Выполнив к часу весь объем намеченной на день работы и для верности изобразив расстройство желудка, Андрей вырвался из сервиса. Машина летела быстрокрылой ласточкой. Вот и парковка у цветочного павильончика.

— Давненько вас не было, — как старого знакомого встретила его широкой улыбкой цветочница.

— Мне как обычно, — выдохнул Андрей, чувствуя, как растет волнение.

— Да зачем вам этот веник? — доверительно нагнулась к нему продавщица. — Завянет и выбросит. Возьмите лучше лимон, только завезли.

Она поставила на стол коричневую кадку, из которой шел крепкий ствол, увенчанный красивыми гладкими листьями и небольшими желтыми плодами.

— Красота? — завлекательно улыбнулась цветочница.

— Красота, — растерянно пробормотал Андрей.

— Так я пробиваю?

— Пробивайте.

Когда Демин вышел из павильона в обнимку с лимоном, с неба уже срывались первые капли. Но все равно Андрей шел медленно, на ватных ногах, волнение буквально душило. Всегда шумный двор теперь был непривычно пуст, народ разбежался, испугавшись дождя. Андрей с наслаждением втянул сырой воздух.

А какая она — городская Марина? Ведь он привык к сарафанчикам, бабушкиным сланцам, смешной косыночке. Ах, да, пару раз видел ее на каблучках, и все равно образ рисовался дачный, летний, солнечный. А какая она здесь, среди серых панелей многоэтажек?

Ответ не замедлили себя ждать. С противоположной стороны двора навстречу Андрею так же медленно, как и он, брела Марина…

Кремовый плащик был распахнут, зонт закрыт и ненужным грузом болтался за петельку на кисти руки. Дождь уже хлестал во всю, но девушка, казалось, ничего не замечала, она шла погруженная в себя, какая-то потухшая и трогательно печальная. Распущенные темно-русые волосы трепал ветер.

У Андрея сжалось сердце, обхватив покрепче мешающий бежать лимон, он рванул к любимой.

— Марина! — крикнул он на ходу.

Она вздрогнула, беспомощно заводила головой по сторонам, словно первым ее порывом было сбежать, потом взяла себя в руки и спокойно пошла на встречу Андрею.

— Марина! — подлетел он к ней, заглядывая в осунувшееся лицо.

— Я же писала, что кремы можно выбросить, — выпалила она.

— Марин, да причем здесь кремы?! Причем здесь кремы? Я люблю тебя! — дурацкий лимон зеленой преградой разделял их, Андрей нагнулся и поставил его прямо на асфальт. — Мариш, возвращайся.

— Зачем тебе лгунья, аферистка, или как ты там еще обо мне думаешь, — Марина подняла на него до боли знакомые карие глаза.

— Ничего я там не думаю, ну погорячился слегка, ну поорал, так я ж потом отошел, а ты уехала. Марин, ты если еще чего-то подсочинить захочешь, я ж не против. Вот моя матушка покупает сумочку за семь тысяч, а отцу говорит, что на распродаже за шестьсот рублей купила, и все довольны и живут душа в душу. Марин я все за эти три недели передумал, забудь, что я там тебе наговорил, — Андрей быстро тараторил, опасаясь, что она его перебьет, и он не сможет выложить все, что накопилось, — если ты хочешь свадьбу там, с фатой, куклой на капоте, выкупом и этими мужененавистническими конкурсами, то я согласен. Я готов потерпеть ради тебя. Я и каравай этот тащить буду, и лезгинку на столе плясать, и пупсов пеленать, — в глазах Марины блеснул легкий интерес, приободренного Андрея понесло, — а хочешь, настоящего пупса, то есть ляльку заведем. Я с ним гулять буду, в коляске там катать, погремухой трясти, даже памперс менять, — но заметив усилившееся внимание, поспешил добавить, — но только если по-маленькому сходит, что потяжелее ты уж са…

Марина упала ему на грудь и отчаянно зарыдала, вздрагивая всем тельцем.

— Ну ладно-ладно, можно и тяжелую артиллерию, куда ж деваться, — приобнял он ее за плечи.

— Они сейчас мне сказали — четвертая неделя, плод развивается нормально, а я радовалась при них, улыбалась, а сама так испугалась — так испугалась. Ты не звонил неделю и три дня, я тебе не нужна…

— Чего звонить, если ты трубку не берешь, — пробормотал Андрей. В голове крутилось: «Плод, плод». «Какой плод?»

— Но я же читала все твои эсемески, каждый день ждала новую, а тут раз и отрезало. Я думала, ты к той, зеленопопой, ушел.

— Никуда я не ушел, решил тебя дождаться. «Плод?» Марин, ты че, залетела? — выдал он наконец.

Слово «залетела» ей явно не понравилось, девушка обиженно поджала губки и попыталась отстраниться, но Андрей был уже тертым калачом и только крепче сжал объятья.

— Чего пугаться, папашка с вами, — вальяжно произнес он.

— Дура! О чем я только думала, куда я смотрела?! — причитала Марина, позволяя гладить себя по мокрым волосам.

— На меня, наверное, — улыбнулся Андрей.

Его подмывало ляпнуть, что такая продуманка в мелочах, как Марина, ну никак не может «случайно залететь», но прикусил свой поганый язык, перспектива гоняться за ней еще пару недель его совсем не прельщала. А вообще приятно, что тебя так отчаянно любят.

— Ты мокрая совсем, побежали, а то еще заболеешь, — не отпуская руку Марины, Андрей подхватил лимон.

— А это что? — Марина пальчиком потрогала гладкий листок.

— Там тебе Степик самовар принес, а это к чаю лимоны.

Они забежали в подъезд и, притаившись в темном уголочке, стали отчаянно целоваться как подростки. Как же соскучился Андрей по этим теплым губам, по этому мягкому запаху лаванды.

— Маришик, а чего ты такая не загорелая? Ты же с моря.

Марина притихла.

— Ну, колись, — почувствовал подвох Андрей.

— Я не была на море, — прошептала Марина.

— Та-а-ак, — шутливо-грозно протянул Демин. — А где была?

— У дяди Васи в Новохоперске.

— Марин! Я чуть в Анапу за тобой не уехал, а она в Новохоперске! Да если бы не Витька, я бы… — Андрей поймал себя на том, что срывается на крик.

— Ну, я хотела, чтобы ты вдали от меня подумал — нужна я тебе или нет, — виновато пискнула Марина.

— Не делай так больше, — взял себя в руки Андрей.

— Не буду.

— Да будешь, — махнул он, подхватывая Марину на руки.

— Правда не буду, ты мне нужен, а эти зеленопопые пусть посторонятся, я им тебя не отдам.

— Ревнивица ты моя.

В пыльное оконце подъезда заглянуло прорвавшее тучи солнце.

Эпилог

— Марин, мы же договаривались, что твои «губы» будут в правом верхнем углу.

— Так они там и были, — добродушно улыбнулась Марина.

— Вот смотри. Допустим, это тот лист, — Андрей разложил на пышной кружевной юбке свадебного платья Марины новенькое свидетельство о браке, — покажи, где здесь правый верхний угол.

— Этот, — робко указала пальчиком Марина.

— Это левый, — укоризненно покачал головой новоиспеченный муж, — а еще говоришь — дай ключи от машины. Как ты водить будешь, если ты лево и право путаешь?

— Жалко для меня машины, так и скажи, — надула губки Марина.

— Ничего мне не жалко, я за вас двоих беспокоюсь. Юрец, ты что, снимаешь?!

Юрка, как почетный свидетель, удобно устроился на соседнем от водителя сиденье и теперь, развернувшись, нагло снимал новобрачных на свой видавший виды телефон.

— Это я для истории — первый семейный скандал, — важно заявил он.

— Какой скандал? — притянул к себе Марину Андрей. — Так, конструктивный спор.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Юрка, не убирая камеры.

— Мы мириться умеем, — улыбнулась Марина, целуя мужа в щеку.

— Потому что я старше и мудрее, — расправил плечи Андрей.

— Еще скажи — главнее, — иронично повел бровью Юрец, — Ну, скучно вам точно не будет. Отдыхать от свадьбы, как обычно, к вам поедем?

Молодожены переглянулись.

— Да, — уверенно махнула головой Марина, — кабачки созрели, оладушек испеку, а Андрюша щуку на уху поймает… или купит, — шепнула она на ухо супругу.

Где-то, утопая в золоте листвы, дремала, разомлев на осеннем солнышке, старушка-дача, и рыжий соседский кот нежился, неспешно качаясь в гамаке…

Примечания

1. Кундюмы — мучное изделие с начинкой, существует выражение: «Может тебе еще и кундюмов подать», — когда и так стол ломится от еды, а еще непонятно чего хочется.