга, – пояснил адвокат.

– Это он грозился убить меня! Он не сказал этого своему адвокату? И чуть не сломал мне руку, – возмущалась Лана. У нее все еще ныла рука, а под глазом, несмотря на толстый слой косметики, был виден багровый синяк.

– У вас есть медицинское заключение? – перебил ее, оживившись, адвокат, которому, видимо, было интереснее вести дело об изнасиловании и нанесении побоев, чем о банальном избиении мужем жены.

– Какие еще медицинские заключения? Вы понимаете, что говорите? Я привела себя в порядок и пошла па работу. – Лана не могла прийти в себя от негодования.

– Свидетели были? – Адвокат явно хотел дать ей понять, что он больше сочувствует Тому, чем ей.

– Конечно, – смело заявила Лана. – Подружка мужа. Она сидела перед домом в машине моего мужа и все слышала.

Риззуто скептически поднял брови и пожал плечами.

– Не думаю, что она захочет свидетельствовать против него.

– Захочет, – сказала Лана и недобро прищурила глаза. – Особенно если я пригрожу, что расскажу ее мужу…

Даже бывалый Риззуто не нашелся, что ответить.

Период сватовства Тома к Лане был куда короче, чем их бракоразводный процесс. Все из-за денег.

В конце концов, при разделе имущества Тому остались его машина, выплачиваемая в рассрочку, и чековая книжка, а Лане – стиральная машина и фен для волос. Но настоящие сражения велись за «Шкатулку» и комиссионные от продажи фирменного шампуня и бальзама для волос.

Лана создала салон буквально своими руками, начав с нуля, и намеревалась выкупить его тоже на свои кровные деньги. Это была ее собственность. Том, зная, сколько она вложила денег в парикмахерский салон, решил не уступать. Его мало интересовали комиссионные от продажи, тем более что Лана продолжала представлять фирму «Премьера» в Уорчестере. Он согласен был отказаться от них, если она уступит ему парикмахерский салон «Шкатулка красоты». Лана спорила, утверждая, что салон и фирменные шампунь и бальзам это все ее идея, ее труд.

Адвокат Риззуто упрекнул ее в алчности.

– Вам никогда не получить и то, и другое, – предупредил он ее, и был прав, ибо Том поставил вопрос так: или «Шкатулка», или он не даст ей развод.

– Я получу и то, и другое, – упрямо твердила Лана даже тогда, когда ставила свою подпись под документами, передающими Тому право владения салоном «Шкатулка красоты», а ей – право на комиссионные.

Риззуто только пожимал плечами. Он был рад, что он всего лишь ее адвокат, а не любовник. Женщина с платиновыми волосами и божественными формами оказалась расчетливой и жестокой. Кому такая нужна?

Первое, что сделала Лана – она разослала всем своим клиенткам извещение, что продала свой салон и снова возвращается в парикмахерскую Эда Хилсинджера. Она выразила надежду на скорую встречу с теми, кто ее помнит.

Спустя месяц, подводя итоги, Том обнаружил, что прибыль «Шкатулки» снизилась на десять процентов.

Вторым шагом Ланы была поездка в Провиденс и встреча со Стэном Фогелом. По решению суда развод оставлял за Ланой право быть торговым агентом фирменной продукции «Премьеры» в Уэстчестере. Теперь она хотела получить такое право на всю территорию Новой Англии.