– Она у нас в момент меняется. – Он выпрямился и спросил деловым голосом: – Не хотите арендовать велосипеды? Всего по три евро на каждого. А в дополнение могу предложить вам лучшего экскурсовода Дингла. – Он широко раскинул руки: – Себя.

Было бы приятно размять ноги на велосипеде.

– Я «за»! Роуэн?

Он нерешительно отвел взгляд:

– Велосипеды – это здорово. Не хочется возвращаться в мокрую машину. Но… Я здесь уже бывал и, наверное, сам справлюсь с ролью экскурсовода.

Ему не хотелось выполнять задания путеводителя при лишних свидетелях. Для него это, очевидно, было важно.

– А-а, – пропел Брэдли, переводя взгляд с меня на Роуэна и обратно.

– Мы просто следуем указаниям путеводителя, – поспешно объяснила я. Хотя скрывать мне было нечего, щеки у меня покраснели.

– Вот как теперь дети это называют? – Брэдли подмигнул нам. – Не переживайте. Понимаю, я здесь лишний. Велосипеды за хостелом, в сарае. Можете взять бесплатно. Только моему дяде Рэю не говорите. Кстати, вы же придете сегодня на вечеринку? Мы начинаем собираться у крыльца около девяти.

Вечеринку? Я уже успела о ней забыть.

– Возможно, – туманно ответил Роуэн за нас обоих.

– Мы придем, – сказала я.

Брэдли еще раз подмигнул, встал из-за стола и вышел из холла.

Роуэн тяжело вздохнул:

– Невыносимый парень.

– А мне он нравится, – заметила я и повернулась посмотреть на свежую футболку, в которую переоделся Роуэн. На ней был изображен кот с куском пиццы в одной лапе и с тако в другой. На заднем фоне мерцала фиолетово-черная галактика.

– Пожалуй, этот еще круче того, гипнотизера, – сказала я, показывая пальцем на кота.

– Спасибо. – Роуэн поднял руку, в которой держал знакомый мне путеводитель с кофейным пятном на обложке. – Готова к приключениям?

– В смысле готова ли я снова выйти на холод? – Я махнула рукой в сторону двери: – Да, почему бы и нет.

* * *

Дингл после шторма выглядел совершенно по-новому. Кучерявые облака превратились в нежную дымку, море успокоилось, и волны ласкали края утесов. Мы проехали мимо причала с разноцветными лодками, которые покачивались на воде, и таблички, посвященной местному герою, дельфину Фанджи, который, по словам Роуэна, показывался туристам уже не первое десятилетие.

– Вот мы и на месте, – сказал Роуэн.

Мы съехали с дороги и спустились к небольшому заливу.

– Ничего себе! – воскликнула я.

– Это точно, – поддакнул Роуэн.

Темно-серый песок мерцал под лучами солнца, и казалось, будто он усыпан блестками. Мы пришли к отливу, и волны с серебристыми рюшами пены лениво накатывали на берег. Вода пестрела солнечными бликами, будто стеклышки в калейдоскопе. Я невольно расслабила плечи и сделала глубокий вдох. Вот уже много дней мне не было так легко на душе.

У пляжа стояло небольшое здание цвета зеленого бутылочного осколка, омытого морскими волнами, с надписью на стене: «СУПЕРМАРКЕТ СЭММИ». Под ней красивыми крупными буквами с завитушками было выведено четверостише:

Пляж дивен: мрак и глубина.

Но обещаниям верна

Душа. И много миль до сна.

И много миль еще до сна…[12]

Оно напомнило мне про доклад по английской литературе, который я делала в прошлом году, про схожесть стихотворений Роберта Фроста «Глядя на лес снежным вечером» и Эмили Дикинсон «Спустилась птица на тропу». Мне очень нравилась Эмили Дикинсон. У нее встречались ошибки с пунктуацией и прописными буквами, но все равно было предельно ясно, что она хотела донести до читателя. Так и здесь: в стихотворении не все идеально, но оно передает атмосферу.

Пока мы шли к пляжу, из магазинчика выскочили лохматые брат с сестренкой со стаканчиками мороженого и принялись играть в догонялки. Мама им подыгрывала, а когда нагнала малышку, подкинула ее в воздух.

– Она напоминает мне мою маму, – сказала я, кивая на нее.

Девочка сидела у мамы на плечах, а мальчик бегал вокруг.

Роуэн натянул вязаную шапку на уши.

– Чем?

– Тем, что бегает вместе с детьми. Мама тоже с нами играла. Часто. Даже если приходилось откладывать важные дела.

Мою маму не назовешь идеальной – такой, у которой пол на кухне всегда сверкает и которая состоит в родительском комитете. Зато она умела строить крепости из матрасов и читать вслух разными голосами. К тому же она всегда была рядом. Мамино возвращение на работу потрясло меня гораздо больше, чем я ожидала.

– Я так понимаю, она у вас хорошая, – сказал Роуэн, пряча руки в карманы. – Однажды она зашла к Иэну в комнату, когда я с ним болтал, и стала расспрашивать его об учебе. Видно было, что он ей небезразличен.

– Конечно.

«Так почему же ты не расскажешь ей про Кабби?» – спросил противный голосок у меня в голове. Я постаралась его заглушить.

– Расскажи про свою семью, – робко попросила я. Только глухой не услышал бы тоску в его голосе.

Роуэн мрачно усмехнулся:

– Ха. Нас всего трое: мама, папа и я, и это полный бедлам. Порой мне жалко, что нас так мало и не с кем поделиться своими горестями.

Насколько мне было известно, горести от этого не уменьшались. Как, впрочем, и радости. Наоборот: доставалось всем по пригоршне.

Я зарылась пальцами ног в песок.

– Наверняка быть единственным ребенком в семье тоже здорово, – сказала я совершенно неискренне. Конечно, везде есть свои плюсы и минусы, но я не представляла себе жизнь без братьев. Особенно без Иэна.

– Пожалуй, – неуверенно ответил Роуэн. Он выпрямился и посмотрел на горизонт: – Ты готова?

Нас тут же обдало студеным ветром с моря. Я смирилась с тем, что в путешествии по Ирландии согреться мне не суждено.

– Дама из путеводителя сказала «надо», мы с тобой ответим «есть», – пошутила я.

Мы подошли к воде, увязая в холодном песке. А когда ноги по щиколотку окатило набежавшей волной, мы оба в ужасе замерли. Вода была не просто холодная. Тут нужно слово пожестче – ледяная или арктическая. Или даже ледоарктическая.

– Мы справимся, – сказал Роуэн и протянул мне руку. Даже не успев подумать, я взяла ее. Она была теплой и хорошо ложилась в мою. Мы вместе вошли в море.

– Теперь по поводу задания, – продолжил Роуэн. – Про что ты вспомнишь? Чего ты боялась не выдержать, но все равно выдержала?

– Смерть мама Лины от рака.

Я удивилась тому, как легко мне дались эти слова. Обычно я говорила об этом только с самой Линой. Как выяснилось, немногие готовы слушать о чужих бедах. Они лишь делают вид, будто им не все равно, и стараются как можно скорее сменить тему. Но с Роуэном получилось иначе.

Он посмотрел на меня и нахмурился:

– Я не знал, что ее мама умерла. Она долго болела?

– Всего несколько месяцев. Это было так неожиданно… Вот она бегает с нами по городу в поисках лучшего рыбного тако, а потом… – Я осеклась. Вода щекотала мне голени. Когда я вспоминала то время, когда Хедли поставили диагноз, в голове в первую очередь всплывали звуки. Гудение аппаратов в больнице. Свист вентилятора. Тишина в доме Лины. Я приносила ей домашние задания, и мне полагалось возвращать их в школу, но учителя всё понимали и не обращали внимания, что Лина редко их выполняла.

Вода уже доходила мне до колен.

– Не знаю, говорил Иэн тебе или нет, но Лина переехала к нам сразу после похорон. Она была очень подавлена. Даже есть перестала, а это особенно страшно, потому что Лина больше всего на свете любила вкусно поесть. Тогда я подсела на кулинарные передачи и готовила для нее такие блюда, от которых она просто не могла отказаться.

– Ты умеешь готовить? – Глаза у Роуэна вспыхнули жадным блеском. – И чем ты ее потчевала?

Большая волна ударила меня по коленям и брызнула соленой водой в лицо. Я вытерла глаза футболкой. Мне стоило больших усилий не развернуться и не выбежать на берег.

– Шоколадными кексами из трех видов шоколада. Спаржей, завернутой в бекон. Оладьями с черникой и взбитыми сливками. Макаронами с сыром по особо замысловатому рецепту… Они, пожалуй, особенно хорошо вышли. Я добавила четыре сорта сыра, бекон и трюфельное масло.

Роуэн жалобно застонал:

– Я со вчерашнего дня ничего не ел, кроме «Сахарных облачков».

– Я думала, тебе они нравятся.

– Я их обожаю, – поспешил заверить меня Роуэн. – Но бекон с трюфельным маслом звучит куда аппетитнее. – Он опустил взгляд и стиснул мою руку. – Ну что? Мы достаточно далеко зашли?

Я не сразу поняла, о чем он, а потом заметила, что вода доходит мне до середины бедра и едва не касается шорт.

– Ты чувствуешь свои ноги? – спросила я.

Он поморщился:

– Какие еще ноги?

– Это даже хуже, чем заднее сиденье Клевер. – Я отняла руку и пробежалась пальцами по студеной поверхности воды. Теперь очередь Роуэна. – А ты? Что ты пережил, что казалось невыносимым?

– Этот год, – уверенно ответил Роуэн, не встречаясь со мной взглядом. Нормальные люди поняли бы, что всё, дверь закрыта. Но я, конечно, не могла не попытаться хотя бы покрутить ручку.

– Из-за разбитого сердца?

Он выдохнул, а потом встряхнулся, словно перенастраиваясь:

– Какой-то печальный у нас разговор. Тебе и самой пришлось несладко, не хочу нагружать тебя своими проблемами.

– Вовсе ты меня не нагружаешь, – искренне ответила я, радуясь, что он готов мне открыться. Здорово, когда у тебя есть друг и вы можете друг друга поддержать. – Так как звали твою девушку? Или… Извини, это была девушка? Или парень? – Невежливо торопиться с выводами.

– Золотая рыбка, – с серьезным видом сообщил Роуэн. – Мы встречались целый год, но она через каждые несколько часов забывала, кто я такой, и приходилось начинать все заново.

– О, – протянула я и ответила таким же серьезным голосом: – Наверное, это тяжело. У нее было имя?

Роуэн замялся, и улыбка у него погасла.

– На самом деле сердце у меня разбито из-за родителей. Точнее, из-за их развода.